Как известно, массовый приток еврейского населения в Россию начался с первого раздела Польши в 1772 году, когда Белоруссия, т. е. Могилевская и Полоцкая (впоследствии Витебская) губернии стали русскими провинциями, и более 40000 еврейских семейств (около 200000 душ) были приняты в русское подданство. По словам С. М. Дубнова, это был «момент зарождения еврейского центра в Российской Империи».
Вслед за этим, по второму (1793 г.) и третьему (1795 г.) разделам Польши около миллиона евреев Литвы, Подолии, Волыни и большей части центральной Польши были приняты в русское подданство. Живое тело польского еврейства было разрезано на три части и с каждой из этих частей стали экспериментировать: в Австрии — в духе просвещенного абсолютизма Иосифа 2-го, а в Пруссии — в духе прусских королей. В России же экспериментирование это, особенно в экономической области, проявилось в виде странной смеси реформаторских попыток и разорительных мер.
Так, в первый (либеральный) период царствования Екатерины Второй евреи были уравнены в правах с прочим торгово-промышленным населением городов (1783 г.). Они даже допускались к участию в выборных органах сословно-городских самоуправлений. Но вскоре, отчасти под влиянием жалоб местных купцов и мещан, евреи купцы и мещане стали подвергаться стеснениям в праве передвижения. В 1791 году последовал запрет евреям приписываться к купеческим обществам во «внутренних губерниях» и, в частности, в Москве, и стали выселять евреев из сел и деревень в города с целью отвлечь их от дотоле традиционных занятий по аренде винокуренных заводов (принадлежавших помещикам). Интересно отметить, что по началу выселение из деревень, по мысли Екатерины Второй, направленное к упрочению торговли в городах, распространялось на всех купцов и мещан, но впоследствии оно превратилось в репрессию по адресу одних только евреев.
Попытки урегулирования экономической деятельности евреев были настолько хаотичны и противоречивы, что ко времени царствования Павла Первого ощутилась неотложная потребность установить общие правила о евреях, что и привело к известному «Положению о евреях 1804 года», изданному в царствование Александра 1-го.
Подготовка этого исторического документа проливает свет на роль евреев в экономической жизни страны того времени, а также дает возможность познакомиться со взглядами на этот вопрос выдающихся представителей эпохи, — поэта и сановника Державина и реформатора Сперанского.
В 1800-01 гг. в Белоруссии свирепствовал голод, вызванный не только неурожаем, но и безответственным и жестоким поведением помещиков, которые, несмотря на повсеместный голод, экспортировали за границу крупные партии хлеба или отправляли его на свои же винокуренные заводы для выработки спиртных напитков. Посылая сенатора Г. Р. Державина в Белоруссию, император Павел I уполномочил его «прекратить злоупотребления и строго наказать помещиков, которые из безмерного корыстолюбия оставляют крестьян своих без помощи, отобрать у них имения и отдать в опеку».
Однако, генерал-прокурор Сената Обольянинов в своей инструкции Державину намекнул на другой, более удобный выход из положения. Он писал: «а как по сведениям не малою причиною истощения белорусских крестьян суть жиды, чтобы Ваше Превосходительство обратило особливое внимание на промысел их и к отвращению такого общего от них вреда подали свое мнение».
Мнение, поданное впоследствии Державиным, так и называлось «Мнение сенатора Державина об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, о их преобразовании и о прочем». В нем он повторил все наветы заинтересованных помещиков, купцов и мещан, а также «ученых представителей иезуитской коллегии города Витебска», где он собирал материалы для своей записки.
Так, например, о наиболее распространенных занятиях евреев того времени: мелкой торговле, аренде, кормчестве и факторстве Державин пишет, что они «суть только тонкие вымыслы под видом прибылей и услуг ближним, истощать их имущество».
Однако, в частном письме к тому же генерал-прокурору Сената Обольянинову Державин, очевидно, вполне искренно, писал: «Трудно без прегрешения и по справедливости кого-либо строго обвинять. Крестьяне пропивают свой хлеб жидам и оттого терпят недостаток в оном. Владельцы не могут воспретить пьянство для того, что они от продажи вина весь доход имеют. А и жидов в полной мере обвинять также не можно, что они для пропитания своего извлекают от крестьян корм».
Таковы были противоречивые высказывания Державина о роли евреев в экономической жизни Белоруссии. К несчастью, его официальное «мнение» возымело влияние на все последовавшее законодательство о евреях, — частное же его письмо к Обер-прокурору Сената оставалось никому, до сравнительно недавнего времени, неизвестным частным письмом.
«Комитет по благоустройству евреев», учрежденный в ноябре 1802 г. по Высочайшему повелению Александра I-го, занялся раньше всего рассмотрением вопросов, затронутых в Державинском «мнении» относительно Белоруссии, с целью затем «распространить благоустройство евреев и в приобретенных от Польши губерниях». В. Комитете мнения разделились между сторонниками строгой регламентации хозяйственного быта еврейского населения страны и сторонниками более либерального течения. Наиболее ярким выразителем последнего течения был Сперанский, мнение которого зафиксировано в журнале Комитета (от сентября 1803 года) в следующих примечательных словах:
«Преобразования, произведенные властью правительства, вообще не прочны и особенно в тех случаях не надежны, когда власть сия должна бороться с столетними навыками. Посему лучше и надежнее вести евреев к совершенству, отворяя только пути к собственной пользе, надзирая издалека за движениями их и удаляя все, что с дороги сей совратить их может, не употребляя никакой власти, не назначая никаких особенных заведений, не действуя вместо них, но раскрывая только пути к собственной их деятельности. Сколь можно менее запрещений, сколь можно более свободы — вот простые стихии всякого устройства в обществе».
Невольно задаешь себе вопрос, как выглядело бы все экономическое, да и политическое развитие России, если бы начиная с зари XIX века русские государственные мужи следовали во всех вопросах, и, в частности, в еврейском, совету этого выдающегося деятеля: «сколь можно менее запрещений, сколь можно более свободы» !..
Но жизнь пошла не по этому либеральному пути. «Положение об устройстве евреев 1804 года», хотя и было продиктовано «попечением о истинном благе евреев», как сказано во вступлении к этому закону, но послужило началом полного разорения и пауперизации значительного большинства еврейского населения страны.
Статья 34-я «Положения» гласит: «никто из евреев, начиная с Генваря 1807 года... ни в какой деревне и селе не может содержать никаких аренд, шинков, кабаков и постоялых дворов ни под своим личным или чужим именем, ни продавать в них вина и даже жить в них под каким бы то ни было видом, разве проездом».
Эта статья, которая с некоторыми отсрочками была неукоснительно проведена в жизнь, сразу лишила евреев тех промыслов, которые кормили их в течение веков и служили источником первоначального накопления для образования в их среде здорового и необходимого для страны среднего класса. Вместо этого, статья эта послужила первым толчком сначала к внутренней, а потом и заокеанской массовой эмиграции русских евреев. Насильственно выброшенные из сел и деревень обширного края, разоренные еврейские массы стали селиться в городах и местечках черты оседлости, создавая совершенно нестерпимые условия конкуренции между собой в области ремесла и мелкой торговли. Яркое описание этого крайне ненормального экономического быта евреев 19-го века (характерного и для начала нашего столетия) мы находим у выдающегося юриста и экономиста И. Г. Оршанского. Эти «продуктивные» производства сельтерской воды, сапожной ваксы, водяных чернил и прочих «предметов первой необходимости», эти грошовые доходы бесчисленных лавочек и ларьков на базарах, которых не могла спасти необычайная быстрота оборотов, загоняли массы ремесленников и мелких торговцев в безвыходный тупик. И без погромных эксцессов черной сотни этот гнет совершенно невыносимого экономического положения привел бы рано или поздно к массовой эмиграции евреев из России.
Если авторы «Положения» полагали, что массовое разорение еврейского населения можно компенсировать путем искусственного привлечения евреев к земледелию и некоторым видам фабрично-заводского производства, то они глубоко ошиблись.
В то время, как пагубное действие «Положения» коснулось судьбы сотен тысяч евреев, правительственные меры по привлечению евреев к земледелию и промышленности по необходимости могло коснуться только очень тонкого слоя еврейского населения России.
С земледелием дело обстояло сравнительно просто. Законом 1804 года разоренным евреям, желающим стать земледельцами, правительство обещало казенные земли в ряде губерний (в частности в Новороссийском крае), денежные ссуды на устройство на земле и освобождение от налогов в течение нескольких лет. Еврейская беднота клюнула на эту приманку. Число желающих переселиться уже к концу 1806 года достигло 1500 семейств, то есть около 7000 душ. Образовались группы переселенцев, главным образом, из Могилевской, Витебской и Подольской губерний, которые даже выслали своего делегата Нахума Финкельштейна в Петербург для переговоров с министром внутренних дел князем В. П. Кочубеем. Последний направил еврейскую делегацию к Херсонскому губернатору герцогу Ришелье, который и отвел еврейским колонистам около 30000 десятин в степях подведомственной ему губернии. Надзор за их устройством был поручен «Новороссийской опекунский (переселенческой) конторе».
В 1807 году таким образом образовались первые земледельческие колонии на юге России: Бобровый Кут, Сейдеменуха, Добрая, Израилевка, и т. п., все в Херсонской губернии. Первоначальное население этих колоний состояло из 300 семейств или около 2000 душ. Вслед за этими пионерами началось самочинное движение евреев из белорусских губерний в Новороссийскую, ик 1810, году первые 8 еврейских земледельческих колоний в Херсонской губернии насчитывали 600 семейств с 3640 душ. На устройство этих колоний правительством было израсходовано 145000 рублей.