Кишиневский погром весной 1903 года прозвучал для еврейской молодежи начала века, как гром с ясного неба. Кишинев стимулировал Бера заняться поглубже национальной проблемой и решительно отвернуться от идеологии нейтрализма, покинуть позицию «золотой середины», ведущей, по существу, к ассимиляции.
Его интерес к сионизму увеличился еще несколько раньше в связи с дискуссией, возникшей в еврейских общественных кругах по поводу статьи Бикермана против сионизма, появившейся в «Русском Богатстве» в 1902 г. Борохов ответил Бикерману. Перед опубликованием своего ответа он выступил с докладами на эту тему среди представителей разных партий. Доклады Борохова содействовали углублению дискуссии вокруг проблемы национализма. Борохов в этих докладах отчетливо формулировал расхождение между национализмом и интернационализмом, дал исчерпывающие определения основных линий в области национального вопроса: космополитизма, ассимиляции, классового и национального сознания и т. д. Влияние докладов Борохова на еврейскую молодежь было огромным. Ответ Борохова Бикерману, однако, в печати не появился, ибо русские газеты и журналы того времени большею частью находились либо в руках ассимилированных евреев, либо в руках неевреев, в этих вопросах разделявших позиции сторонников ассимиляции и во всяком случае чуждых еврейским национальным движениям. У Борохова в ту пору не было возможности изложить свои национальные воззрения на страницах русских газет и журналов, и ему пришлось удовольствоваться докладами и дискуссиями, в которых участвовали евреи и неевреи, «искровцы» и эсэры, сионисты и крайние ассимиляторы. Богатый материал этой идейной работы и дискуссионных схваток был позже использован Б. Бороховым в его статьях и исследованиях «Наша платформа», «Классовые интересы и национальный вопрос» и другие.
В этот период Борохов, поскольку мне помнится, отошел от всякой практической общественной работы, погрузившись целиком в изучение вопроса, в подготовку статей. Тогда уже появились первые его печатные труды («О характере еврейского ума»), («Сион» Альманах) и «К вопросу о теории сионизма», а также его работы о сионизме и территориализме (после первого конгресса), опубликованные в 1905 году под общим названием «К вопросу о Сионе и территории». («Евр. Жизнь» №№ 6 — 9 за 1905 год).
Глубокий перелом произошел в Борохове в связи с памятным угандским проектом. Борохов без колебаний решительно высказался за Сион против территориализма. Занятая им позиция побудила его тогда вернуться к практической общественной работе. В конце лета 1904-го года я впервые посетил Палестину, объехав страну вдоль и поперек, сделал ряд наблюдений о стране, об ее ишуве, особенно о новых иммигрантах, о той иммиграционной волне, которую принято называть «Алия шниа» («Вторая иммиграционная волна»). Вернувшись в Полтаву, я имел ряд долгих бесед с Бороховым, подробно расспрашивавшим меня о стране, особенно о рабочем элементе. Полагаю, что мне удалось тогда укрепить в нем его «палестинизм», расширить его знания и сведения о палестинской действительности. Со всем пылом молодости и своих неистраченных сил, Борохов отдался делу сионистской пропаганды. В ту пору он уже стал проявлять себя в качестве первоклассного лектора и искусного оппонента. Борохов объехал Литву и Польшу, побывал во всех городах и местечках Украины, Подолии и Волыни, став за этот короткий срок в некотором роде знаменитостью в «черте оседлости». В ту пору он свои доклады читал еще по-русски, даже в большой синагоге в Вильно, ибо еще в достаточной мере не владел идиш.
Разъезды по провинции свели Борохова с широкими народными массами, от которых он в родной Полтаве был оторван. В поездках этих ему впервые пришлось встретиться и со старейшей еврейской рабочей организацией — «Бундом», к которому у него было весьма сдержанное отношение из-за того, что Бунд враждебно относился к идее национального возрождения и к тяге еврейских рабочих масс к свободной национальной жизни на древней исторической родине. В гуще еврейского населения Борохов нащупал благодарную почву для того духовного синтеза, который он давно вынашивал в душе.
В Польше, Литве и в Юго-Западном крае он столкнулся ближе с еврейскими рабочими массами, что расширило круг его знаний об экономической структуре еврейской черты оседлости. И в свете приобретенного им опыта Борохов ко второй половине 1905 года выдвинулся в качестве одного из основоположников партии Поалей Цион.
В то время кристаллизовалась идеология социалистического сионизма. Группы и организации партии возникли по всей России: в Вильне и Варшаве, в Одессе и Минске, в Крыму и в Екатеринославе, в Ростове и в Великороссии.
Еще существовали известные идеологические разногласия между этими группами, но общим были для них основы пролетарского сионизма, сочетание в одном движении сионистской и социалистической идеологий. Это их объединяло, сплачивало, отделяя как от других движений среди еврейских рабочих, захваченных ассимиляторскими настроениями, так и от общего буржуазного фронта в национальном движении, явно игнорировавшего социальный и классовый момент.
Приняв название «Поалей Цион», это движение подразделилось внутри на три течения. Одним из водоразделов явилось отношение к политической борьбе в России. В то время, как одни (их называли «пэкистами» — от слов «политишэр кампф» — политическая борьба) были сторонниками активного участия в политической борьбе, другие этому противились. Было разногласие также по вопросу о языках — идиш или иврит. Третьим предметом спора было — Палестина или Уганда, впоследствии расширившегося в вопрос об отношении к территориализму.
Полноты ради я хочу отметить также расхождения среди поалейционистов по двум другим пунктам, — по вопросу об отношении к сионистскому конгрессу и по вопросам социалистического мировоззрения Расхождения в вопросе о сионистском конгрессе обозначились позже. Расхождения в вопросах социалистического мировоззрения не имели решающего значения. Одни тяготели к социал-демократии, другие к социалистам-революционерам. Одни были ортодоксальными марксистами, другие проявляли склонность к бернштейнианству и ревизионизму. Согласно первому варианту поалейционизма, формулированному в Минске, участие партии в политической борьбе в России отвергалось. Задача ограничивалась борьбой за улучшение экономического положения еврейских масс на местах. Может быть, именно поэтому Поалей-Цион минского толка не привились и не привлекли широких масс. Все другие группы и организации Поалей-Цион были, напротив, сторонниками активного участия в политической борьбе в России.
Давал себя чувствовать в партии разнобой, как я уже упоминал, и по языковой линии: в то время, как партийные группы в Литве подчеркивали, что национальным языком является иврит, минчане — и, если не ошибаюсь, группы, действовавшие в Польше, — тяготели к идиш. На Украине, — в Полтаве и, кажется, в Екатеринославе, — наблюдалась тяга к иврит, но без всякого пренебрежительного отношения к идиш. Однако, эти языковые споры не имели большого значения, ибо еврейская интеллигенция и передовые элементы партии не говорили ни на иврит, ни на идиш, а по-русски.
Серьезнее был спор по вопросу «Сион или территория» спор, в конечном счете вызвавший раскол в партии. Территориалисты организовали свою партию и опубликовали декларацию, которую палестинцы иронически называли «эс-эсовский[48] беншэрл» (застольная молитва после трапезы). Они застали врасплох «палестинцев», не успевших еще придать организационную форму своему крылу. Теперь и им пришлось спешно создавать свои партийные группы в Полтавской губернии, на Литве, в Крыму, на юге России. Задача «палестинцев» была нелегкой. Всюду им приходилось бороться: на Литве — с Бундом и «минчанами»; в Польше — с Бундом и П. П. С.; на юге России — с «искровцами» и эс-эрами; и всюду — с новой антипалестинской сионистской партией эс-эс (сионистов-социалистов). В конечном счете эта борьба на разных фронтах содействовала кристаллизации идеологии и организационному объединению Поалей-Цион в единую палестинскую партию.
Происходило это перед седьмым сионистским конгрессом, первым после смерти доктора Герцля и после угандского конфликта. Во время конгресса, в Цюрихе состоялось совещание представителей групп Поалей-Цион из разных стран, и на этом совещании была заложена основа объединенной партии. В Цюрихском совещании принимал участие Борохов и именно там, думаю, созрело в нем решение связать свою судьбу с палестинским направлением Поалей-Цион.
Тем не менее, движению нанесен был тогда удар изнутри, который грозил молодой партии серьезными последствиями. Опять произошел раскол. Возникла «сеймовская» партия или «Е.-С-овская» (еврейская социалистическая партия), сложившаяся вокруг журнала «Возрождение» и состоявшая из студенческой молодежи, а частью из рабочих, входивших до того в партию Поалей-Цион. E. С. были опаснее для Поалей-Цион, чем в свое время С. С., так как С. С. были известны своим отрицательным отношением к Палестине, — единственной стране, в которой только и мыслимо было национальное возрождение еврейского народа. Еврейские массы знали о том, что С. С. отвергают палестинизм, и поэтому не пошли за ними. «Сеймовцы» или E. С.-овцы, наоборот, неустанно подчеркивали в своей печати, что в их рядах есть место и для крайних палестинцев, как, впрочем, и для крайних территориалистов. Проблема эта — Палестина или другая территория, — твердили они, еще не созрела в достаточной мере, чтобы ее уже сейчас окончательно решить. Вначале необходимо добиваться национально-персональной автономии, которая явится предпосылкой следующего этапа — автономии территориальной, безотносительно к тому, будет ли эта территория в Палестине или в какой либо другой стране.
Борьба с E. С. была труднее, чем с С. С. В свое время С. С., гордые своей ортодоксально-марксистской позицией в национальном вопросе, всячески избегали вступать в дискуссию в этой области. E. С., наоборот, постоянно подчеркивали свою положительную национальную установку, разработали обширную программу своей национальной деятельности в диаспоре, резко критиковали ассимиляторский характер позиции «искровцев» и полуассимиляторов из Бунда. Пропаганда E. С. вербовала немало сторонников из среды Поалей-Цион, которым грозил серьезный раскол, если не хуже: упадок и даже гибель.