Печальную роль сыграло и отношение к евреям польских политических лидеров. Как известно, Верховный Главнокомандующий тотчас после начала войны обратился с воззванием к населению русской Польши, в котором объявил, что после победоносного окончания войны Польше будет дана автономия. В связи с этим в Варшаве был образован Центральный Обывательский Комитет, который должен был явиться органом, представляющим население русской Польши перед властями и средоточием для всех мер по оказанию помощи страдающему от войны населению. Председателем Центрального Комитета был кн. Четвертинский. В этот Комитет не был включен ни один еврей, несмотря на то что евреи составляли 14% населения.
Сборы в пользу пострадавшего от войны населения Польши были предприняты и Вольно-Экономическим Обществом; Общество это сделалось ареной для дискуссии между представителями петербургских евреев и проживающими в Петербурге польскими интеллигентами. Мы доказывали всю недопустимость отказа поляков включить евреев в число членов Обывательского Комитета, поляки пытались его защищать. Арбитрами явились русские члены Вольно-Экономического Общества, принявшие участие в этой дискуссии, среди них Е. Д. Кускова, С. Н. Прокопович, В. Мякотин, Лутугин и многие другие. После оживленных прений предложение поляков, чтобы все собранные деньги были переданы Обывательскому Комитету, было отвергнуто.
Было постановлено, что Е. Д. Кускова повезет собранные деньги в Варшаву и позаботится о том, чтобы распределение денег было поставлено правильно, и помощь жертвам войны оказывалась бы без различия вероисповедания и национальности. Ек. Дм. Кускова по прибытии в Польшу пришла к заключению, что передача денег Обывательскому Комитету этого не гарантирует и решила передать Комитету 86% денег, а 14% (соответственно проценту еврейского населения), передала правлению Варшавской Еврейской Общины, так называемой Гмине.
Это решение дало нам большое моральное удовлетворение и весьма смутило наших польских оппонентов. И легко можно себе представить, как, в свою очередь, смущены были мы, когда узнали, что Варшавская Еврейская Община, не желая отделяться от большинства населения Русской Польши, постановила передать полученные деньги Обывательскому Комитету.
Однако, под влиянием русского общественного мнения и благодаря все усиливающимся протестам, лидеры Обывательского Комитета решили пойти на компромисс. Они создали особую секцию по еврейским делам из 10 человек — шесть членов были поляки, а евреям было предложено наметить 4-х членов секции, которые, однако, членами Комитета не становились. Еврейскими кругами были намечены 4 лица — из них два из ассимиляторских кругов — Ст. Натансон и Эйгер, и 2 сиониста — инженер Вейсблат и г. Рундштейн. При общине был образован специальный военный комитет под председательством Абрама Подлишевского. В нем в большинстве были сионисты, и между ними и остальными членами постоянно возникали непримиримые противоречия. Скоро выяснилось, что лидеры Обывательского Комитета не дают еврейской секции возможности фактически проявлять какую-либо деятельность, и национально настроенные члены секции настаивали на том, чтобы все евреи вышли из ее состава. До нас дошли сведения о расколе в еврейской среде и решено было командировать в Варшаву делегата, чтобы помочь варшавским евреям разрешить стоявшие перед ними проблемы. Выбор пал на меня — вероятно, в связи с тем, что я десятью годами раньше поехал в Варшаву, как делегат Петербургского еврейства, а также ввиду того, что я принимал деятельное участие в дискуссиях в Вольно-Экономическом Обществе.
Как различна была картина, которую я встретил в Варшаве, по сравнению с той, с которой я столкнулся в 1904 году! Тогда варшавские еврейские деятели, хотя и вежливо встретили меня, но было явно, что они избегали совместных действий с русским еврейством и, во всяком случае, не допускали и мысли, чтобы русские евреи вмешивались в их дела. Теперь тот же Станислав Натансон, в квартире которого в 1904 г. состоялось собрание, отклонившее мое предложение, чтобы Община подписала обращение к Правительству с требованием равноправия, восторженно встретил мое появление в Варшаве.
«Как хорошо, что вы приехали», с этими словами встретил меня Станислав Натансон, «мы здесь ни до чего договориться не можем. В Военном Комитете при Общине образовались две группы, точки зрения которых непримиримы. Только человек со стороны может добиться согласованных действий». Мне удалось убедить Станислава Натансона и Эйгера в том, что отказ евреев участвовать в Секции Обывательского Комитета является единственным достойным выходом из положения. Я написал проект письма с мотивировкой выхода, и мне удалось добиться, чтобы как Натансон и Эйгер, так и два национально настроенных члена, его подписали. Так в ноябре 1914 года секция по еврейским делам прекратила свое кратковременное существование.
Имел я беседу и с известным польским левым деятелем Патеком, защитником по политическим делам, впоследствии послом Польши в Москве. В беседе со мной он осуждал отношение лидеров Обывательского Комитета к евреям, но — во имя национальной солидарности — не считал возможным выступать с соответственными заявлениями публично.
Вскоре польское еврейство стало перед тяжкими проблемами в связи с наплывом беженцев, выселенных из прифронтовых мест в Варшаву и в более отдаленные от фронта места. Пришлось бороться с административными распоряжениями, например, с распоряжением о выселении из Варшавы всех поселившихся там после известного времени евреев. Еврейские деятели из Варшавы неоднократно приезжали в Петербург и Москву, а Г. Б. Слиозберг ездил в Варшаву для помощи в ходатайствах перед генерал-губернатором Енгалычевым и его помощником кн. Оболенским. Барон Александр Гинцбург беседовал по этому вопросу с кн. Оболенским, с которым он был знаком. Ходатайства и беседы эти имели некоторый успех. Удалось также получить некоторые средства для помощи евреям беженцам от правительственных и полуправительственных учреждений, как, например, от Татьянинского Комитета.
И тем не менее, отношения евреев с Обывательским Комитетом до такой степени обострились, что Варшавская Гмина (еврейская Община), которая еще в октябре передала Обывательскому Комитету предназначенные для евреев деньги, в июле 1915 г. призывала к отдельному сбору в пользу евреев, указывая на то, что евреи, даже родившиеся в Польше, никакой помощи от Обывательского Комитета не получают.
В начале августа 1915 г. Варшава была занята немцами.
С самого начала войны появились военные приказы, которыми евреи ставились в армии в худшее положение по сравнению с неевреями. Так например, в весьма секретном приказе Управления начальника Санитарной части армий Юго-Западного фронта от 4 января 1915 г. за № 6 объявлялось, что:
«Главный начальник снабжения армий Юго-Западного фронта приказал для предотвращения противоправительственной пропаганды евреями-врачами и санитарами, для прекращения преступной пропаганды в санитарных поездах — воспретить зачислять в санитарные поезда и в другие подобные учреждения евреев-врачей и санитаров, отправляя указанных лиц в такие места, где условия мало благоприятствуют развитию пропаганды, как, например, на передовые позиции, на работы на перевязочных пунктах, уборку раненых с полей сражения и т. д.».
Был издан приказ о том, чтобы евреев-нижних чинов, а также бывших волонтеров французской армии отправлять на фронт первыми уходящими маршевыми ротами.
Среди документов первого года войны надо отметить обязательное постановление, изданное командующим армией, генералом от инфантерии Эвертом 30 марта 1915 г,, в котором предписывалось «усилить наказания за мошенничество в случаях, когда обвиняемыми являются евреи, а пострадавшими части войск или отдельные воинские чины», применяя вместо 173-176 ст. Уложения о наказаниях статью 1666 Уложения.
И на фронте, и в прифронтовых местностях военные власти обвиняли евреев в шпионаже и содействии немцам после занятия ими частей российской территории. Немало было случаев расстрелов без суда или по приговорам военно-полевых судов, где обвиняемые были совершенно беззащитны и, по незнанию русского языка и отсутствию переводчиков, не знали даже, в чем их обвиняли. А обвинения бывали часто столь же неправдоподобны, как распространяемые слухи, что бородатые евреи скрывают в своих бородах телефоны, при помощи которых они сносятся с неприятелем.
В ряде мест военные власти брали заложников евреев. Так в Сохачеве 4 декабря 1914 г. было взято 12 заложников, затем их стали менять чуть ли не каждый день; было подозрение, что выпускали; требуя выкупа, а 24 декабря три заложника были казнены по неизвестной причине. Взяты были заложники евреи в многих других местах. На этой мере военное командование постоянно настаивало, требуя, чтобы в случае обнаруживания шпионов евреев заложники были повешены.
О том, до чего доходило военное командование по отношению к евреям, жившим в прифронтовой полосе, свидетельствует боевой приказ по 18 корпусу от 14 мая 1915 г., в котором имеется пункт: «евреев гнать в сторону неприятеля».
Но когда дела по обвинению евреев разрешались корпусными военными судами и с участием защитников, обвиняемым почти всегда выносились оправдательные приговоры за полным отсутствием серьезных улик. Исключением явилось дело Гершановича, жителя гор. Мариамполя Сувалкской губернии, который был 20 октября 1914 г. признан виновным в содействии неприятелю после занятия немцами этого города и осужден на 6 лет каторги. Обвинение было основано на показании мусульманского имама Байрашевского, показавшего, что все еврейское население Мариамполя встретило немцев с хлебом и солью, и что назначенный немцами бургомистр Гершанович настойчиво требовал, чтобы население снабжало немцев продуктами и лошадьми и об этом расклеил объявления по городу. Однако, уже через несколько недель после осуждения Гершановича было установлено, что сам Байрашевский был на службе у немцев и расклеивал те самые прокламации, в расклеивании которых он обвинял Гершановича. Байрашевский был предан суду; улики против него были столь подавляющими, что он на суде признал себя виновным и был приговорен к каторге. А приговор против Гершановича, защиту которого взял на себя О. О. Грузенберг, был отменен, Гершанович оправдан, корпусной суд установил не только невиновность Гершановича, но и отверг самый факт, что население Мариамполя снабжало немцев продуктами и лошадьми.