Не могу я также забыть нашего «этнографа» Льва Штернберга с его горячим еврейским сердцем. Студентом он примкнул к «Народной Воле» и был сослан на Сахалин. Подобно другим каторжникам и ссыльным, он изучал там языки туземцев и, став специалистом по этой части, получил разрешение вернуться в Петербург и затем работал в Академии Наук. У нас в Обществе он занимался проблемами еврейской этнографии. Впоследствии, после отъезда С. Дубнова из Петербурга, Штернберг стал председателем Историко-Этнографического Общества.
Своеобразной фигурой был Леопольд Сев, высоко одаренный и разносторонне образованный человек с большим интересом к истории искусства. Он был одним из редакторов трехтомного издания — «Регестов и надписей», изданных обществом. Позже в эмиграции он разработал вместе с моей женой и мною план издания художественных журналов «Римон» и «Милгрим».
Если я не ошибаюсь, в состав комитета входило 12 человек. Я должен назвать Юлия Осиповича Гессена, автора ряда серьезных трудов по истории русского еврейства, основанных на богатом архивном материале. Аркадий Горнфельд, известный литературный критик журнала «Русское Богатство», был также активным членом комитета. Вспоминаю и Михаила Сыркина. Оба они с большим усердием работали в редакции регестов. Был среди нас еще и Моисей Львович Тривус, общественный деятель и публицист, сотрудник «Восхода» (под псевдонимом «Шми»).
Я был самым молодым в комитете. И я сохранил глубокую признательность ко всем моим старшим коллегам, особенно к Дубнову.
С. М. Дубнов был редактором журнала «Еврейская Старина». 10 томов, вышедших под его редакцией, представляют собой замечательный вклад в еврейскую историографию в России. Кроме русских историков Дубнов привлек к сотрудничеству трех галицийских исследователей, Моисея Шора, Мейера Балабана и И. Шипера. Я их сосватал с журналом, послав Балабану и Шиперу приглашение работать в «Еврейской Старине». Дубнов вел свою работу с большой преданностью делу. День, когда выходила книга журнала (4 книги в год), был для него подлинным праздником. Однажды, когда ему пришлось прервать свою работу и поехать в Финляндию на отдых на продолжительное время, — помню, с каким тревожным чувством он передал редакцию текущей работы Севу, Юлию Гессену и мне, — как бы говоря нам: «берегите мое дитя» ...
М. А. АЛДАНОВ. РУССКИЕ ЕВРЕИ В 70-80-Х ГОДАХ (ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭТЮД)
Будет вполне естественно, если будущие историографы русской интеллигенции, как дружески расположенные к евреям, так и антисемиты, начнут новую главу ее истории с тех лет, когда евреи стали приобщаться к русской культуре, так как роль евреев в культурной и политической русской жизни в течение последнего полстолетия была очень велика. Главу эту следует начинать с конца 70-х и начала 80-х годов минувшего века.
Целое поколение русских евреев к этому времени уже принимало участие в русском революционном движении, хотя их роль в движении была незначительной. Среди революционеров конца 70-х годов евреи были, но численно их было немного, и командных высот в русском революционном движении они не занимали — может быть, за единственным исключением Марка Натансона-Боброва, который был фактически руководителем «кружка чайковцев» и одним из учредителей «Земли и Воли». Другие евреи-революционеры, — Зунделевич, Иохельсон, Аптекман, Арончик, Геся Гельфман, Гольденберг, Златопольский, Дейч — были видными участниками движения, но не были вождями революционной партии.
Относительно второстепенная роль, которую евреи играли в революционном движении того времени, объясняется, разумеется, прежде всего тем обстоятельством, что лишь незадолго до того евреи вообще стали приобщаться к русской культуре. Но тут действовали и другие причины. Русские евреи в то время гораздо меньше ненавидели царя и царское правительство, чем в последние годы.
Александр II не был антисемитом. Можно, пожалуй, при желании даже сказать, что он был расположен к евреям, особенно в первую половину своего царствования. В законах о судебной реформе, осуществленной в 1864 г., не имеется нигде каких-либо ограничений для евреев. В училища и гимназии евреи тогда принимались на равных правах с другими учащимися. Евреи имели право держать экзамены и получать офицерские чины. Они также могли получать дворянское звание и нередко получали его. Получив чин действительного статского советника или тайного советника, орден св. Владимира или первую степень какого-нибудь другого ордена, еврей тем самым становился дворянином.
Несправедливости для евреев были связаны с отбыванием воинской службы. Немногим известно, что при Николае I евреев солдат было пропорционально больше в отношении численности еврейского населения, чем солдат-христиан, так как при рекрутском наборе евреи обязывались поставлять десять солдат на тысячу, а христиане — только семь. Этим объясняется, что в войнах 1828, 1830 и 1854 — 55 годов принимало участие очень много евреев. Но с введением всеобщей воинской повинности эта несправедливость отпала. Почти все позднейшие ограничения евреев были проведены уже в царствование Александра III.
Можно во всяком случае утверждать, что в эпоху Александра II вся богатая еврейская буржуазия была совершенно лояльно настроена по отношению к монархии. Именно в это время создались крупные состояния Гинцбургов, Поляковых, Бродских, Зайцевых, Балаховских, Ашкенази. В начале царствования Александра II откупщик Евзель Гинцбург основал в Петербурге свой банк, который вскоре занял в столице первое место в банковской сфере, занимавшееся до того банком баронов Штиглиц. Владелец нового банка стал гессенским консулом в Петербурге, и он оказал немало услуг гессенскому великому герцогу в Дармштадте. За это Гинцбурги получили в 1871 г. от великого герцогства баронский титул. Супруга Александра II была сестрой великого герцога, и Александр II, который никогда ни в чем не отказывал своим бедным немецким родичам, немногим позже, по просьбе великого герцога, утвердил баронский титул Гинцбургов и в пределах России. Дом барона Горация Гинцбурга, второго члена баронской династии, посещали выдающиеся представители русской интеллигенции: Тургенев, Гончаров, Салтыков, братья Рубинштейны, Спасович, Стасов. Гораций Гинцбург поддерживал добрые отношения с высшей аристократией и даже с некоторыми членами царствующего дома, особенно с принцем Ольденбургским.
Почти в то же время другой еврей, Самуил Поляков, приступил к сооружению железных дорог. Он построил шесть железнодорожных линий. В последние годы три брата Поляковы стали потомственными дворянами и тайными советниками. И Гинцбурги, и Поляковы жертвовали крупные суммы на различные учреждения и на благотворительность. Гораций Гинцбург был одним из учредителей Института Экспериментальной Медицины и Археологического Института. Поляковы жертвовали на лицей цесаревича Николая, на училище Дельвига, на Дом студента имени Александра Второго. Поляковы пожертвовали не менее двух миллионов рублей на благотворительные цели. Эти евреи искренно любили царя и горько плакали, когда первого марта он был убит.
Как бы странно это ни звучало, но так же были настроены и многие бедные евреи, которые не пользовались никаким почетом, не получали ни титулов, ни медалей. Русско-еврейский писатель Лев Леванда (автор весьма плохих романов на русском языке: «Горячее время», «Исповедь дельца», «Большой проигрыш») отнюдь не был состоятельным человеком, но в 60-х годах он был стопроцентным монархистом. При Муравьеве в 1864 году он был редактором «Виленских Губернских Ведомостей», что было бы абсолютно невозможно во времена Александра III или Николая II. Леванда писал в высшей степени консервативные и даже реакционные статьи, подчас вызывавшие решительное возмущение в русской либеральной печати.
Не следует думать, что это был еврей-выкрест вроде Брафмана. Напротив, Леванда подчеркивал свою принадлежность к еврейству. Защищая в своих книгах и статьях евреев, он в то же время отмечал их приверженность царскому трону — в противоположность всему тому, что делают поляки. Одна из его статей даже привела в восторг известного реакционного журналиста Каткова, писавшего, что в евреях «Россия могла бы приобрести полтора или два миллиона преданных и лояльных граждан». Правда, Катков при этом выдвинул неожиданное и, можно сказать, нелепое в устах такого умного человека условие: «чтобы евреи молились на русском языке»!
Один из романов Леванды «Горячее время» заканчивается призывом к евреям: «Пробудитесь под скипетром Александра II!» В Советской России вышла небольшая биография Леванды. [7]
Я не взялся бы обосновать эту мысль, но думаю, что и евреи-революционеры в ту пору не испытывали к Александру II той ненависти, которую испытывали к нему некоторые русские террористы-дворяне, как Герман Лопатин, Екатерина Брешковская или Вера Фигнер. Социал-психолог мог бы тут заметить, что революционеры, вышедшие из народных низов, сохранили в глубине своей души память о том, что все же Александр II освободил крестьян от рабства, — в то время, как для русских дворян цареубийство было в какой-то мере «традицией» (вспомним судьбу Петра Третьего и Павла Первого). Бесспорно, однако, что несколько евреев, принимавших участие в покушении на жизнь Александра II, сочли нужным подчеркивать, что в их мировоззрении доминировал социалистический, а не революционный и террористический элемент. Так, например, известный народоволец Арончик, участник покушения на взрыв царского поезда под Москвой в 1879 году, заявил на суде:
— Я никогда не разделял и сейчас не разделяю принципиальных положений фракций «Народной Воли» и «Черного Передела». В основе той и другой программы лежит стремление провести революцию в России. Но, по моему мнению, революция вообще может явиться только в результате известных условий и делать ее невозможно... Я должен в то же время признать, что по своим убеждениям я — социалист, но, повторяю, я — не революционер.