«1. во всех народных школах должно быть поставлено изучение библии и древнееврейского языка;
2. в школах, находящихся в тех местностях, где народные массы говорят на идиш, — этот язык должен найти свое место в школах, как язык преподавания и как предмет изучения».
На третьем совещании ОПЕ с представителями мест в декабре 1912 года, центральным вопросом был вопрос об отношении к хедеру, причем особенное значение имело на совещании выступление в защиту традиционного хедера со стороны известного поэта X. Н. Бялика, поддержанное С. М. Дубновым и другими. Резолюция, принятая большинством в пользу хедера, вызвала в печати и в обществе длительную дискуссию.
Иным уже было, однако, настроение следующего, четвертого по счету, совещания, состоявшегося в декабре 1913 года, на котором присутствовало 62 делегата с решающим голосом. Это совещание, между прочим, совпало с 50-летием существования Общества распространения просвещения среди евреев. Требования радикальных и демократических течений были формулированы в следующих пунктах:
1. школа, как и внешкольное образование должны быть свободны от конфессионального начала и от националистических элементов;
2. школа должна быть построена на родном языке учащихся, на идиш;
3. ОПЕ должно быть организовано на началах участия в нем представителей широких народных масс.
Прения приводили к ряду конфликтов на совещании, главным образом, по вопросу об языке в школе. Совещание приняло резолюцию, призывающую еврейскую общественность принять активное участие в осуществлении плана всеобщего обучения и включения в сеть народного образования еврейских школ на родном языке. Как раз в эти годы в 4-й Государственной Думе стоял на очереди законопроект о всеобщем обучении. Вопрос о языках получил выражение в резолюции, исходившей из признания, что национальные и религиозно-бытовые особенности еврейского народа требуют, чтобы преподавание в еврейской народной школе велось на идиш, и чтобы в то же время было уделено внимание в надлежащем объеме изучению еврейских предметов, — библии, еврейской истории, иврит и идиш. Как обычно, достигнутый компромисс удовлетворил только в частичной мере спорящие стороны.
На основании прошедшего в Государственной Думе закона от 1-го июля 1914 года, создалась легальная возможность осуществления школьного дела на идиш. Но началась война с ее исключительными бедствиями, с массовым беженством, с ростом антисемитизма, с новыми еврейскими общинами, возникавшими в глубине России, — и с новыми проблемами, в частности, в вопросе об обучении подрастающего поколения. В феврале 1916 года было в связи с новым положением созвано пятое — по счету — совещание ОПЕ. На этом совещании выступили среди других С. М. Дубнов, X. Н. Бялик, — с одной стороны, — и Н. Штиф, X. Фиалков — с другой. Главное решение совещания по вопросу о народной школе (речь шла в первую очередь о школе для детей беженцев и выселенцев) носила вновь компромиссный характер, но с заметным уклоном в сторону приоритета идиш. Согласно резолюции совещания, все предметы, кроме русского языка, русской истории и географии, должны преподаваться на идиш. Иврит может изучаться при помощи иврит или идиш. Еврейской истории следует обучать на идиш, и только в известных условиях — на иврит. Религиозному моменту в воспитании должно быть отведено место в народной школе. Еврейский язык должен быть одним из предметов изучения, а древнееврейский в той мере, чтобы ученик мог по окончании школы читать книгу на иврит.
К началу первой мировой войны ОПЕ насчитывало, кроме отделений в Одессе, Риге, Киеве и Москве, еще 25 отделений в провинции, каждое из которых хотя и действовало вполне автономно, но организационно поддерживало связь с центром в Петербурге. Годы войны, хозяйственной разрухи и другие трудности естественно отразились и на деятельности ОПЕ. Каждая новая мобилизация вырывала из рядов его административного аппарата и педагогических кадров молодых и деятельных работников.
Семьи учителей, призванных под знамена, нуждались в материальной помощи. Сокращение педагогического состава диктовало потребность в подготовке квалифицированной смены. Продолжая свою нормальную деятельность в тех местах черты оседлости, которых не коснулась разруха, Общество должно было следовать за потоком беженцев, — чтобы на новых местах строить для детей школу.
В течение 1915 и 1916 годов ОПЕ открыло вечерние курсы в Петербурге и Харькове, а его уполномоченные, работая среди беженцев, как и в старой черте, так и в новых местах поселения, создала ряд школ в Минской и Могилевской губерниях, в Каменец-Подольской губернии и Проскуровском районе, в Полтавской губернии. С. Л. Каменецкий, долголетний секретарь ОПЕ, отмечает в своем отчете, что на оборудование и содержание беженских школ за девять месяцев 1916 года израсходовано было свыше 460 тысяч рублей. В начале 1917 года, незадолго до вспыхнувшей революции, число детей и подростков из беженцев, обучавшихся в школах и на курсах ОПЕ, доходило до 25000. Учебных заведений разного типа, разбросанных по 159 городам, насчитывалось 260. В 40 городах ОПЕ субсидировало также хедера, в которых обучалось свыше 2500 детей.
В дополнение к общей характеристике деятельности ОПЕ следует отметить, что с конца 1891 г. при Петербургском комитете Общества возникла по инициативе группы молодых юристов, группировавшихся при А. Я. Пассовере, еврейская Историко-Этнографическая Комиссия, привлекшая в свой состав впоследствии выдвинувшихся в еврейской общественности М. М. Винавера, М. И. Кулишера, Г. Б. Слиозберга и других деятелей.
Еврейская историко-этнографическая комиссия при ОПЕ, превратившаяся в 1908 году в Историко-Этнографическое Общество, — заложила фундамент еврейской историографии — собиранию материалов по истории евреев в России. Отсылая читателей к статьям, освещающим работы в этой области, мы должны в очерке, посвященном ОПЕ, подчеркнуть, что первые шаги в этом направлении были сделаны еврейской общественностью в рамках Общества Распространения Просвещения.
ОРТ
Возникновение Орта (Общества Ремесленного и Земледельческого Труда) относится к последним годам царствования Александра II, когда от либерального духа, которым обвеяна была эпоха великих реформ, очень мало осталось. Было это в 1879-1880 годах прошлого столетия, — в пору первых робких шагов организованной еврейской общественности. Будущность русского еврейства, поскольку она отражалась в настроениях передовых элементов еврейской интеллигенции и в русско-еврейской печати того времени, рисовалась в виде отмены черты оседлости, уравнения в правах с прочим населением и в свободе выбора занятий.
Еврейское бесправие должно быть уничтожено не только во имя справедливости, но и потому, что бесправие увековечивает нестерпимую еврейскую нищету. Пропаганда еврейского земледелия, развитие ремесла, профессионального образования, содействие индустриально-технической подготовке еврейского труда — все эти вопросы волновали общественную мысль, служа темами для дискуссии на собраниях и вечерах петербургской еврейской интеллигенции в 1879 году.
Еврейское население черты оседлости задыхалось от скученности в городах и местечках, от конкуренции и нужды. Закон 1865 года, разрешавший евреям-ремесленникам жить вне черты оседлости, в очень небольшой степени облегчал эту нужду, особенно вследствие административной практики, сопровождавшей осуществление закона. Разредить черту, поднять земледелие и ремесло на должную высоту, развить производительные силы еврейства — диктовалось объективными условиями, как первый шаг на пути к устранению и облегчению этой нужды.
Этим идеям, созревшим в кругах интеллигенции, удалось встретить понимание и в среде влиятельных еврейских нотаблей столицы, имевших связи в правительственных сферах. Одним из основоположников Общества Ремесленного и Земледельческого Труда среди евреев и явился популярный по тому времени «железнодорожный король» С. С. Поляков, которого толкнул на дело создания новой организации Н. И. Бакст, убежденный поборник социально-экономического оздоровления еврейства. Он побудил С. С. Полякова обратиться к правительству за разрешением на организацию сбора в пользу будущего Орта. Ходатайство было мотивировано патриотическим побуждением — стремлением увековечить дату 19-го февраля 1880 года — день двадцатипятилетия царствования Александра II. Ходатайство С. С. Полякова было удовлетворено и министр внутренних дел Л. Маков в письме от 22 марта 1880 года сообщил о положительной резолюции Александра II.
Письмо министра внутренних дел Л. Макова послужило фундаментом, на котором постепенно стала складываться новая организация. С. С. Поляков предложил группе петербургских деятелей — барону Г. О. Гинцбургу, А. И. Заку, Л. М. Розенталю и М. П. Фридлянду — взять на себя инициативу по собиранию средств для будущего Ремесленного Фонда — как тогда в печати называли новую организацию. Инициативная группа, при участии Н. И. Бакста, выработала и широко разослала по всей провинции циркулярное письмо, датированное 10 апреля 1880 года.
Согласно этому письму, представлявшему собой первый набросок программы будущего ОРТа, — в задачи организации входило создание фонда, доходы с которого должны быть употребляемы на вспомоществование и дальнейшее развитие уже существующих для евреев ремесленных школ, на облегчение переезда ремесленников с одного места на другое, на вспомоществование еврейским земледельческим колониям, на основание новых колоний, образцовых ферм и земледельческих школ.
Не менее важным, чем эти цели, было и то настроение, тот широкий отклик, который вызвало это циркулярное письмо, стремясь привлечь все слои еврейства к участию в работе. Призыв к образованию широкого общественного движения вокруг идей, легших в основу будущего ОРТа, действительно, отразил вполне созревшее в широких кругах еврейского общества сознание, что дело экономической самопомощи не терпит более отлагательства.