ночестве.
Нэнси приготовила блинчики с клубничным джемом. Я ела, смакуя каждый кусочек. Настроение было прекрасным. В такие дни, как этот, хочется просто жить, радоваться и ни о чем не думать.
Но, естественно, я не могла себе этого позволить. Никто не знает, надолго ли хватит Меридит. Кстати о Меридит. А не воспользоваться ли мне ее же методом?
– Нэнси, а ты не могла бы испечь что-нибудь на скорую руку? Что-то не слишком замысловатое? – обратилась я к помощнице, как раз зашедшей в столовую, чтобы подлить мне кофе.
– Конечно, мисс Лили. Через час все будет готово, – обрадовалась она моему аппетиту.
Я подняла взгляд на Нэнси, стоящую у окна, и только собиралась поблагодарить, как мой взгляд упал на яблони за ее спиной. И я пробормотала:
– Хотя нет, Нэнси, ничего не нужно. Спасибо тебе.
– Странная вы сегодня, – протянула Нэнси.
– Нет-нет, все хорошо. А где у нас корзинка?
– Сейчас принесу, – ответила она, глядя на меня, как на чудачку.
Я выскочила из-за стола, забыв о кофе и блинчиках, и принялась нетерпеливо постукивать носком туфли по полу. Хотелось сию секунду отправиться к Оливии, проведать больную, так сказать. А в корзинке я как раз могу спрятать зелье, которое оставил мне Алазар. Останется лишь незаметно подбросить его ей.
Как только Нэнси отдала мне корзинку, я сразу же направилась в комнату, коротко поблагодарив ее на прощание. Оказавшись у себя, схватила бутылочку с зельем и спрятала в корсаж. Кинула взгляд в зеркало – вид вполне приличный.
В сад я шла спокойно, даже неторопливо, хотя больше всего сейчас мне хотелось перейти на бег. Но я знала, что Нэнси наблюдает за мной из окна. Не стоит привлекать излишнего внимания.
Как только я зашла достаточно далеко, чтобы меня не было видно из дома, я принялась собирать яблоки. Благо они висели достаточно низко, чтобы я могла срывать их без труда. Пузырек с зельем я положила на дно корзины, заботливо прикрыв его фруктами. Отлично.
Довольная собой, я направилась к выходу из сада. Сегодня было не так душно, и я шла довольно бодро, едва слышно напевая себе под нос. Каково же было мое удивление, когда у ворот я едва не столкнулась с Оливией. Она сжимала в руках корзинку с выпечкой. Интересно, ее корзинка тоже с сюрпризом?
– Привет, – ошарашенно протянула я.
– Ой, Лили-и-ит, привет! – расплылась Оливия в улыбке и кинулась меня обнимать. Я закатила глаза. Хорошо, что в этот момент она не могла видеть выражение моего лица. Неимоверным усилием воли я заставила себя поднять руки и несколько раз хлопнуть ее по спине. Был соблазн ударить посильнее, но я, естественно, сдержалась.
– Лилит, я так рада, что ты не злишься на меня. Я просто в ужасе от того, что устроила на балу. Мне так стыдно, я совершенно не знаю, что на меня нашло. Ты ведь простишь меня? – принялась лепетать Оливия с самым несчастным видом.
Ее небесные глаза смотрели на меня с совершенно искренним раскаянием. Легко могу представить, почему ей удается очаровывать окружающих. Разве можно заподозрить обман, глядя на это честное хорошенькое личико? Вот только на меня ее уловки не действуют.
– Ничего страшного, ты просто переволновалась, – отозвалась я, стараясь не переиграть, – и я могу понять тебя, Оливия. Действительно, легко было неверно истолковать увиденное. К тому же я ведь тоже виновата перед тобой, в последнее время я во многом была несправедлива к тебе. Но я хочу это исправить. Прости меня и ты, – закончила я дрогнувшим голосом.
Кажется, моя речь прозвучала довольно натурально. Интересно, она мне поверила? Сомневаюсь, но, кажется, она готова принять правила игры.
– Ох, Лили, перестань. Я совершенно не держу на тебя зла. – Она опять кинулась меня обнимать. Нет, ну что за привычка такая? – Это я должна извиняться, и только я. Я должна признаться тебе. Я всегда тебе немного завидовала. – Щеки девушки порозовели, а лицо приобрело смущенное выражение. Само очарование.
– Ты? Мне? Чему можно завидовать в моей жизни? У тебя ведь есть все, – неожиданно для себя задала я совершенно искренний вопрос.
– Ты не против, если мы сядем на скамью, вон под тем деревом? – Она указала в сторону раскинувшей ветви черемухи. – Очень жарко стоять здесь, на солнце.
Я только кивнула. Солнце и в самом деле припекало, а о плаще Алазара я совершенно забыла, выбегая из дома. Не до того было.
Как только мы расположились в тени дерева, Оливия принялась говорить:
– Понимаешь, Лили, ты совсем не такая, как я. Ты свободная. Тебе плевать, что скажут другие. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Не боишься трудностей, а еще у тебя дар невероятной силы. То, что требует от меня колоссальных усилий, тебе дается без малейшего труда.
– И что с того? Ведь Хранительницей станешь ты, а не я. Одного дара недостаточно. Нужно, чтобы тебя любили. Меня в этом городе не любит никто, – едко бросила я, на миг забыв о своей роли «всепрощающей подруги».
– И я до сих пор не понимаю, почему было принято такое решение. Я каждый день чувствую себя самозванкой, Лили. Мне кажется, что я украла у тебя победу. И от этого мне ужасно больно. Ты заслужила это место. И ты не права, когда говоришь, что люди не любят тебя, просто ты никого к себе не подпускаешь, – вздохнула Оливия. – Я не говорю, что не могу этого понять, но тебе было бы проще, позволь ты людям помочь тебе.
С губ едва не сорвалось язвительное предложение озвучить Совету ее мысли насчет самозванки. Но я сдержалась, хотя и не верила не единому ее слову.
Вдруг все мое существо охватила дикая, невероятная тревога. Я вскочила.
– Лили, что с тобой?
– Сумрак, – выдавила я. – Случилась беда.
– С ним что-то стряслось?
– Не с ним, но что-то происходит. Что-то ужасное. Он пока не может передавать мне свои мысли, только эмоции, – пояснила я, спохватившись, что случайно выдала ей очень личные подробности.
– Вот он! И с ним Рут! – Оливия указала на небо.
Действительно, в небе вились Сумрак и крохотная Рут, шеду Лайлы, дочери Эйн Шахара, члена Совета. Рут явно была в отчаянии, нервно била крыльями, летала хаотично, то снижаясь, то вновь устремляясь в небеса. Даже я, не разделяющая ее мысли и чувства, легко могла понять: Лайла в беде. У туатов совершенно особенная связь с шеду. И уж если Сумрак передал мне такую тревогу и боль, могу представить, что происходит с Рут и Лайлой.
– Оливия, давай перенесем наш разговор, – бросила я на ходу.
– Я с тобой, – безапелляционно заявила она.
Я только скрипнула зубами, но пререкаться времени не было. Сумрак и Рут летели, указывая нам путь, а мы бежали следом. Я до сих пор сжимала в руках корзинку, она здорово мешала, но бросить ее я не могла. Кстати, Оливия свою тоже не оставила.
Я не сразу поняла, куда мы направляемся. Но когда мы свернули по тропе в противоположную от города сторону, на меня камнем обрушилось осознание: они ведут нас к утесу.
Я и так бежала на пределе возможностей, но мне кажется, после этого я начала бежать еще быстрее. Я не могла позволить этому случиться. Эреш больше не узнает такой трагедии, а Эйн Шахар не лишится дочери. Я бежала изо всех сил, а перед глазами мелькали ужасные картины моего прошлого.
Отец, раскинувший руки на полу своего кабинета, пустой, остановившийся взгляд родных глаз и пузырек от яда, валявшийся рядом с последним письмом. Я никогда не перестану корить себя за то, что ушла тогда. Но сейчас, сейчас у меня есть шанс не дать этому случиться снова.
Предостережение Сумрака прервало ход моих мыслей, и я осознала, что мы уже совсем близко. Вдалеке я могла разглядеть одинокую фигурку Лайлы, стоящую у самого края утеса. Я перешла на шаг, приложила палец к губам, намекая Оливии быть потише, и медленно, осторожно стала приближаться к девушке. Каждое мое движение было выверенным: я ступала легко, едва слышно. Уроки мастера Томириса не прошли даром. Вдруг раздался треск, в тот момент он показался мне оглушительным – это Оливия наступила на ветку. Какое-то мгновение во мне теплилась надежда, что Лайла не услышит. Но нет. Мы были очень близко.
Девушка обернулась слишком резко, неловко взмахнула руками и едва не упала. Я рванула к ней, и она закричала:
– Не подходите! Не смейте!
Но я не собиралась ее слушать и уже опустилась на колени, положив руки на траву, чтобы воззвать к стихии земли. Пусть я и не владею ею так же хорошо, как огненной, но мне хватит сил, чтобы не дать Лайле сделать шаг. Я не учла лишь одного – Лайла оказалась быстрее моего заклинания. Раскинув руки, будто крылья, она шагнула в пустоту.
– Не-е-ет! – мой крик ударился о скалы и эхом прокатился среди высоких сосен.
Совершенно не думая, что делаю, я бросилась за Лайлой.
Удар о воду. Ледяная волна накрыла меня с головой. Вода попала в нос, глаза, уши. Она была повсюду. Я успела вдохнуть немного воздуха перед погружением, но его явно было недостаточно: легкие горели, требуя нового вдоха. Я поплыла на свет, сделала усилие и вынырнула на поверхность. Принялась жадно хватать ртом воздух, но волна тут же захлестнула меня, утягивая в глубину. Я вынырнула вновь, сделала вдох, но стихия снова оказалась сильнее меня. Я все же успела заметить, что меня несет к скалам. Попыталась плыть в противоположном направлении – бесполезно. Борьба с волнами и течением отнимала очень много энергии. Я почти выбилась из сил, но продолжала твердить себе: «Я не умру здесь. Я не сдамся, буду бороться до последнего вздоха».
Вдруг на краю сознания мелькнула мысль о призыве водной стихии. Я никогда не делала этого раньше, но сейчас выбирать не приходилось.
Я потянулась к ней, открыв душу, и вода ответила мне, приняла в свои объятия, не позволяя разбиться о скалы. Она слушала меня. Это не походило на яростную борьбу и подчинение, как со стихией огня, это был равноправный союз. Вода помогала мне.
«Лайла», – пронеслось в голове, и я с облегчением заметила, что девушка еще барахталась в море. Из последних сил я вновь обратилась к воде, заставляя ее оплести Лайлу коконом, подхватить и унести прочь от острых камней. Казалось чудом, что девушка до сих пор не разбилась.