Раз сестра унесла трэйлириус, наполню обычные лечебные травы собственной магией. Конечно, на Земле она действует не в полной мере, но мой дар силен. Куда сильнее, чем у сестер, хоть еще и раскрылся не до конца. Верховная даже не хотела отпускать меня сюда, говорила, что моя сила нужна ковену. Но я всегда умела убеждать, если чего-то по-настоящему желала.
Я быстро растолкла часть трав в ступе и произнесла слова заклинания, усиливая их силой моего камня – сердолика. Заклинание превратило травяную пыль в вязкую, ничем ни примечательную зеленую субстанцию. Я перелила ее в пузырек, закупорила его и поспешила наверх. Да, я нарушила главное правило – запрет на использование магии, но сделала это ради благого дела. Едва ли это крошечное воздействие можно было назвать полноценным использованием силы. Впрочем, это совсем не важно. Главное, что Салли и ее семья будут жить!
Я уже поднималась по ступеням, когда сестра заглянула в подвал:
– Ты чего так долго?
– Прибиралась, – отозвалась я, старательно делая скорбное лицо. Карши ничего не должна заподозрить. Не раньше, чем сельчане примут зелье. – Как там Сэттра?
– Только что добавила травы. Нужно подождать еще немного.
Я уставилась себе под ноги.
– Мне жаль, Ярри. Хотела бы я сделать больше. – Она положила руку мне на плечо, неверно истолковав мой потупленный взор. – Но таков закон, и поверь, нарушить его нельзя: последствия будут намного страшнее этой хвори.
– Страшнее смерти невинных людей?
– Такова их судьба. Не нам в нее вмешиваться, – сказала она отстраненно, и взгляд ее затуманился. Я знала, в такие моменты расспрашивать Карши бесполезно. Она погружалась вглубь себя, будто ей открывались неведомые нам знания.
Примерно через час мы наконец покинули дом. Шли по пустынной деревне, и сердце мое замирало. В такой час здесь обычно кипела жизнь: старик Мэксон поучал внука, как правильно заготавливать дрова, а если тот делал все как надо, цокал языком и одобрительно качал головой. Дети вовсю гоняли гусей, женщины семенили от колодца с коромыслами на плечах, а мужчины работали в мастерских. Но сегодня даже животные вели себя тихо. Только птицы кричали громко и как-то особенно отчаянно.
Когда мы подошли к дому пекаря, я не стала церемониться и, громко постучав, распахнула незапертую дверь сама. В доме висел тяжелый дух пота и гниющей плоти.
– Где она? Ведите меня к Салли, – потребовала я, увидев бездумно глядевшую в окно Мэгги.
– Почему вы не болеете? – тихо спросила женщина.
– Не пили воду из реки, – уверенно отозвалась я и повторила свой вопрос: – Где она?
Вместо ответа Мэгги медленно поднялась и двинулась в спальню, едва волоча ноги. В доме было холодно, но лицо женщины, одетой в рубаху с коротким рукавом, блестело от пота – очевидно, ее мучил жар. Правую руку жены пекаря покрывали блестящие язвы, из которых сочился гной. Выглядело это омерзительно, и я поспешно отвела взгляд.
Но уже через мгновение я забыла и о неподходящей одежде Мэгги, и о ее язвах, и даже о том, как дышать. На кровати лежала Салли. Ее и без того тонкое тельце казалось крохотным, высохшим, безжизненным. Щеки покрылись нездоровым румянцем, мокрые пряди прилипли ко лбу. Сорочка оставляла открытыми руки, которые уже успели покрыться такими же язвами и наростами, как у матери.
– Здравствуй, Салли, – поздоровалась я, глотая слезы, но девочка меня не услышала. Приказав себе успокоиться, я обратилась к сестре: – Карши, дай отвар. Я помогу Салли, а вы с Сэттрой осмотрите Мэгги, ее мужа и сыновей.
– Без глупостей, – шепнула мне сестра, и я кивнула вместо ответа.
Как только она сосредоточила свое внимание на женщине, я достала из кармана собственное зелье и влила несколько капель в рот малышке. Сестры ничего не заметили.
Когда мы уходили, я изловчилась и передала зелье Мэгги, наказав всей семье принимать его по три капли каждые несколько часов. Мы обошли всю деревню, но зелья у меня больше не было, и все, что я могла, – помогать сестрам разливать травяные отвары. Они лишь снимали жар и несколько облегчали боль, но не исцеляли.
Домой мы вернулись без сил. Даже не говорили друг с другом. Каждой из нас было сложно смириться с тем, что людям, которых можно излечить простейшим зельем, суждено умереть. Я сразу же отправилась спать. Правда, уснуть мне так и не удалось.
Несколько часов я ворочалась в постели, не в силах сомкнуть глаз. Сострадание горело во мне, жгло сердце, разрывало душу. Всем своим существом я ощущала неправильность и несправедливость происходящего. Наконец я не выдержала. Поднялась с кровати. Прислушалась: сестры мирно спали. На цыпочках прокралась в соседнюю комнату и едва сдержала вздох разочарования. Напольный люк, за которым скрывалась лестница в подвал, был закрыт, а сверху для надежности стоял стул. Казалось бы, что за проблема? Возьми да подвинь, но это был самый скрипучий стул во всем доме – стоило мне лишь прикоснуться к нему, и сестры бы тотчас проснулись. Карши слишком хорошо меня знала. К травам мне не подобраться. Я стиснула кулаки, на глаза набежали злые слезы. Нет! Я не стану равнодушным свидетелем десятков смертей. Я все исправлю!
Накинув шаль и тулуп, я выскользнула во двор и направилась к колодцу, из которого все семьи таскали воду. Решение зрело во мне давно, я лишь гнала его от себя, не желая признавать собственное безрассудство. Я нарушу главный закон Эреша, применю магию на Земле. И не для одной семьи где-то в безопасном подвале, а прямо здесь, на улице, и для всей деревни. Такое нарушение не скрыть, я отлично это понимала.
«Спасу столько людей, сколько смогу, а потом приму свое наказание в родном мире», – сказала себе твердо.
Я наполнила ведро водой из колодца и, убедившись, что рядом никого нет, опустилась на колени, раскинула руки в стороны и обратилась к ветру. Чувствовала его касания, слышала его томную песнь, ощущала его дыхание. Я находилась в гармонии с природой и с самой собой. Висевший на шее амулет с сердоликом нагрелся, помогая пробудить магическую энергию. Я ощутила трепет, восторг, прилив сил. Хотелось вскочить и унестись подальше в лес, чтобы там, босой и свободной, станцевать свой танец единения с ветром, природой и этим странным миром. Сила моя пробуждалась, дурманя разум, но я не позволила ей взять верх. Она была лишь средством в моих руках. Я управляла ею, не подчиняя своей воле, а лишь направляя. Вода наполнилась энергией ветра и самой жизни. Я прошептала слова заклинания, сердолик на моей шее запылал, обжигая кожу, и вода озарилась голубоватым светом. Все. На этом мое колдовство было закончено. Я вылила ведро с целебной водой обратно в колодец. Жители сами придут сюда. Их привлечет заклинание.
Я прекрасно знала, что нам придется уехать, но это будет завтра, а сегодня, сегодня я выбрала радоваться. Всего лишь одно маленькое заклинание, а горя в мире станет гораздо меньше! Я отправилась домой с улыбкой на губах, даже не подозревая о том, что староста деревни наблюдал за мной все это время.
Утро началось со звона посуды, аромата лимонного пирога и мятного чая. Сестры негромко переговаривались между собой и хлопотали по дому. Я проснулась, но еще несколько минут лежала с закрытыми глазами. Мне было жаль, что это наше последнее утро здесь. После того что я сделала, нам придется уехать, причем как можно скорее. И именно это мне предстоит сообщить сестрам. Да они и сами скоро все поймут, когда увидят, что все жители поправились. Неизбежно поползут слухи.
Мне нравилась наша тихая и уютная жизнь в деревушке, простые и открытые люди, и особенно маленькая Салли, но о своем поступке я не жалела. Жизни людей того стоили. Коротко выдохнув, я распахнула глаза и рывком встала с постели – боялась растерять всю свою решимость.
– Мы уж думали, ты до обеда спать будешь, – пожурила меня Сэттра.
– Стоит один раз подняться чуть позже обычного, и от ваших подтруниваний уже не скрыться, – улыбнулась я, но от пристального внимания Карши моя улыбка тотчас померкла, и я добавила уже серьезнее: – Есть разговор.
«Я так и знала», – читалось на лице сестры.
Под тяжелым взглядом Карши и встревоженным Сэттры я рассказала о событиях минувшей ночи.
– Ты сделала две ошибки, Ярри. Первая – ты нарушила закон Эреша и подвергла опасности свою семью. И вторая – рассказала об этом слишком поздно, – с непроницаемым выражением лица отчеканила старшая сестра.
– Но я ведь говорю сейчас, как только все проснулись!
– Ты понятия не имеешь, насколько все серьезно. Тебе стоило разбудить нас, как только ты вернулась, и мы бы тотчас покинули деревню. Нам следует вернуться в Эреш немедленно.
– Но мы можем уйти сейчас!
– Не можем, если не хотим привлечь к себе внимание. За нами отправят погоню. Мы просто не успеем добраться до портала. Нет, до темноты мы останемся здесь. Уйдем под покровом ночи.
Я хотела возразить, но в глазах защипало, и я отвернулась. Сестра была права: я действительно виновата перед ними обеими.
– Не стоит, Ярри, – добавила Карши уже мягче. – Ты просто еще юна, да и сердце у тебя слишком доброе. Это проходит.
Я обняла сестру, а вскоре к нам присоединилась еще и Сэттра. Мы вместе, а значит, все будет хорошо.
– Мы с Карши соберем вещи, а ты, Ярри, сбегай в лес. Собери соплодия ольхи, хвою сосны и кедра. Все должно выглядеть естественно. Мы занимаемся обычными делами и никуда не собираемся.
– Хорошо, Сэттра, – кивнула я. – Больше не стану подвергать вас опасности. Обещаю, – я виновато опустила голову.
– Ох, зная твой характер, я в этом сильно сомневаюсь, – протянула Карши. Это были ее последние слова.
Глава 13Лилит
Фигуры в черном хранили молчание и, кажется, боялись даже шевелиться. Лицо Ярштай превратилось в застывшую маску. Лишь ярость, плескавшаяся во взгляде, свидетельствовала о том, что она жива. Наконец ведьма нарушила безмолвие. От каждой фразы, произнесенной глухим шелестящим голосом, безумие и ненависть, таившиеся глубоко внутри Ярштай, разливались в воздухе, проникая в душу каждого, кому довелось услышать роковые слова: