Саул Раскин (Ногайск, Таврической губ., 1878), летописец природы и быта еврейской Палестины и иллюстратор, работает в стиле реалистического жанра. Аббо Островский (Елисаветград, 1889) известен главным образом как основатель художественной школы Educational Alliance в Нью-Йорке, из которой вышло много видных художников. Он и Раскин иммигрировали в начале 20-го века. Оба учились в юности в Одессе и сохранили в своем облике кое-какие следы русского прошлого.
Абрам Маневич (Мстиславль, Могилевской губ., 1881-1942), учившийся в Киеве и Мюнхене, выставлялся в 1907-10 г. в Союзе Русских Художников, в «Мире Искусства», и с 1912-го г. в Париже. Его виды Москвы написаны с большим мастерством. Импрессионист, один из немногих в России, он в 1920-х годах обнаруживает наклонность к более линеарному, узорчатому стилю. Он приехал в Америку в 1922 г.
Значительно американизировались Авраам Валковиц (Тюмень, Сибирь, 1880) и Макс Вебер (Белосток, 1881). Оба попали в Америку детьми. Вебер был одним из пионеров нового искусства в Америке. Оба считаются коренными американскими художниками, по крайней мере в нью-йоркских художественных кругах. Вполне интегрированными членами американской сцены надо считать также выдающуюся скульпторшу Минну Гаркави (Либава, 1895), скульптора Вильяма Зохара (Юрбург близ Ковно, 1887) и своеобразнейшего живописца и графика Бен Шана (Ковно, 1898).
Список этот можно было бы значительно расширить, но ни одно из имен, которые мы бы прибавили, не изменило бы впечатления ассимиляции русско-еврейских художников в американской художественной атмосфере. Пожалуй, Наум Чакбасов (Баку, 1899) обязан своей яркой красочной гаммой кавказскому прошлому, но сказать это с уверенностью нельзя, так как он мог черпать и из других источников. Борис Аронсон (Нежин, 1900), театральный декоратор, иммигрировавший в Америку в 1924-м году и принадлежавший временно к берлинской группе, сохранил еще какую-то культурную связь с группой выехавших из России в начале 1920-х годов. Конечно, и скульптор Жак Липшиц (Литва, 1891) больше француз, чем американец и больше русский, чем француз. В последнее время наблюдаются еврейские религиозные мотивы в его творчестве. Берлинско-парижская иммиграция русско-еврейского происхождения еще носит в Америке свой особый отпечаток. Но с ней исчезнут последние следы русского прошлого в еврейском художественном творчестве в Америке.
Они всецело идентифицируют себя со страной, с ее языком и достижениями. Место рождения вряд ли может еще много сказать об их умонастроении и творчестве.
В Израиле Борис Шац (Ворна близ Ковно, 1866—1932), ученик Антокольского, создает в Иерусалиме из ничего, собственными руками школу прикладного искусства и музей, которые являются центром художественной жизни в Израиле. Школа празднует свой 50-летний юбилей. В Израиле осела значительная группа художников из России. Там более, чем где-либо, художники русского происхождения срослись со страной, может быть оттого, что многие из них были среди первых пионеров-колонистов.
Россия была резервуаром непочатых сил, но она редко была для художников вдохновителем, учителем, руководителем. Эту роль взял на себя Запад, преимущественно Франция. Это и понятно: в отсталой, аграрной стране, с ее стеснительным еврейским законодательством широких возможностей для еврея-художника не было. Рано или поздно ему приходилось покидать страну. Одному Левитану было дано по характеру творчества приять Россию, какой она была, и она приняла его с любовью. Не надо забывать, конечно, роли отдельных благожелателей, — от чинов Двора до того жандарма, у которого Шагал снимал комнату, — в жизни еврейских художников. Случай, влиятельное покровительство помогали им в тяжелые моменты. Но если они выбивались и добивались своего, то они больше всего были обязаны своим успехом себе, своей инициативе, стойкости и удивительной закаленности.
ГЕРШОН СВЕТ. РУССКИЕ ЕВРЕИ В МУЗЫКЕ
В книге «Русские пианисты» советский музыковед А. Алексеев приводит из № 92 «Северной Пчелы» за 1838 год объявление о том, что «юная девица Юлия Гринберг, десяти лет, будет иметь честь дать музыкальное утро». «Одушевленная игра молодой виртуозки не раз восхищала одесскую и харьковскую публику. Верность и полнота игры, чувства и стиля, столь превышали нежный возраст фортепианистки, что слушатели были восхищены. Не руки слабой малолетней девицы прикасались к клавишам; казалось, сам Мейер, Гензельт, Мошелес и Тальберг попеременно садились за инструмент; огромный зал Дворянского Собрания был переполнен» — писали о ней тогда. Юлия Гринберг была ученицей Гензельта, затем училась у Фишгофа в венской консерватории. Она давала концерты в разных городах Европы. В Германии ее прозвали «Русской Кларой Вик».[70] В 1845-м году она снова играла в Петербурге уже 17-летней девушкой и имела еще больший успех, чем когда была «вундеркиндом». «Этюды Мошелеса, пьесы Гензельта, Скарлатти и Тальберта Юлия Гринберг «разыграла» с необыкновенным вкусом, легкостью, быстротой и певкостью (?), доступными только первоклассным артистам», писала о ней та же «Северная Пчела» (№ 100 за 1845-й год). Родившись в семье врача-еврея, она впоследствии вышла замуж за сенатора Тюрина и, по-видимому, крестилась.
Выступления в больших центрах России и Украины «малолетней девицы» Юлии Гринберг, бывавшей и в доме родителей Антона Рубинштейна, имели место в конце 30-х и середине 40-х годов прошлого века. Кроме нее, в 30-х гг. 19-го столетия пожинал артистические лавры в больших центрах Западной Европы «виртуоз на соломенной гармонике» Михаил Иосифович Гузиков; уроженец Шклова. Он родился в 1806 г. (по другим источникам — в 1809-м г.) и умер 21-го октября 1837-го года в Аахене, в Германии. Гузиков играл на им самим построенном цимбале с деревянными и соломенными пластинками. Своей игрой он привел в восторг знаменитого польского скрипача Липинского. По совету французского поэта Ламартина, случайно слышавшего его игру в Одессе, Гузиков предпринял турне по Европе и всюду вызывал фурор. Гузиков давно забыт; его имя сохранилось только в музыкальных энциклопедиях и словарях. Между тем, это был гениальный самородок, игра которого восхитила такого великого музыкального творца, как Феликс Мендельсон-Бартольди, после концерта Гузикова писавшего своей матери (письмо от 18-го февраля 1836-го года), что Гузиков — «истинный гений». В Вене Гузикова прозвали «Паганини на инструменте из дерева и соломы».
Гузиков был религиозен, носил бороду и пейсы. В черном хасидском кафтане, с атласной ермолкой на голове, он выступал и на эстраде. Однажды его в Вене пригласили играть в императорский дворец, где он выступал и до того. На этот раз приглашение выпало на пятницу вечером, и Гузиков, строго соблюдавший обряды, отклонил приглашение.
«Малолетняя девица» Юлия Гринберг и «Паганини на цимбале из дерева и соломы» Гузиков были единичными проявлениями участия виртуозов еврейского происхождения в концертно-музыкальной жизни России того времени. В обеих столицах и особенно в Киеве, Одессе, Харькове и других городах концертная жизнь в 40-х гг. была слабо развита. Но первоклассные, а нередко и второразрядные заграничные артисты, как некая «ученица Шпора», «первая жена Фильда», итальянка Каталани, скрипач Липинский, или такие «вундеркинды», как Юлия Гринберг, привлекали полные залы слушателей. Среди слушателей уже и тогда были евреи, хотя и в незначительном числе.
В 40-х гг. в еврейских центрах проживало немного еврейской интеллигенции, зажиточных купцов и промышленников. Полвека спустя в таких городах, как Киев, Одесса и Харьков, евреи составляли уже значительный процент, если не большинство, не только среди посетителей концертов, но и среди учителей музыки и артистов симфонических концертов.
Антон и Николай Рубинштейны. Основав в 1859-м году Императорское Русское Музыкальное Общество, и, три года спустя, первую русскую консерваторию в Петербурге; великий пианист и композитор Антон Рубинштейн положил начало музыкальной культуре в России, давшей миру гениальных творцов и блестящих виртуозов-исполнителей, которыми и в наше время продолжает поражать мир Советский Союз. Антон Рубинштейн, вместе со своим младшим братом Николаем, — основателем отделения Музыкального Общества л консерватории в Москве, — явились в этой области пионерами.
Об обоих братьях Рубинштейн (Николая многие считали пианистом не меньшего калибра, чем Антон) опубликовано множество работ на разных языках. В 1957 г. в Государственном Музыкальном Изд-ве в Ленинграде, вышел первый том труда музыковеда А. Баренбойма «Антон Рубинштейн, творчество, музыкальная общественная деятельность», в котором впервые использованы материалы государственных архивов, как и частных архивов семьи Рубинштейн. Антон был, как известно, крещен своим дедом по отцовской линии, Романом Ивановичем, бердичевским купцом. Сестра Рубинштейна, Софья Григорьевна, сообщила писателю В. Сторожеву, что «крестив всю семью, дед, по-видимому, стремился угодить Николаю Первому». Роман Рубинштейн был умным, энергичным и предприимчивым человеком, но в деловой тяжбе с могущественным польским магнатом кн. Радзивиллом он потерял состояние и оставил обширную семью из 35 душ без средств.
Все они были им крещены в июле 1831-го года, когда Антону было всего два года. Николай родился в 1835-м году.
Оба брата Рубинштейны были музыкантами мирового масштаба. Как пианист, Антон во всем мире имел только одного соперника — Листа. Были ценители, утверждавшие, что Рубинштейн своей игрой превосходил Листа. Как дирижер, Рубинштейн не обладал, по-видимому, столь же высокой техникой, но для той эпохи он и в этой области был артистом крупного калибра. Симфонические концерты под его управлением были центральными событиями музыкальной жизни Петербурга.
Вдохновенные исполнительские замыслы Рубинштейна — пишет его биограф — требовали для своего воплощения безукоризненного оркестра и хора. Тогдашний оркестр и хор Русского Музыкального Общества этому требованию не отвечали. Оркестр был сборным, а не постоянно действующим коллективом. На каждый концерт отводили