К моему облегчению, танец как раз подошел к концу. Шейлар аккуратно придерживал меня за плечи, помогая лавировать среди гостей, пока мы не вышли на балкон.
Я втянула в себя немного свежего ночного воздуха. Ночи были уже не такими теплыми, чувствовалось дыхание осени. Это было к лучшему. Я, наконец, смогла сделать полноценный вдох, но тревога не желала так легко сдавать позиции. Я посмотрела на луну, отражавшуюся в морской глади, но и это не принесло ожидаемого облегчения. Скорее наоборот. До финала оставалось всего несколько ночей, а у меня было скверное предчувствие. С этим ощущением я никак не могла справиться уже довольно долгое время. Шейлар осторожно обнял меня за талию и притянул к себе.
– Айви, я прекрасно вижу, что тебя что-то тревожит. Что произошло? Тебя кто-то обидел, пока мы танцевали? Ты сама не своя.
Я лишь отрицательно покачала головой, задаваясь вопросом: «Сказать или нет?»
Шейлар аккуратно коснулся моего лица и нежно провел по нему пальцами.
– Айви, ты же знаешь, что я настойчив. Мы не выйдем с этого балкона, пока я не узнаю, что случилось.
И я сдалась. Я поделилась с ним тем, что меня так мучило. Я боялась за Шейлара. Боялась за короля и королеву. Боялась за Верховного жреца. За Дрейка, Лорана и даже Фейрону. Рассказала ему о своем предчувствии.
Шейлар внимательно выслушал меня, не перебивая и не смеясь над моей разыгравшейся фантазией. Когда я закончила, он несколько минут молчал, задумчиво поглаживая мое предплечье.
– Айви, все, что мы можем, – это идти навстречу своим страхам, побеждать их, – наконец нарушил он тишину. – Нельзя позволить им парализовать нас, лишить воли и радости жизни. Да, мы все испытали настоящий ужас после гибели Верховной жрицы. Что за чудовище могло совершить такое? К сожалению, пока ответов у нас нет. Я обещаю тебе, когда я стану Хранителем, я найду убийцу, чего бы мне это ни стоило. Ты больше не будешь бояться, Айви, – запальчиво выдохнул Шейлар и коснулся моего подбородка, заставляя посмотреть ему в глаза. – А пока ты должна справиться со своим страхом и позволить себе быть счастливой. Тебе не о чем беспокоиться. Если бы ты знала, что претендентов на испытании охраняют не хуже короля, ты бы сейчас была спокойнее, чем Лоран на медитациях, – улыбнулся он.
– Шейлар, пообещай мне, что будешь осторожен. – Я по-прежнему была серьезна и не ответила на его улыбку.
– Обещаю. Я буду настолько осторожен, насколько это позволит испытание.
Сейчас уже практически полдень, я сижу за письменным столом в своей комнате, прокручиваю все детали этой ночи и места не нахожу от волнения. Противный комок в горле мешает сосредоточиться. Даже кулон Шейлара не в силах погасить тревогу.
Возможно, он прав и я просто боюсь быть счастливой. Но я не могу не написать Маре. Слишком сильно мое беспокойство. Вдруг ей все же удастся заглянуть в будущее?
«Дорогая Айви,
Твое письмо встревожило меня. Я и сама несколько ночей подряд ощущала смутное беспокойство за вас обоих, но ты ведь знаешь – мои способности блокируют с помощью зелья. Разумеется, я нашла способ перехитрить служанок, но это потребовало времени. И мой дар все еще не так силен, как мне бы того хотелось.
Айверия, я не знаю, вызвано ли это зельем либо чем-то еще, но и ты, и Шейлар окутаны туманом. Разглядеть грядущее было невероятно сложно. Как только я фокусировалась на событии в будущем, дымка тут же застилала мне видимость, не позволяя что-либо понять. Поэтому, боюсь, увидела я не так много.
Вы с Шейларом стояли и смотрели друг на друга. Ты что-то говорила ему, касаясь его щеки, но я никак не могла разобрать слова. На тебе было белое длинное платье, а на нем черный с серебряной вышивкой камзол. Место, где вы были, я не смогла узнать: вы стояли недалеко от полноводного шумящего водопада, плотным кольцом вас обступали скалы. Лишь цветущий луноцвет да свет полной луны делали этот пейзаж не таким мрачным. Но после и эта картинка исчезла, а я провалилась в темноту.
Как выяснилось позднее, я банально упала в обморок. Ты прекрасно можешь представить себе, какой шум подняла мама. Она пригласила троих целителей. Троих!!! И все как один рекомендовали мне абсолютный покой и никакого умственного напряжения (она сказала, что это случилось со мной на занятии по магической защите). Мне даже с постели вставать запретили. Хорошо, хотя бы позволили моргать. Премного благодарна.
После того как я упала в обморок, в те редкие моменты, когда меня оставляли одну, я несколько раз пыталась снова увидеть ваше будущее. Но ничего. Сплошной туман. Я практически уверена, что это все мама. Подозреваю, она раскусила меня и нашла иной способ подливать мне зелье. Скоро я разберусь с этим и тогда снова напишу тебе.
А пока я могу сказать тебе только то, что если нападение и будет совершено в ходе финального испытания, то Шейлару ничего не грозит. Ведь, как мы обе знаем, до цветения луноцвета еще более трех недель. А последнее испытание уже через несколько дней. Прости, что не смогла увидеть больше.
И у меня для тебя еще одна неутешительная новость. Родители слишком серьезно восприняли слова целителей. Мне кажется, эти лекари не оценили моих шуток и теперь мстят мне. Неужели они совсем лишены чувства юмора? Видимо, да.
Так вот, мы не приедем на финал! Ты представляешь? Я до сих пор не верю, что они могли так поступить со мной. Конечно, я не оставлю этого без последствий. Целители еще свое получат. Они не учли, что, пока я нахожусь «в полном покое», у меня остается масса времени, чтобы продумать план мести. Я уже запаслась парочкой весьма недурных идей.
Надеюсь, с моим кроватным заточением скоро будет покончено, и мы приедем поздравлять Шейлара с новым статусом. Пусть я и не видела его победу, но я в ней не сомневаюсь!
P. S. Пришли мне немного порошка из листьев липы в следующем письме. Хорошо бы еще дохлую жабу, но боюсь, ты не согласишься.
Письмо от кузины немного успокоило меня, хотя ему и не удалось полностью рассеять мою тревогу. Слава Богине, Шейлару ничего не угрожает! С самого бала я буквально места себе не находила. Нервы были на пределе. Целыми днями я лежала в кровати, не в силах сомкнуть глаз, а по вечерам, на закате, когда мне, наконец, удавалось забыться тревожным сном, меня мучили кошмары. Я просыпалась в холодном поту и никак не могла вспомнить, что мне снилось. Оставалось лишь ощущение пробирающего до костей липкого ужаса. Страх въелся мне в кожу, проник в легкие, наполнил каждый мой вдох.
Кулон не помогал. Можно только догадываться, как сильно я нервничала бы, не будь его у меня. Ведь он забирает часть моей тревоги…
Шейлар прав. Страхам нужно смотреть в лицо и сражаться с ними, иначе о жизни и счастье можно забыть. После письма Мары я, наконец, готова прислушаться к его совету.
Меня ужасно огорчило, что кузины не будет на финале. Чтобы хоть как-то ее приободрить, я даже пришлю ей дохлую жабу. Не завидую целителям. Но не пустить мою кузину на финал – это слишком. У каждого решения есть последствия. Надеюсь, они к ним готовы.
А я просто жду, когда все закончится. Пройдет финал, Шейлара объявят Хранителем, убийца Верховной жрицы будет найден и наказан, и жизнь снова вернется в привычное русло. И пусть в ней будет что-то новое, пусть мне предстоит много сложностей в роли супруги Энси, но это будет жизнь без страха.
Я не знаю, зачем я это пишу. Не знаю, зачем теперь вообще что-то делать. Я живу будто по привычке. Так же, как делаю эту запись. Все утратило смысл.
Шейлар погиб. Его больше нет. И я понятия не имею, что будет со мной. Зачем вставать по ночам, зачем открывать глаза, зачем вести этот дневник? Зачем вообще жить? Ради чего? Ради кого?
Богиня, почему ты так несправедлива? Почему ты оставила меня?
Слез больше нет. Должно быть, я уже физически не способна плакать. Очень жаль, ведь слезы давали выход боли, что поселилась внутри меня. Эмоций тоже не стало. Зато боль и не думала никуда исчезать.
Я и не подозревала раньше, как она многогранна. Тупая, ноющая боль, которую я испытываю постоянно, мгновенно сменяется на приступ острой, скручивающей, выжигающей внутренности и лишающей способности дышать.
Это происходит каждый раз, стоит мне только увидеть место, где мы бывали с Шейларом, или какой-то предмет, который напомнит мне о нем. А иногда достаточно случайной мысли о том, как мы были счастливы, как мы могли быть счастливы и как мы ДОЛЖНЫ были быть счастливы.
Моя мать постоянно хвалит меня за выдержку. За то, как умело я держусь на людях, ничем не выдавая своей утраты. За спиной, я знаю, даже поговаривают, что не так уж сильно я его любила, раз даже слез не лью по своему жениху. Болтают разное. Называют холодной, бесчувственной, каменной. И все это правда. Я такая и есть сейчас.
Порой я и в самом деле чувствую себя ледяной глыбой. Когда кто-то выражает мне соболезнования, пытается утешить меня или разделить мою боль, я чувствую, как мое тело физически каменеет: все мышцы скручиваются, наливаются тяжестью, деревенеют. Руки сжимаются в кулаки, позволяя ногтям впиваться в нежную кожу ладоней и оставлять следы. Челюсть напрягается, и я с трудом разжимаю зубы, чтобы произнести пустой, лишенный эмоций вежливый ответ.
Никто из этих людей, считающих своим долгом осудить меня, не знает, чего мне стоит просто заставить себя дышать. Они не догадываются, как я часами сижу в своей комнате и пытаюсь вернуть своему телу способность двигаться, избавиться от этого состояния окаменелости. Им невдомек, что стоит только чувствительности вернуться, как меня начинает бить дрожь, а зубы беспрестанно стучат по краям чашки, из которой я уже битый час пытаюсь выпить давно остывший травяной отвар. Холод пронизывает меня до костей. И в такие моменты мне отчаянно хочется заплакать, выместить свою боль. Но слез больше нет. Они исчезли. Исчезли так же, как и мой любимый.