-сульфата, восстанавливающего свертываемость. Но у меня же есть еще 15 долларов!
Тут уж я проявил инициативу. Разыскал магазин медицинских средств и вложил весь свой капитал: купил трубки и немного нужных лекарств. Видимо, тогда это было очень дешево, теперь за такие гроши не купишь. Коллеги смотрели на меня с удивлением: чтобы личные деньги потратить на какие-то штуки!
Пожалуй, нужно сказать еще о развлечениях. Поскольку хирурги - богатые люди, то и общество у них богатое, и конгрессы самые пышные. Соответственно, и приемы всегда очень колоритны. Выбирается большое помещение - вплоть до дворца или мэрии. Делегатов подвозят в больших автобусах. Городские власти и президент конгресса встречают и руки жмут.
Еда и напитки расставляются заранее на длинные столы. Так много, что поглядишь - кажется, не одолеть. Ничего подобного! Как только открываются двери, все бросаются, будто век не едали. Разметают за 15- 20 минут! Особенно прытки женщины - жены и дочки делегатов. Всегда меня удивляла эта жадность. Ну, ладно, мы - голодноваты, обделенные валютой, да если еще взяли у фирмы кормовые. Но западные господа с их доходами платят по 200 долларов за номер - неужто у них нет денег, чтобы алчностью не позориться? Или у меня старомодные взгляды? Ну а сами приемы для отечественных хирургов не были интересны. Кроме атаки на столы, полагается общение - для этого и деньги платят за участие в конгрессе. Эти чертовы западные хирурги все друг с другом знакомы, и, конечно, приемы для них - удовольствие! Им что: как отпуск - так и едут одни в Европу, другие - в Америку. И ведь не только развлекаются, а обязательно в клиники, смотреть операции, аппаратуру, обсудить проблемы. Не знаю, как другим, а мне на приемах всегда было неприятно. За себя и страну стыдно.
В Мексике были еще другие развлекательные мероприятия, незначащие, кроме одного: бой быков. В программе сказано - "молодых быков". Подешевле билеты, наверное.
Вот уж отвратительное зрелище! Выгнали трех несчастных бычков. Они упираются, пытаются удрать обратно, но проход уже закрыт. Потом начинаются эти игры, вроде бы со смертью, а в действительности - просто издевательство над животными. Публика вопит, хуже чем на футболе. Хотелось сразу же уйти, чтобы не видеть конца, но боишься потеряться в толпе, дорогу до гостиницы не найти. К чести наших товарищей, мало кому понравилось.
Между прочим, в Хемингуэе меня всегда раздражали эти бычьи страсти и охота на крупную дичь. Пиши про войну, если кровь любишь...
Затянулся рассказ о Мексике. Уже второй день сажусь за машинку. Надоело, но еще нужно досказать...
Туристская программа была замечательная. Кончился конгресс, и мы поехали на машинах поперек всей страны - около 500 километров на курорт Акапулька на берегу Тихого океана. (Из пяти точек мне довелось его видеть - Тихий океан. Из Владивостока, Японии, Мексики, Штатов и Чили. Ну и что? Да - ничего. Просто похвастал. Все - в прошлом.)
Тогда по дороге видели уже настоящую индейскую бедность. Хижины - навес из пальмовых листьев на столбиках, одежды - минимум. А близко роскошный курорт, как Сочи.
Из Мексики летели тем же путем, через Канаду. С погодой нам повезло: в Стокгольме туман. Застряли. Удачно застряли, культурно, за счет САС. Определили в гостиницу, три раза питали в ресторане и еще возили на экскурсии. Очень интересный город Стокгольм. Ездили по улицам, паркам. Были в ратуше (узнал этот зал, когда показывали похороны Пальме).
Но главное, были в Каролинской больнице, на операции у самого Крэффорда. Он делал аннулопликацию - суживание клапанного кольца больному с митральной недостаточностью. Надо же! Тридцать лет назад! Оригинальный АИК своего, шведского, изобретения. Перфузия длилась два часа, и результат операции, наверное, был печальный, раз на следующее утро нам не сообщили о хорошем. Слишком сложная операция.
Крэффорд - один из мировых светил из первого поколения создателей сердечной хирургии. Он первый прооперировал коарктацию аорты. Тогда, в 1957-м, ему было за 60 и он передавал кафедру ученику - Бьерку. Тот казался совсем молодым, общительным и даже пригласил к себе провести вечер. И мы были, всей компанией - 27 человек.
Дом на окраине - не большой, не маленький, скромный, удобный. Соответственно и угощение - кофе с чем-то еще.
Бьерк в последующем изобрел дисковый клапан, фирма Шелли его изготовила, и весь мир пользуется. И наши, спустя 26 лет, сделали удачную копию. А теперь уже Бьерк ушел на пенсию.
Еще одно помнится: наши запустили в космос собак - Белку и Стрелку. Здорово?! Но, оказывается, ханжи из капитализма вопили в защиту животных, вот, дескать, какие большевики живодеры!
Путешествие окончилось, последствия остались. С Мексики началось искусственное кровообращение в нашей клинике. Конечно, в журналах и до того читали, но увидеть - это совсем другое дело.
Приехал я и сразу засел за эскизы АИКа. Вспомнил, что когда-то конструировал ни много ни мало, а огромный самолет с паровой турбиной. Он дал мне диплом инженера с отличием. Правда, без последствий. Но теперь - дело другое: мне нужен аппарат. Обязательно нужен,
За неделю был сделан чертеж по всем инженерным правилам. Принцип насоса содрал у Крэффорда, упростив до предела. Оксигенатор - от Лилихея. Машина получилась не очень чтоб сложная, но требующая точного изготовления. Значит, нужны помощники-энтузиасты. В клинике был Игорь Лисов, хирург, а у него друзья-технари - Саша Трубчанинов и Мавродий, работали на заводе. Дела, однако, много: отливать, точить, варить. В общем - финансы, 10 тысяч рублей старыми. По теперешним аппетитам - пустяк, но их нужно было иметь "живыми". Если пустить через заказы и перечисления, то будут делать годы. Выручил министр В.Д. Братусь, приказал выдать. Аппарат был готов за два месяца.
Экспериментальной лаборатории у нас не было. Всегда собак жалел. Но тут пришлось переступить. Создали собачью операционную прямо в клинике, на первом этаже. И нашли лаборанток, среди них Розана, что теперь проводит перфузии. В начале 1958 года уже пробовали выключать сердце на собаке. Учились выхаживать. Утром на конференции дежурный врач после больных докладывал и о собаке. Больше всех работал Игорь. Трудно двигалось дело. Половина животных умирали после часа перфузии.
Но все же в конце 1958 года мы рискнули выйти на человека. Ждали критической ситуации, когда при закрытой операции останавливается сердце. Дождались. Прооперировали. Умер. Очень было горько.
После этого еще год экспериментировали, сделали еще попытку - и снова смерть. Только третий больной в апреле 1960 года перенес операцию. Помню его. Мальчик с тяжелой тетрадой Фалло (из детдома).
Мы не были первыми в Союзе. Опередил Саша Вишневский на аппарате Института инструментария. Фактически все приготовил и делал Володя Бураковский. Вторыми были - Институт Бакулева. Они сделали проще: пригласили из Англии Медоуза с бригадой. Те приехали со своим аппаратом, сделали пять операций (с одной смертью) и уехали, оставив аппарат. Однако свои операции поначалу у них шли плохо.
В Ленинграде по заказу А.А.Куприянова завод "Красногвардеец" сделал свой АИК. Тоже начали оперировать.
Так или иначе, но в первый же год мы обогнали всех - сделали 50 операций и потеряли только пять больных. Теперь бы нам такие результаты! С тех пор и держим первенство, по крайней мере по количеству операций. После первого аппарата было еще две самоделки. На последней "рыжей" машине прооперировали несколько сот больных. Нет, я не скажу, что машины были лучше импортных фабричных. Много хуже, к стыду нашему, но отечественных приличных машин мы так и не дождались. Попытки были, но все кончилось. Уже лет восемь и не пробуют. Хорошо, что стали покупать за границей.
Дневник. 18 мая. Суббота, день
Закончилась длинная неделя - семь рабочих дней, выходные перенесли. В доме работали два мастера - баптисты. Молодой - неинтересен, а старый - личность. Рассказывал: бандеровцы казнили тринадцать его товарищей, а он молился: "Боже, если ты есть, спаси меня!" Пощадили, уверовал. Бога скоро забыл, пока не грянул второй удар. Его, честного, запутали в какие-то махинации и должны были судить. Будто бы бог спас вторично. После этого уже не отступается, ведет правильную жизнь - много работает, не ловчит, не курит, не пьет. Семья хорошая. Дом. Дети выучены, поженены - тоже баптисты. Доказывает, что вера полезна государству. Мое мнение? Не вредна.
16-го, в четверг, должен был говорить для лекторов общества "Знание". Три года они меня приглашают, на них я отрабатывал новые темы. Этот раз подвернулась пленка об алкоголизме некоего физика Жданова из сибирского академгородка. Очень яркая. Я ее даже на утренней конференции прокрутил. Она и увлекла. Раньше против пьянства не выступал, думал - бесполезно, если государство не принимает решительных мер. Теперь не то. Стали усиленно говорить: сразу после Дня Победы будет новое постановление, очень жесткое. "Пусть ветераны выпьют в последний раз и заговеются". И вообще с приходом Горбачева появились надежды на порядок... Это и толкнуло меня на новую лекцию. Пожалуй, пользы будет больше, чем от агитации за физкультуру.
Выступление удалось.
Дневник. 25 мая. Суббота, утро
Еще неделя. Отключаюсь на два дня. Было много напряжения и бед. Утром с трудом отбегал норму. Уже раньше замечал: как хирургические неприятности, так через день-два слабею. На даче первый раз такое, думал, что совсем восстановился, по выходным бегал до пяти километров. Оказалось - нет. Просто в мае до этой недели не было смертей.
Почитал свой дневник, и подумалось, кто поглядит, скажет:
- Ну и скучный человек этот Амосов. Операции да смерти, немножко про науку да про бег. Вроде у него больше и жизни нет. Где бы - про природу (деревня все же), про лес, про искусство, про политику, про мысли о посторонних предметах, про родных, наконец, про друзей.
Недалек от истины будет тот человек, хотя эти предметы обязательно присутствуют в сознании. Слушаешь, смотришь, двигаешься, разговариваешь - все в мыслях отзывается, будит экскурсы в память. Но все это так поверхностно в сравнении с главными линиями мышления, что и не помнится, когда пишу.