Национальный Совет назначил Главное Избирательное Бюро, в котором были представлены все партии. Гетманское правительство и немецкая комендатура дали разрешение на созыв Временного Национального Собрания.
Выборы состоялись 11, 12 и 13 августа 1918 года. Списки, представленные сионистами, Цеирей Цион и «Ахдут Исроел» были напечатаны на иврит, остальные — на идиш. Наибольшее количество депутатов было избрано по сионистскому списку — 42; за ним следовали: Бунд — 23, «Ахдут Исроел» — 19, Цеирей Цион — 14, «Фарейнигте» — 12, Поалей Цион — 11 и Фолкспартей — 4. Среди 125 членов Временного Национального Собрания, которое начало свои работы 3-го ноября, «левый блок» оказался в меньшинстве.
Несмотря на далеко идущие — часто острые по форме — разногласия между большинством и меньшинством, восьмидневная сессия Собрания казалась способной образовать некоторое подобие постоянной национальной организации украинского еврейства. Было постановлено создать 25-членное «Малое Национальное Собрание», которое могло бы заседать регулярно в промежутках между пленарными сессиями Собрания. В нем все партии должны были быть представлены пропорционально. Был также образован верховный исполнительный орган (Vaad Hapoel Haleumi — Национальный Секретариат) на коалиционных началах и принят его бюджет.
Неожиданно положение, однако, изменилось, когда в последний день сессии газеты сообщили о революции в Германии. Социалистические партии Собрания сочли новую общеполитическую конъюнктуру благоприятной для себя и круто изменили свою тактику. Когда Собрание постановило избрать делегацию, которая на предстоящей мирной конференции представила бы еврейские национальные требования, эти партии вместе с «Фолькспартей» заявили, что «большинство не считается с меньшинством» и что «идея коалиции обанкротилась»; они отказались войти в Национальный Секретариат и покинули Собрание. В секретариат были избраны пять сионистов и двое представителей «Ахдут Исроел» (ортодоксы).
Национальный Секретариат приступил к работе: установил постоянную связь с общинами, создал юридическую комиссию для разработки вопросов национальной автономии и т. д. Но изменившаяся политическая обстановка в стране поставила его перед новыми проблемами.
Лишенный поддержки германских войск, деморализованных революцией в Германии, гетманский режим рухнул. На заседании 15 ноября в Виннице, Украинский Национальный Союз, в котором были представлены все украинские партии, призвал к восстанию против гетмана и сформировал 5-членную Директорию во главе с В. Винниченко и С. Петлюрой. Восстание вскоре охватило всю Украину, и 14-го декабря революционные воинские части вступили в Киев, который стал резиденцией Директории.
Делегация Национального Секретариата тепло приветствовала новую власть, подчеркнув, что «еврейская нация, возрождающаяся к новой жизни как в странах рассеяния, так и на своей родине, Палестине, всегда внимательно и сочувственно следила за украинским освободительным движением, видя в нем яркое выражение национального самоопределения». Приветствовали Директорию также еврейские социалистические партии, культурные и кооперативные организации и т. д.
Еще 1б-го декабря, до своего вступления в Киев, Директория постановила восстановить закон о национально-персональной автономии. Ссылаясь на ст. 9-ю этого закона, предусматривающую, что «высшим органом Национального Союза является Национальный Совет, избираемый всеми членами Союза», а «высшим исполнительным органом Союза является Национальная Управа, избираемая Советом и перед ним ответственная», Национальный Секретариат предложил Директории рассматривать его как правомочный высший исполнительный орган еврейской национальной автономии. В беседах с делегацией Секретариата, Председатель Директории Винниченко заявил, что он готов принять принцип построения национальной автономии снизу и признать Временное Национальное Собрание, как законодательный орган, а Национальный Секретариат, как исполнительный орган еврейской автономии.
Разногласия возникли, однако, по вопросу о министре по еврейским делам. Делегация Секретариата настаивала на том, что заведующий еврейским министерством не должен быть членом кабинета министров, ответственным за всю политику кабинета, а статс-секретарем по еврейским делам, ответственным в сфере своей деятельности перед органами еврейской автономии и являющимся лишь связующим звеном между этими органами и правительством; Винниченко же требовал, чтобы министр по еврейским делам был членом кабинета на тех же основаниях, как все другие министры, и был ответственен перед советом министров за функционирование органов еврейской автономии. Он предложил, чтобы вопрос был передан на обсуждение Малого Еврейского Национального Собрания, в котором тогда еще были представлены все еврейские партии.
Но 30-го декабря социалистические партии объявили о своем выходе из этого органа. М. Рафес (Бунд) обвинял Временное Еврейское Национальное Собрание в том, что вместо того, чтобы заниматься чисто общинными делами, оно приняло резолюции по общееврейским вопросам «в духе клерикализма и сионизма» и «связалось с империализмом Антанты». Представитель Поалей Цион напомнил, что Собрание было построено на двухстепенных выборах, и заявил, что теперь, в эпоху победы революции, оно не отражает истинной воли еврейских масс. Сионисты и ортодоксы, оставшиеся в Малом Национальном Собрании, отказались выставить кандидата в еврейские министры, который должен был бы подписаться под общей программой Директории. Бунд и «Фарейнигте» также — по иным соображениям — не согласны были дать своего кандидата в министры. Но Поалей Цион согласились, и А. Ревуцкий был назначен министром по еврейским делам.
Сообщая об этом делегации Национального Секретариата, Винниченко заявил: «Я убежден, что г. Ревуцкий, который не бундовец, а социалист — с одной стороны и сионист — с другой, не вызовет сильной оппозиции со стороны большинства Еврейского Национального Собрания». Ответ делегации был, что самый факт назначения делает нового министра неприемлемым для органов национальной автономии. Попытки наладить в той или иной форме сотрудничество между назначенным министром и избранным Национальным Секретариатом успехом не увенчались.
Трения и соперничество между еврейскими партиями давали себя чувствовать даже в такой области, как помощь пострадавшим от погромов, которая, казалось бы, должна была носить общенациональный характер. 18 января 1919 г. Малое Национальное Собрание постановило создать из представителей всех партий и общественных учреждений объединенный комитет для помощи погромленным. На следующий день, еврейское министерство созвало с той же целью совещание, на которое были приглашены представители общественных организаций.
Впоследствии образовался общий Комитет Помощи под председательством М. Крейнина (впоследствии М. Л. Гольдштейна), независимый и от министерства и от Национального Секретариата; в нем были представлены и общественные учреждения, и политические партии; его функции были ограничены материальной и юридической помощью; еврейское министерство должно было предоставить в распоряжение Комитета 5 миллионов карбованцев, ассигнованных Директорией для пострадавших от погромов. Из этой суммы поступили 1,5 миллиона; 400.000 были собраны среди частных лиц и общественных организаций. До мая 1919 г. Комитет израсходовал 1.100.000 на немедленную помощь, 300.000 на выдачу кредитов, 130.000 на культурные учреждения и т. д.
К этому времени отношения между социалистическим и несоциалистическим секторами в Комитете настолько обострились, что социалисты из него вышли. Пришедшие к власти советские органы прекратили денежные ассигновки, а потом распустили и самый Комитет помощи.
Кратковременным оказалось также существование «Красного Моген-Давида», созданного в феврале Малым Национальным Собранием по предложению д-ра М. Беркенгейма, представителя Интернационального Комитета Красного Креста для помощи жертвам гражданской войны. В Киеве эта организация завербовала свыше 1.000 членов и собрала значительные материальные средства. Ее медицинская секция насчитывала 120 врачей и 100 сестер милосердия. В беспокойные апрельские дни 27 летучих отрядов Красного Моген-Давида доставляли еду и одежду арестованным Чрезвычайкой; медицинско-санитарные отряды выехали в Проскуров, Чернобыль, Иванков и другие погромные пункты. Но уже 14 мая Собез (отдел социального обеспечения) ликвидировал Моген-Давид, как «частное благотворительное учреждение».
К тому времени произошли глубокие изменения в партийно-политической структуре украинского еврейства. Большинство партии «Фарейнигте», которая в 1917-1918 гг. занимала ярко антибольшевистскую позицию, «сменило вехи» и в марте 1919 г. создало «Комфарейнигте» (т. е. коммунистические «Фарейнигте»). Аналогичный сдвиг произошел в Бунде: в феврале того же года большая часть этой антибольшевистской партии на Украине, возглавляемая М. Рафесом и А. Чемериским, образовала «Комбунд» (коммунистический Бунд), который 29 мая слился с «Комфарейнигте» — в «Комфарбанд». Раскол среди Поалей Цион произошел несколько позже, когда коммунистическое крыло частью влилось в общую коммунистическую партию, а 12 июля 1919 года украинский комиссар внутренних дел под давлением Комфарбанда распорядился «немедленно прекратить деятельность центрального и местных комитетов сионистской партии и всех связанных с ней организаций».
С. ГРИНГАУЗ. ЕВРЕЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ АВТОНОМИЯ В ЛИТВЕ И ДРУГИХ СТРАНАХ ПРИБАЛТИКИ
1. ВСТУПЛЕНИЕ
Одним из политических последствий первой мировой войны явилось установление государственной независимости трех прибалтийских стран: Литвы, Латвии и Эстонии. Страны эти были невелики и население их было незначительно: в Литве проживало 2,4 миллиона (1939), в Латвии — 1,9 миллиона (1935) и в Эстонии 1,1 миллиона душ. Невелико было и еврейское население этих стран — около 150 тысяч в Литве, около 93.500 — в Латвии и около 4.500 — в Эстонии, да и самостоятельность их длилась короткое время: с 1918 г. по 1940 г. Однако, несмотря на ограниченные объективные возможности существования трех прибалтийских стран, — расположенных между Россией, охваченной ураганом революции — с одной стороны, и Германией, с назревавшими в ней после поражения противоречивыми тенденциями развития, — с другой, — небольшие очаги еврейского населения в них, особенно в Литве, попытались сделать опыт создания еврейской национальной автономии. Этот опыт представляет известное принципиальное значение и заслуживает внимания исследователя жизни и истории еврейства Восточной Европы в нашу бурную эпоху.
Идеологически концепция еврейской национальной автономии с конца 19-го века и начала 20-го века довольно широко укоренилась в еврейских общественных кругах, как национального, так и социалистического толка. Одним из ее первых пропагандистов выступил историк С. М. Дубнов в своих «Письмах о старом и новом еврействе», начавших печататься в «Восходе» в 1897 году. Возникавшие в последующие годы еврейские социалистические группировки, — отметим в первую очередь группу «Возрождение», явившуюся сторонницей создания еврейского «сейма» (парламента), — высказались в пользу идеи национальной автономии. Под влиянием общественного оживления в 1905 г., связанного с эпохой первой русской революции, идея еврейской национальной автономии была воспринята Бундом (хотя с ограничивавшими ее функции культурно-просветительными задачами), сионистами-социалистами и поалейционистами, стоявшими за расширение ее компетенции. Автономия была также принята широким фронтом буржуазно-демократических групп, умеренных и радикальных. Кроме фолькспартей (во главе с С. Дубновым) высказались в пользу автономии и Еврейская Народная Группа (Винавер — Слиозберг) и Еврейская Демократическая Группа (Брамсон — Ландау — Браудо). Сионисты, принципиально оставаясь на своих позициях, также в известной мере поддержали на своем съезде в Гельсингфорсе идею еврейской национальной автономии в диаспоре (под влиянием И. Гринбаума, В. Жаботинского и др.).
Несколько забегая вперед, следует подчеркнуть, что впоследствии противниками национальной автономии в Прибалтике оказались только две группы в еврействе: ультраортодоксальные, религиозные элементы и коммунисты. Первые отклоняли в принципе признание секулярности и светскости каких-либо еврейских учреждений. Вторые же, помимо того, что не допускали никакого сотрудничества с буржуазными течениями, вообще отказывались признать еврейство нацией, поскольку в основу его существования не положен территориальный признак.
Следует прийти к выводу, что к моменту возникновения независимости Прибалтийских стран, национальное самосознание большинства еврейского общественного актива было восприимчиво к идее национальной автономии. Во время первой мировой войны и после нее эта идея получила принципиальную и практическую поддержку как в известных «14-ти пунктах» президента Вильсона, так и в мирных договорах, построенных на основе охраны прав национальных меньшинств. Создавалась обстановка, более или менее благоприятная для попытки осуществления еврейской национальной автономии в странах Прибалтики.
Правда, нельзя было закрывать глаза на действительность. В таких крупных центрах еврейского населения, как Украина, Польша и Румыния, опыт еврейской автономии был почти в зародыше, — под влиянием политической обстановки, — задушен. В Венгрии и Турции — под давлением тамошних правительств — евреи сами вынуждены были отказаться от своего права на национальную автономию. В Чехословакии идея эта провалилась, вследствие внутренних трений, где только часть евреев считала себя принадлежащей к еврейству, а многие были ассимилированы настолько, что считали себя то чехами, то немцами, то венграми.
Однако, в Латвии и Эстонии еврейская автономия была ограничена школьным делом, и только Литва оказалась страной, где был проведен эксперимент по созданию еврейской национальной автономии в полном объеме. Это имело свои особые причины. Евреи на Литве представляли собой культурное единство и принадлежали к наименее ассимилированным еврейским группам в Европе. Еврейская интеллигенция была наиболее народной в языковом и культурном отношениях, была глубоко укоренена в быту и ощущала свою тесную связь с массой. Это объяснялось также и тем, что из депортированных в начале войны 250 тысяч литовских евреев, урбанистическая часть их и молодежь остались в крупных городах России и из вернувшихся 150 тысяч большинство принадлежало к местечковым элементам.
2. ЛИТВА
Возникновение, развитие и ликвидация еврейской национальной автономии на Литве укладываются в ограниченный отрезок времени 1918-1925 годов. Осенью 1918 г. немецкая оккупационная власть в Вильне предложила литовцам организовать в Вильне Литовский Национальный Совет (Тарибу) с тем, чтобы в него были введены представители национальных меньшинств. В декабре 1918 г. сионистская конференция, состоявшаяся в Вильне, решила послать в состав Тарибы трех своих представителей — д-ра Выгодского, председателя Виленской еврейской общины, ставшего министром по еврейским делам, д-ра Самсона Розенбаума, занявшего пост министра по иностранным делам и д-ра Н. Рахмилевича, заместителя министра торговли и промышленности. Эти три министра поставили свои подписи под первой декларацией правительства от 12 декабря 1918 г. Официальный орган правительства «Vyziansybes Zinios» от 29 декабря вышел также на еврейском языке (идиш).
Когда вскоре немцы покинули Литву, а в январе 1919 г. красная армия вошла в Вильно, литовское правительство переехало в Ковно. Д-р Выгодский остался в Вильне, которая с 1920 года до второй мировой войны находилась под властью Польши. С. Розенбаум и Н. Рахмилевич переселились в Ковно. Министром по еврейским делам был назначен д-р Макс Соловейчик, ковенский уроженец и видный сионист. Эти три представителя евреев в правительстве разработали следующую программу еврейских политических требований:
1) полное гражданское равноправие в области политической и хозяйственной, так же как и признание еврейского языка (идиш), 2) пропорциональное представительство в законодательных учреждениях, в управлении и в суде, 3) автономия в области культуры и социального обеспечения, осуществляемая в трех учреждениях — в местных общинах, в еврейском национальном совете и в министерстве по еврейским делам. Эта программа была в полном объеме принята руководителями литовских политических партий. 6 июля 1919 года немецкий военный правитель Литвы, генерал фон-Фанкельгаузен сообщил еврейскому комитету по делам Восточной Европы в Берлине, что во главе еврейского культурного самоуправления в Литве находится Еврейский Национальный Совет, который располагает правом принудительного налогового обложения евреев. Приведенные выше пункты программы еврейских требований были сообщены литовской делегацией на мирной конференции в Париже Комитету еврейских делегаций с указанием, что еврейская национальная автономия охватывает все области еврейской жизни в Литве, — религию, культуру, воспитание и обучение и социальное обеспечение, — причем еврейские общины и еврейский Национальный Совет являются органами национальной автономии.
К 1 октября 1919 г. были организованы 78 общин. 4 января 1920 г. состоялся первый съезд общин в Ковно при участии 139 делегатов, на котором был избран Национальный Совет в составе 34 членов под старинным названием «Ваад Гаарец» во главе с президентом («Наси»)[6] С. Розенбаумом[7] и вице-президентами Н. Рахмилевичем и О. Финкельштейном. Премьер-министр Э. Гальванаускас и министр иностранных дел А. Вольдемарас заявили от имени правительства о готовности содействовать реализации еврейской автономии. 10 января 1920 г. на приеме представителей Еврейского Национального Совета в Государственном Совете Литвы президент Гос. Совета сделал заявление в том же духе.
Еврейский Национальный Совет вскоре развил разветвленную деятельность, охватывающую все области еврейской жизни, — в том числе борьбу против антисемитизма в правительстве, сношения с организациями мирового еврейства, школьное дело, вопросы культуры, кооперации, еврейского земледелия и ремесла, помощи бедным и беженцам, пострадавшим от войны, эмиграции и т. д.
4 мая 1920 года был опубликован закон об общинах, а 20 мая инструкция о выборах. Опираясь на законодательство Временного Правительства о местном самоуправлении, общины рассматривались, как органы публично-правового характера, располагающие правом обложения и распоряжения в области религии, просвещения, социального обеспечения, а также функциями по ведению актов рождения, смерти, бракосочетания (включая и разводы). Выборы в общины производились на основе всеобщего и равного избирательного права и пропорционального представительства. Каждый гражданин, заявляющий в официальном документе (свидетельстве о рождении, о браке и т. д.) о своей принадлежности к еврейству, является членом общины. Одновременно с законом об общине было опубликовано заявление премьер-министра о том, что этот закон является первым экспериментом такого рода в современной политической истории, причем, так как он был вызван к жизни не литовскими интересами, а по воле самих евреев, то евреи могут видоизменить или отказаться от него по собственному побуждению.
Затем последовали и другие законы, уточнявшие структуру еврейской автономии: закон 1 мая 1920 г. о передаче всех метрических записей в руки общины, от 8 апреля 1921 г. о задачах и финансировании министерства по еврейским делам и т. д. 23 апреля были изданы инструкции, регулирующие деятельность комиссии просвещения при общинах и определены ее права в еврейском школьном деле. 12 декабря 1921 г. были опубликованы инструкции правительства, приравнивающие права общин к полномочиям муниципальных управлений, напр. бесплатное пользование почтой.
14 февраля 1922 года состоялся в Ковне второй съезд общин, на котором были представлены 130 представителей из всех городов и местечек Литвы. Партийно-политический состав делегатов соответствовал составу Национального Совета, избранного на основе пропорционального представительства : Агуда (ортодоксально-религиозная организация) — 16 членов, сионистско-социалистическая партия — 11 членов, альгемейне сионисты — 7 членов, религиозные сионисты — 4, фолькспартей — 2. Левые поалейцион и коммунисты отказались принять участие в Национальном Совете.
Руководители литовского еврейства оценивали ситуацию весьма оптимистически. Председатель Совета д-р Рахмилевич говорил в своей речи о предстоящем принятии в литовском законодательном национальном собрании закона о еврейской национальной автономии, об объединении с евреями Вильно, об исторической ответственности перед мировым еврейством, которое с вниманием и гордостью следит за развитием института еврейской автономии в Литве. На съезде были заслушаны приветствия от мировой сионистской организации, от еврейских общин Латвии, Эстонии, Румынии и Болгарии, от еврейских организаций Берлина, Вены, Парижа и Нью-Йорка. Лео Моцкин телеграфировал: «15 миллионов евреев следит за вашим опытом борьбы за национальные права». А. Чернихов от имени Фолькспартей писал: «Национальная автономия есть органический составной элемент системы еврейских демократических идей, преодолевших психологию гетто и вполне созревших для усвоения современных политических идеологий». Министр Соловейчик с гордостью заявил: «Литва представляет собой самый творческий источник для построения будущих форм еврейской жизни». Литовский премьер лично приветствовал съезд.
Однако, настроение среди делегатов было совершенно иным. Представитель сионистов А. Геллер заявил: «Национальная автономия имеет много блеска, но мало положительных достижений». Другой лидер сионистов д-р Б. Бергер подчеркнул в своей речи, что полоса энтузиазма по поводу автономии прошла, что от достижений автономии остались пустая фразеология, бюрократизм и бездеятельность. Представитель сионистов-социалистов А. Белаговский говорил, что общины слабы и расколоты, что правое крыло занято мелкой политической куплей-продажей в то время, как левые саботируют автономию и ее органы.
Кризис еврейской автономии начался уже в 1922 году. В апреле 1922 г. подал в отставку министр по еврейским делам М. Соловейчик — в знак протеста против того, что в проекте литовской конституции не было дано никаких гарантий существования министерства и других учреждений национальной автономии. Статьи 73 и 74 конституции от 6 августа 1922 г., относившиеся к правам национальных меньшинств, носили чисто декларативный характер и не содержали никаких правовых гарантий, обеспечивающих существование национальной автономии.
В конце 1922 г. д-р М. Соловейчик, разочарованный в создавшемся положении, с глубокой горечью покинул Литву. После его отставки министром по еврейским делам был назначен д-р Ю. Д. Бруцкус, недолго, однако, занимавший этот пост, так как был мало связан со страной и не владел литовским языком. После отставки д-ра Бруцкуса президент Стульгинскис, не взирая на протесты евреев-членов литовского парламента, назначил министром по еврейским делам члена литовского суда Бернарда Фридмана, ассимилированного еврея, никогда не участвовавшего в еврейской общественной жизни. Ряд еврейских политических группировок заявили, что будут бойкотировать этого министра. В это же время литовские партии стали интерпретировать закон о представительстве национальных меньшинств в таком духе, чтобы свести к нулю или до чрезвычайности сократить их представительство в парламенте. В результате все национальные меньшинства нашли нужным создать на будущее общий избирательный блок, в который вошли евреи, поляки, немцы и русские.
В это время обострился в стране и общеполитический кризис. Евреи парламентарии, в связи с конфликтом из-за назначения Б. Фридмана бойкотировавшие парламент, появились по просьбе литовской оппозиции на заседании парламента 29 марта 1923 г. и подали свои голоса за вотум недоверия правительству. Господствующая партия распустила парламент и назначила новые выборы. Реакционная пресса выступила с антисемитской пропагандой и с обвинениями по адресу евреев. В виду того, что на выборах реакционные партии получили очень скромное большинство (40 из 78), было на первых порах создано коалиционное правительство с участием народных социалистов и с премьер-министром Э. Гальванаускасом. Это правительство сделало несколько уступок евреям, в том числе вместо Б. Фридмана был назначен министром по еврейским делам сионист С. Розенбаум. Но большинство в парламенте принадлежало националистическому и антисемитскому течению. Было ясно, что на очереди стоит ликвидация еврейской автономии. К тому же по переписи народонаселения Литвы в 1923 году выяснилось, что в Литве всего 150 тысяч (ранее исходили из данных старой русской статистики, по которой евреев в Литве считалось до 250 тысяч). Это повлекло за собой падение места и значения евреев в политической жизни страны. Включение Мемеля и его района в Литву окончательно разбило надежды на присоединение Вильны. Постановление президиума парламента, воспретившее произносить речи на идиш, — что находилось в противоречии с декларацией правительства от 5 августа 1919 года и с заявлением литовских партий от 21 октября 1920 года, — уже не вызвало никаких открытых протестов.
Не взирая на общий политический кризис и на ряд внешних и внутренних затруднений в еврейской автономии, на 20 ноября 1923 г. созвано было в Ковне Еврейское Национальное Собрание. Делегаты избирались не от общин, а непосредственно от еврейского населения на основе всеобщего голосования и пропорционального представительства. Ортодоксы из Агуды в выборах не участвовали, предпочитая разрешать интересующие их вопросы путем прямых переговоров с правительством. Состав Национального Собрания был следующий: 11 алльгемейне сионисты, 10 — религиозные сионисты (мизрахи), 6 — цеире-цион, 5 сионистов-социалистов, 4 — группа ремесленников, 2 — левых поалейцион, 2 — фолькспартей. Коммунисты вновь отклонили всякое участие в Национальном Совете.
Руководители национального Собрания продолжали говорить с энтузиазмом об еврейской национальной автономии, называя ее «лабораторией новых форм еврейской общинной жизни». Прибыли приветствия из многих стран от общин и организаций, от мировой сионистской организации, от Еврейской мировой организации помощи, от историка С. Дубнова из Берлина и Стефана Вайза из Нью-Йорка. В своем приветствии С. Дубнов между прочим писал: «300 лет тому назад собрались ваши предшественники, представители общин Литвы, в Брест-Литовске и основали центральную организацию «Ваад-Литэ», объединявшую все литовские общины в течение 138 лет. В соответствии с условиями времени и места, эта организация управляла внутренней жизнью общин и их отношениями с окружающим миром. Сейчас после 300 лет колоссальных перемен в жизни нашего народа вы призваны создать новую организацию, соответственно условиям нового времени» ...
Хотя министр по еврейским делам С. Розенбаум говорил в своей речи: «мы служим образцом для евреев всего мира», а премьер-министр приветствовал собрание, уже ясно обозначились сумерки, в которые вступила еврейская автономия и начало ее конца. Евреи — члены парламента говорили об усиливающемся антисемитизме, о замазывании вывесок на еврейском языке, о разбитых окнах в еврейских магазинах, об осквернении еврейских кладбищ, о налоговой политике, ведущей к разорению еврейских торговцев, о преследованиях отдельных лиц и все растущей экономической и общественной дискриминации против евреев. Доклады из провинции давали еще более печальную картину положения.
В то же время органы автономии находились в состоянии внутреннего распада. Ортодоксы и левые радикалы вели ожесточенную войну против автономии. Многие делегаты были убеждены, что борьба за национальную автономию в условиях, сложившихся в самом еврействе, окончательно проиграна. «В работе Национального Совета и общин больше шума, чем положительных достижений», говорил один из делегатов. Само собрание было занято бесконечными конфликтами и абстрактными партийными спорами. А когда произносились речи или читались доклады по практическим вопросам, собрание пустело.
19 марта 1924 года правительство вычеркнуло из бюджета ассигновку на министерство по еврейским делам, а опубликованный 18 июня 1924 года состав правительства уже совершенно не включал еврейского министра. 3 сентября того же года канцелярия правительства уведомила С. Розенбаума, что он не имеет права именоваться министром. 26 сентября д-р Розенбаум был даже привлечен к ответственности за то, что незаконно именует себя «временным министром». 15 июля 1924 года вывески на идиш на магазинах были запрещены, а 15 сентября 1925 года полиция запретила заседание Национального Совета под предлогом, что это учреждение является «частным обществом». Собравшиеся через два дня члены Совета были полицией разогнаны, и таким образом центральное учреждение еврейской автономии — Национальный Совет — был ликвидирован. Его руководители д-р Розенбаум и д-р Рахмилевич покинули Литву и переселились в Палестину.
Следующей жертвой явились общины. По закону 21 марта 1925 года они были сведены на роль частных обществ. Принадлежность к ним стала не обязательной, а добровольной. Права принудительного обложения они были лишены. Каждой группе евреев в 50 человек предоставлялось право обращаться к властям за разрешением образовать общину. Еврейские политические партии постановили новые общины бойкотировать, а 8 марта 1926 г. правительство постановило все еврейские общины закрыть. Ортодоксы религиозного толка, искавшие соглашения с правительственными кругами, вошли в острый конфликт с евреями-парламентариями. Последние исключили из своей среды представителя ортодоксов д-ра Гольцберга. Новый курс, принятый против евреев, выразился в запрещении торговым фирмам вести книги на идиш, еврейские кооперативы были лишены прежних привилегий, еврейские магазины должны были быть закрыты по воскресеньям. Открыто стала проводиться политика дискриминации в области кредита, внешней торговли и т. д. В мае 1926 г. на выборах правительственная партия провалилась и была образована коалиция народных социалистов с социал-демократами, но и тут не было сделано даже попытки возродить еврейскую национальную автономию. Новое правительство существовало очень короткое время. 17 декабря 1926 г. с помощью военного переворота было создано националистическое, диктаторское правительство с А. Сметана во главе, при котором о возрождении еврейской автономии уже думать не приходилось...
Нам осталось вкратце остановиться на развитии еврейского школьного дела в Литве, поскольку оно было органической частью еврейской национальной автономии. Чтобы избежать коллизий в школьном деле, с самого начала было решено создавать школы по основным культурным линиям: сионистические и ортодоксальные школы на иврит по системе Тарбут, строго-религиозные ортодоксальные по системе Явнек и школы на идиш по системе Культур-Лиги. В 1921 г. (единственный год, охваченный статистикой) 62% детей посещали школы Тарбут, 25% — Явнек-школы и 13% школы Культур-Лиги. В 1925 г. 93% еврейских детей посещали еврейскую элементарную школу и 80% еврейскую среднюю школу. Спустя 10 лет, — в 1935 г. — 80% еврейских детей посещали еврейские элементарные и средние школы. Данные о школах по системе Тарбут дают следующую картину за период 1926-1939 гг. В 1926-27 учебном году обучалось в детских садах 323, в народной школе — 6.217, в средней школе — 3.182 учащихся. За 1930-31 год соответственные цифры: 476, 10.941 и 3450 учащихся. За 1938-39 год — 450, 9.699 и 2.620 учащихся.
3. ЛАТВИЯ И ЭСТОНИЯ
В возникшей в 1919 году независимой Латвии был 8 декабря 1919 г. издан закон об автономии, предоставляемой национальным меньшинствам. Закон предусматривал распространение автономии на области культуры и школы. Язык преподавания в школах определялся семейным языком детей (для иврит было сделано исключение). Школы должны были финансироваться государством и муниципалитетами. Кроме еврейских школ, в Латвии были и школы и других меньшинств: русские, немецкие, польские, белорусские, эстонские и литовские. В министерстве просвещения и культуры существовали отделы для каждого национального меньшинства. Заведующий отделом по отдельным меньшинствам намечался членами парламента от соответственной национальной группы. Он мог с совещательным голосом участвовать в заседаниях Совета министров по бюджетным вопросам.
В Латвии существовали разные типы еврейских школ: школы на идиш, школы на иврит, религиозные школы, школы на других языках. При заведующем еврейским отделом в министерстве существовал специальный орган, в котором были представлены все школьные направления. Для тех евреев, которые не желали посылать своих детей в идишистские или гебраистские школы, существовали отдельные школы с русским или немецким языком преподавания. Эти школы должны были до начала 30-х годов находиться в ведении еврейского отдела при министерстве просвещения, а затем по требованию правительства они переводились на латышский язык.
Ликвидация этой ограниченной школьным делом еврейской национальной автономии произошла после отмены демократической конституции в Латвии. После переворота 24 июля 1934 года в стране был установлен националистический тоталитарный режим К. Ульманиса. Были уничтожены отделы по культуре национальных меньшинств, и управление меньшинственными школами было передано в руки латвийских чиновников. На еврейских детей был сделан нажим, чтобы побудить их посещать латвийские школы. Число еврейских школ, как и число учащихся в них, сильно упало. В 1928-29 г. существовало еще 19 еврейских средних школ, но в 1937-38 г. число их упало до десяти. В 1940 году Латвия была включена в СССР, а в 1941 году оккупирована немцами.
С чисто формальной точки зрения еврейская автономия в Эстонии существовала дольше, — даже чем в Литве. Она благополучно пережила все режимы, даже короткое время диктатуры (1933-36 гг.) и просуществовала вплоть до включения Эстонии в состав СССР в 1940 году. Но в Эстонии проживало всего 4.500 евреев, да из этого числа известная часть евреев была настолько ассимилирована и ощущала себя чуждой еврейству, что сторонников еврейской автономии оказалось очень немного. Опыт еврейской автономии в Эстонии представляет собой поэтому исключительно исторический интерес.
Согласно Эстонской конституции от 1920 года, всем национальным меньшинствам были предоставлены права в области культуры и социального обеспечения, право создавать свои учреждения, пользоваться своим национальным языком и сноситься на нем с органами местного самоуправления. Впоследствии еврейское меньшинство было приравнено к немецкому, русскому и шведскому меньшинствам, — хотя оно было численно значительно меньше.
Члены каждого национального меньшинства регистрировались по отдельным кадастрам. Не желавшие принадлежать к органам автономии должны были об этом заявлять в письменной форме.
Органы еврейской культурной автономии состояли: 1) из Культурного Совета в составе 27 членов, избираемых на срок в 3 года на основе всеобщего голосования и пропорционального представительства; 2) из Правления в составе 7 лиц, избираемых в качестве исполнительного органа Культурным Советом; 3) из местных комитетов, заведующих школами, сбором средств и пр. Эти местные комитеты существовали в Таллине (Ревеле), Тарту, Вальке, Нарве, Пернове и в других городах.
Язык преподавания в еврейских школах был иврит или идиш. Из 614 евреев учащихся, посещавших в 1932-33 году народные и средние школы, обучались в гебраистско-идишистских школах 391. 31 обучались в эстонских школах и 16 получали домашнее образование. При еврейских культурных учреждениях существовали послеобеденные классы для детей, посещавших нееврейские школы, а также курсы для взрослых, детские сады, литературные и театральные объединения и еврейские библиотеки. В 1934 году при университете в Тарту была введена кафедра еврейской философии и истории. До прихода немцев эту кафедру занимал д-р Л. Гулькович, бывший лейпцигский профессор.
Еврейская автономия просуществовала в таком виде до самого конца Эстонии, как независимого государства.