– Мистер Ламент? Полиция Нью-Йорка, вы знали?
– С чего им меня допрашивать?
Тони-толстяк намекал, что ко мне могут нагрянуть копы. Но я не думал, что дойдет до официального допроса. Я с облегчением прилег и закрыл глаза, давая желудку успокоиться.
– Вы знаете мисс Карлу Перес?
– Да.
– А вы в курсе, что она мертва?
– Да.
Оба детектива замолчали, как будто я их удивил. Но я не осмелился открыть глаза, чтобы взглянуть на них. Меня опять тошнило.
– Расскажите нам, что вам о ней известно, – продолжил бомбардировать меня вопросами коп Тони-толстяк.
– Карла – кубинская танцовщица. Работала в клубе моего дяди в Гаване. У меня с ней была интрижка. Роман на одну ночь года два назад на Кубе.
– А как вы узнали, что она мертва?
– Позвонил на Рождество другу семьи – Тони Дьянджело. Он работает в «Ла Вите», клубе моего дяди. Он и сказал мне, что ее тело нашли на берегу близ Сэндс-Пойнта. Он сказал, что полиция всех опрашивает. Но мне показалось, он думал, что это был несчастный случай.
– А когда вы в последний раз видели мисс Перес?
– Я видел ее в «Ла Вите» в конце ноября.
– Вы возобновили свои отношения?
– Нет. У меня с Карлой Перес не было никаких отношений несколько лет. И в прошлом месяце я лишь перекинулся с ней парой слов, сойдя со сцены в «Ла Вите». Больше я с ней не виделся и не разговаривал.
– Зачем она приехала в США?
– На Кубе творится сейчас черт-те что.
Детективы ждали.
– Я больше ничего не знаю о Карле Перес, – сказал я.
И сделал экспериментальный вдох-выдох. Глубокий и медленный. Лучше! Но глаз я так и не открыл.
– Месяц назад был убит ваш отец.
– Да.
– Две недели назад вас арестовали в Питтсбурге.
– Да.
– На вас напали здесь, в Детройте.
Я кивнул. Уис. Кивать не надо было – мой желудок опорожнился вторично.
– У вас был плохой месяц, мистер Ламент.
– Да, – прошептал я и посмотрел на них опухшими глазами. – Это что-то…
– А теперь еще и женщина, с которой вы состояли в связи, умерла. – Коп Толстяк покачал головой, как будто в это трудно было поверить.
– Вы не представляете, что может связывать все эти события? – оторвал от своего блокнота взгляд коп Жердяй.
Я мрачно уставился на офицеров.
– Хотел бы я это знать.
Детективы задавали мне вопросы еще час. Но после их ухода ко мне в палату вместе с сиделкой вошел Мани. Как ни странно, при виде него я почувствовал облегчение. Мани сел рядом с моей кроватью, сложив руки на коленях. Несчастная сиделка убрала извергнувшееся содержимое моего желудка и еще раз наполнила стакан водой. На этот раз я послушно стал пить ее не торопясь, маленькими глоточками. Сиделка улыбнулась и вышла из палаты.
– Им известно, кто вы такой, – проворчал Мани.
– Что?
– Все сиделки и медсестры. Они вас знают. Вас и Эстер. У вас появились поклонницы.
– А здесь действительно есть крыло афроамериканцев?
– Да, черт возьми, есть, как и везде. Только это крыло больше походит на коридор. Вы что, ничего не знаете, Ламент?
– Я начинаю думать, что вообще ничего не знаю, – вздохнул я. – Но надеюсь, ты мне расскажешь.
Сглотнув, Мани подтянул свой стул поближе к кровати и положил на нее локти.
– Копы сказали, что это ты меня нашел.
– Я вас нашел… Да, я вас нашел… и я видел всю эту чертову заваруху.
Голос Мани стал таким тихим, что мне пришлось напрячь слух. Но я не попросил его говорить громче. Ведь речь шла о вещах, которые никто больше не должен был услышать.
– Я был уверен, что вы станете его искать. Ну, Бо Джонсона. И меня это бесило.
– Я увидел его в самом конце нашего выступления.
– Я обошел театр слева и увидел вас. Я находился в тот момент ярдах в пятидесяти. Со стороны казалось, что вы просто курите. Сами по себе. Я уже готов был развернуться и уйти. Но тут я заметил черный автомобиль. Он сильно смахивал на ту тачку в Гарлеме, с гангстерами, что стреляли в Ли Отиса и Арки. Из машины вышли двое парней и направились к вам. Вы стояли к ним спиной. А потом один из них хрястнул вас по голове трубой, и вы упали. Лицом вниз. Должно быть, тогда и сломали свой нос. А эти ребята подхватили вас под руки. Похоже, собирались запихать вас на заднее сиденье той тачки. Хорошо, что вы такой здоровый, Ламент! Потому что им это оказалось не по силам. Тогда они вас бросили, а один из них схватил вашу руку. Я не разобрал, что он делал. Но именно в тот миг я закричал. А до этого я просто стоял там… онемев…
Мани взглянул на меня; на его лице читалась мольба о прощении.
– Мне слишком много времени потребовалось, чтобы среагировать. Все, о чем я мог думать тогда: «Не вмешивайся, иначе во всем обвинят тебя».
– Все нормально, Мани, – сказал я, и я действительно так думал. – А что произошло потом?
– Я закричал, и кто-то начал стрелять.
– В меня?
– В них, – сказал Мани. – В этих ублюдков в черной тачке. Как только выстрелил пистолет, я бросился наземь. Те парни не знали, откуда стреляют. А я знал.
– Б о Джонсон?
Мани кивнул. Хотя это был даже не кивок, а резкое, судорожное подергивание головой. Его взгляд вдруг стал отсутствующим, как будто он мысленно перенесся на место инцидента, и перед его глазами снова встала страшная картина.
– Когда он начал стрелять, двое парней бросили вас и рванули к машине. Я, грешным делом, подумал, что они улизнут. – Мани сделал паузу, но вскоре продолжил, только еще более тихим голосом. – Джонсон прострелил им задние шины. Машину занесло, она вылетела на тротуар и врезалась в ювелирный магазин. Сработала сигнализация. Парень на пассажирском сиденье открыл дверцу и попытался выскочить. Бо Джонсон сначала пристрелил его, примерно с пятнадцати футов. Парень вывалился и забился в конвульсиях, как рыба на песке. Остальные даже не рыпнулись, так и остались сидеть в машине. Когда Бо Джонсон к ней приблизился, он выстрелил шесть раз. – Мани поднял указательный палец, изображая пушку. – Бах-бах. – Мани сменил позицию, как будто целился уже в другую мишень. – Бах-бах. – Мани еще раз повернулся. – Бах-бах.
– По две пули в каждого.
– Да. А потом он просто пошел дальше. Я не стал смотреть ему вслед. Поднялся и подбежал к вам…
Мы с минуту помолчали, прислушиваясь к скрипучим башмакам, прошедшим мимо палаты, и ритмичному постукиванию колесиков каталки.
– Копы приехали быстро. Может, они ожидали какую-нибудь заваруху в театре. А может, просто патрулировали район. Но не прошло и минуты, как прогремели последние выстрелы, а они уже кишели вокруг нас.
– А что с твоим лицом? – поинтересовался я.
По лбу и правой щеке Мани тянулась глубокая ссадина.
– «Не вмешивайся, иначе во всем обвинят тебя», – процитировал себя, почти напевая, Мани и помахал передо мной пальцем. – Я поднял руки вверх и сказал им, что я с вами. Но повсюду валялись продырявленные тела, а я цветной… Следовательно, склонный к жестокости и насилию. – К тону Мани опять примешалась горечь. – Копы уложили меня на асфальт и надели наручники. Вы, Ламент, истекали кровью, как недорезанный хряк. Я замарал ею все полы своего рождественского костюма.
– Ты не сказал копам, что они задержали не того человека?
– Не того негра? – иронично хмыкнул Мани и помотал головой. – Я сказал им, что не разглядел стрелка. Ни его рост, ни цвет кожи. Я закрыл руками голову и молился за свою жизнь. По большому счету, так оно и было.
– Мне кажется, я помню, как тогда очнулся, – задумался я. – Я тебя видел. Ты лежал недалеко от меня.
– Да. Вы попытались встать, – кивнул Мани. – Вы еще сказали: «Он со мной» – и бросили мне свои проклятые ключи.
– Этого я не помню.
– Вы снова отключились и опять упали лицом вниз. Так что вашему носу было уже не помочь. Но копы вам поверили. Потом приехала скорая. И я рассказал полиции, что видел. Все. Об одном лишь умолчал. О Бо Джонсоне. Он спас вам жизнь, а эти ублюдки заслужили смерть. И я не собираюсь ничего говорить о нем копам.
– И я. – Я вообще не собирался им о многом говорить.
– Эстер хочет вас видеть. Так что я ухожу, – неловко отодвинул стул Мани. – Я позабочусь обо всем, пока вы не пойдете на поправку.
– Я готов уже сейчас отсюда убраться, Мани.
– Уж и не знаю, хорошая ли это идея. Ваше лицо – месиво. Пальца вы лишились. Я вообще не понимаю, как вы выжили. Возможно, это все бриолин, которым вы мажете свои волосы. Та труба свалила вас с ног, но не размозжила черепушку.
– Мы должны выступить в Чикаго, – уперся я. – И я хочу жениться.
– Вы спятили, – покачал головой Мани.
– Ты машину вести сможешь? – вместо возражения спросил я.
Ток-шоу Барри Грея
Радио WMCA
Гость: Бенни Ламент
30 декабря 1969 года
– Я должен сказать своим слушателям: у Бенни Ламента нет безымянного пальца, – говорит Барри Грей. – Но, глядя, как он играет, вы бы никогда об этом не догадались. Потеря пальца сказалась на вашей игре, Бенни? Вы стали играть медленнее?
– Поначалу да. Я мог сыграть только три из каждых четырех нот, но ни разу не сфальшивил, – отвечает Бенни.
– Утрата пальца замедлила ваш темп игры, но не остановила вас.
– Нет, человек приспосабливается ко всему, когда действительно этого хочет.
– А мы можем поговорить о том, что случилось?
– Конечно.
– На вас напали перед театром «Фокс» в Детройте.
– Верно. Один парень схватил мой палец кусачками. И отрезал по костяшку, – рассказывает Бенни.
– Кто это был?
– Не знаю. Но, предупреждая ваш следующий вопрос, скажу: это был не Бо Джонсон.
– А зачем кому-то понадобилось лишать вас пальца? – в ужасе спрашивает Барри Грей.
– Кому-то, по-видимому, захотелось, чтобы я не смог больше играть.
– Кому-то не понравилось, что белый мужчина пел с негритянским бендом?