алуются на судьбу... И вдруг вырастает фигура «старика». Он совершает Гавдолу с необычайной мягкостью — и становится как-то спокойнее, легче. Он торопливо переходит от скамьи к скамье и каждому говорит: «Доброй недели!» (И. Герц, «Мусарники»).
В системе мусара большую роль играл учитель. Собеседования, посвященные мусару, занимали особое место в обиходе ешиботов. Целью этих собеседований было научить юношей углубляться в проблемы, которые на первый взгляд могли казаться несложными. Поэтому машгиах неоднократно возвращался к избранной теме, чтобы сделать более ясными различные аспекты проблемы мусара и доказать, что стоит над ней потрудиться. Во время бесед руководитель также имел возможность выяснить свой собственный подход к «мусару».
Главное место в учении «старика из Слободки» занимает идея о величии человека. Человек — это не только одна книга — твердил «старик из Слободки», в нем заключена вся Тора. В этом смысл талмудического изречения, гласящего, что уважение к человеку и человечность стоят выше изучения Торы. «Вся Тора заключается в совершенстве человека, которое выше Торы. Она нам дана не в заветах и законах, она лежит в основе самого существа человека. И если мы научимся понимать человека, мы лучше поймем Тору, которая нам дана была на горе Синая. Поэтому прежде всего мы должны достичь высоты, чтобы стать достойными носить имя человека. Тогда мы станем достойны изучать Тору».
Человек — венец мироздания. Поэтому так важно охранять честь и достоинство человека. Мы должны строго следить за собой, чтобы наши дела не бросали тени на звание человека. Самоуважение и сознание величайшей ответственности за каждый шаг — особенно существенный пункт в Мусаре, проповедуемом в Слободке.
Предписания Торы — утверждал «старик» — должны служить охране человеческого достоинства. Ошибочно считать, что благословения, которые мы произносим, пользуясь благами жизни, являются обязательной данью Творцу, — как бы платой за испытанное человеком удовольствие. Настоящий смысл этих благословений иной: эти молитвы дарованы Богом человеку, чтобы он понял и осознал красу и великолепие Божьего мира.
Так уже водится в мире, что людей волнует только новое. Стоит человеку привыкнуть к какой-нибудь вещи, как пропадает ощущение радости и удовольствия при пользовании ею. А по-настоящему человек должен каждый день воспринимать мир так, как если бы он был сегодня создан. Каждый день должен он восхищаться величием и красотой Божьего создания. Этой цели служат благословения: человек должен ежедневно приближаться к миру, как новорожденный, словно впервые ощущая радость от соприкосновения с тем, что создал Бог — да будет благословенно имя Его!
Характерно для духа, царившего в Слободке, поучение «старика» о страхе Божьем и о радости. Принято думать, — как-то заметил он в беседе с учениками, — что страх перед Богом и радость — это понятия друг друга исключающие. Люди считают, что живущий в страхе Божьем неспособен радоваться, а тот, кто тешится жизнью, не знает чувства страха. Это рассуждение ошибочно. Тора учит нас, что страх и радость не противостоят друг другу, но наоборот — богобоязненность включает в себя радость принятия Торы и Божьих заветов. Человек, который не радуется тому, что Бог дал нам Тору, ничего не может достичь в области богобоязненности. Доказательством является закон о десятине (подать): нашим предкам предписано было приносить десятину в Иерусалим и там употреблять ее в пищу — тогда они станут поистине богобоязненными. Можно было бы подумать, что в Иерусалим евреи приходят озабоченные, удрученные, испуганные, ибо они боятся Бога; но там все обстоит иначе. В Священном писании говорится, что люди, прибывающие на праздник в Иерусалим, должны веселиться, а о Иерусалиме сказано, что он — «радость мира». В Мидраше мы находим замечание, что в Иерусалиме не полагается печалиться. Для торговых сделок было отведено особое место за пределами города из опасения, что если в Иерусалиме люди будут заниматься финансовыми операциями, иногда приносящими огорчение, это будет во вред святому городу, предназначенному быть «радостью мира».
Учение «старика» было далеко от аскетизма. Слободка не отрекалась от мира. Добродетели даны не для порабощения человека, а для его облагорожения и просветления. Для человека был создан мир, человеку дана была Тора. «И если чего-нибудь недостает в человеке, то недостает и в Торе».
Иной характер носил мусар в ешиботе в Новогрудске. Реб Иосиф-Юзл Гурвич, основатель этого ешибота, был одним из первых учеников «Колол-га-Прушим» в Ковне. В то время, как он занимался там изучением Торы, умерла его жена, и реб Иосиф-Юзл стал отшельником. Два года прожил он в уединении, не выходя из своего изолированного жилья, и никого к себе не впускал. Но он был мусарником. и понимал, что оторванность от мира должна быть ничем иным, как подготовкой к переходу на высшую ступень: на этой ступени человек берет на себя задачу завоевать мир.
Иосиф-Юзл принадлежал к пионерам крайнего аскетического течения в среде мусарников. Он считал, что первой и главной задачей этого движения является распространение учения Торы и основание ешиботов, воспитывающих поколение учеников, у которых хватит сил и мужества на то, чтобы презреть мир и противостать Гаскале. После ряда попыток в разных городах он основал в 1896 году в Новогрудске ешибот, вскоре ставший одним из крупных центров изучения Торы и мусара в Восточной Европе.
В Новогрудске царил дух аскетизма и агрессивности: мир можно изменить, нужно только по настоящему этого хотеть. Ученики ешибота часто повторяли фразу: обычно говорят, что если нельзя подняться, то следует опуститься, а реб Юзл говорит, что если нельзя подняться, то нужно подняться. Тем же духом проникнуты и другие изречения реб Юзла, как, например: я никогда не спрашиваю, можно ли сделать, я спрашиваю, нужно ли. Или: там, где нет пути, я его проложу.
Человеческая личность занимает в философии мусарников центральное место; этому принципу осталось верно и новогрудское течение. Особенно ясно выражен подход реб Иосифа-Юзла в первой главе его книги «Мадрейгас га-Одом». Автор ставит вопрос: как случилось, что первый человек нарушил Божий запрет и отведал плод от древа познания. Сделал ли он это потому, что не был в силах противиться искушению?
«Это ошибка, — говорит реб Юзл. — Отведывание плода древа познания — утверждает он — было не началом греха, а зарождением человеческой культуры, первой попыткой человека подняться на более высокую ступень, попыткой, закончившейся неудачей. Первый человек в раю пребывал в ангельском виде; «он знал, что такое добро и зло, но творил только добро»; у него никогда не было влечения ко злу. Но между ним и ангелом была разница. Первому человеку предоставлена была возможность выбора: хочет ли он оставаться ангелом, — иными словами, хочет ли он действовать по своей свободной воле и сделать выбор между добром и злом, избрать для себя путь свободы, чреватый опасностями Адам мог жить спокойно, без искушений, без опасностей, жизнью ангела. Тогда он не должен был отведывать плода древа познания. Но, избирая путь свободы, он должен был вкусить запретный плод. Первый человек избрал трудный, сопряженный с опасностями путь свободы: свобода дает возможность преодолевать соблазны и подняться на высшую степень, но она не исключает и риска более глубокого погружения в пучину. История Адама, вкусившего плод древа познания, — это символ человеческой судьбы; он положил начало борьбе человека с грехом и злом».
Это поразительно оригинальное и поистине революционное толкование истории первого человека дает нам ключ к доктрине Новогрудска.
«Человек, — говорил реб Юзл своим ученикам — это единственное создание в мире, способное грешить — в этом его величие».
Поэтому жизнь человека — неустанная борьба. Его задача — подниматься все выше и выше. И если человек делает все, что нужно и возможно, у, него нет оснований для беспокойства. Он не должен тревожиться о возможной неудаче. В жизни самое важное, — это исполнение долга. Поэтому упование играет огромную роль в Новогрудском учении. Человек не должен никогда терять веру в себя — утверждает реб Юзл, ссылаясь при этом на Рамбама (Маймонида): «каждый человек имеет возможность стать праведником, как Моисей, или злодеем, как Иеровоам».
В Новогрудске крепка была вера в отдельного человека и в способность небольшой группы мужественных пионеров изменить мир. Поэтому реб Юзл возлагал много надежд на ешиботы и на их учеников. В последней главе своей книги «Мадрейгас га-Одом» он обращается прежде всего к «работникам», то есть к активным пионерам, которые готовы взять на себя историческую миссию по сохранению еврейства.
«Поэтому человек, который способен охранять Тору, не имеет права сидеть спокойно, сложа руки; он должен опоясать свои чресла, странствовать из города в город, и насаждать центры изучения Торы и богобоязненность. Ибо с кого же будут спрашивать за упадок изучения Торы и еврейского духа, если не с тех, кто призван быть пионерами?
Да, одиночки могут добиться изменения мира, но только в тех случаях, если каждый из пионеров готов пожертвовать собой ради истины. Необходимо прежде всего, «чтобы каждый был человеком и не оглядывался беспрестанно по сторонам, чтобы убедиться, идет ли с ним народ, — но должен крепко держаться за свою правду, и тогда в конце концов народ за ним пойдет».
Эти слова реб Иосиф-Юзла находили живой отклик в сердцах его учеников. Новогрудский центр отличался особым динамизмом. Экспансия его началась еще перед первой войной. В целом ряде городов России возникли ешиботы по образцу Новогрудска. В годы войны, когда новогрудский ешибот эвакуировался в Гомель, реб Иосиф-Юзл основал ешиботы в Киеве, Харькове и других городах. Реб Иосиф-Юзл умер в 1920-м году, в Киеве. Вследствие преследований советского правительства ученики ешибота Новогрудского направления вынуждены были покинуть Советскую Россию, и это открыло эпоху широкой экспансии Новогрудска. В период между двумя мировыми войнами в Латвии и в Польше возникло свыше семидесяти ешиботов, носивших название «Бет-Иосеф», с числом около четырех тысяч ешиботников. В истории ешиботов за несколько последних столетий мы не находим примеров такого динамического развития, которое характерно для школы «Бет-Иосеф».