Это продолжалось без конца. Голые деревья наклонялись над ним, будто бы отчаянно хватались корнями за край. У него на глазах в туче земли, лопоча ветвями, одно рухнуло вниз. Дальше была железнодорожная насыпь, которая вдруг обрывалась, гравий сыпался вниз как град, но рельсы держались и лишь наклонялись вниз. Их конец пропадал в тумане, и ему пришло в голову, что где-то там, возможно, болтается железнодорожная станция.
Девушка стояла на насыпи. Черно-белая фигурка среди пожирающей цвета темноты.
— Наконец-то, — произнесла она. — С тебя довольно?
— Довольно.
Она спустилась с насыпи и подошла к нему.
— Хуже всего с теми, которые так любят жизнь.
— Что происходит с миром?
— Он там, где и был, — ответила она и прикурила сигарету. — Это остатки твоего мира. Того, который закончился позавчера на пешеходном переходе. Ты еще хочешь посмотреть? Или мы уже можем идти?
Пешеходный переход. Позавчера.
Он понял, что помнит скрежет тормозов, пустой железный хруст, расплющивающий удар об асфальт, но воспоминание казалось чужим, как забытый кошмар.
Он посмотрел в голубые глаза под влажными кудрями, на лицо той, которую искал всю жизнь и уже стал сомневаться, что когда-либо встретит.
— Это ты?
— Да, — остановила она его. В тумане над пропастью виднелся мост. — Ты готов идти со мной?
— А там, на той стороне… там есть пончики с глазурью сверху и джемом из розы внутри?
Она рассмеялась.
— Не знаю. Мне кажется, это зависит от тебя. Не бойся. Я буду с тобой. Возьми меня за руку.
Они направились на ту сторону, и Яцек чувствовал ее ладонь в своей руке. Холодную, как лед.