– подытожила госпожа Лихтенвальтер и, вынув сигарету изо рта, улыбнулась.
– Склонна к самоубийству?
– Нет, просто психическое истощение. У нее нет депрессии. Возможно, думает, что смерть – самый короткий путь домой. – Госпожа Лихтенвальтер уже без улыбки посмотрела на свою сигарету.
– Есть средства?
– Небольшая рента или что-то в этом духе. Достаточно, чтобы содержать ее здесь. Доктор Троллингер присматривает за ней.
– Почему она так цепляется за свою сумочку?
Госпожа Лихтенвальтер бросила на Графа проницательный взгляд.
– А вы все замечаете. Там нет ничего, кроме всякого хлама. Мы проверяли, когда она поступила сюда. Мы боялись, что в сумке может быть что-то опасное для жизни. Оказалось – просто хлам и на франк мелочи. Наверное, ей кажется, что там по-прежнему полно банкнот и драгоценностей. Во всяком случае, она не выпускает сумочку из рук ни днем, ни ночью, даже убирает на ночь под подушку.
– Она еще имеет право подписывать чеки?
– Какие чеки?
– Ее ренты.
– Не знаю. Этим ведает доктор Троллингер. Возможно, у него есть какие-то полномочия, пока она жива. Ничего не знаю. – Заведующая искоса смотрела на Графа сквозь сигаретный дым.
Он продолжал молча курить.
– Во всяком случае, – проговорила госпожа Лихтенвальтер, – вы можете позабыть и о такси, и о больном лейкемией, и о похоронном бюро. Разве не так?
– Абсолютно точно.
– Небось сочинили все это, чтобы заставить меня показать пациентку? Вот уж доктор Троллингер обрадуется. Мне, конечно, придется рассказать ему об этом.
– Конечно.
– Не могу поверить, что в этой истории замешан доктор Бьянчи!
– Не волнуйтесь. Просто госпожа Мадер для него не чужой человек, вот и все.
Граф встал.
– Весьма признателен. Я отношусь к вам с большим уважением, госпожа Лихтенвальтер, и, смею надеяться, взаимным.
– Я не настолько рассердилась на вас, как следовало бы, если это послужит вам утешением. – Впервые женщина взглянула на него с интересом и любопытством. – А вы забавный.
– Неужели?
– Вы адвокат или что-то в этом роде?
– Не адвокат. Но что-то в этом роде.
Граф протянул руку госпожа Лихтенвальтер, ее рукопожатие оказалось вялым – силы покинули ее могучее тело. И, словно в поисках духовного утешения, она уставилась на портрет трагической, в сущности, личности – Иеремии Валпа.
Граф снова оказался на улице, постоял немного, рассматривая мрачный фасад психиатрического заведения. Сейчас он лучше понимал, почему выгодное – с материальной точки зрения – заведение производило на постороннего такое отталкивающее впечатление. Оно выглядело так, что любой прохожий, бросивший на него мимолетный взгляд, в первую очередь решит: «Здесь нет ничего достойного первых страниц газет. Здесь не бывают значительные лица города. Мы не стоим вашего внимания». Однако, у Графа появилась абсолютная уверенность, что, по крайней мере, одна пациентка клиники Иеремии Валпа вполне достойна первой полосы газет. Пациентка, известная здесь под именем госпожи Дювалье.
На первом же авто он вернулся к дому доктора Троллингера и быстро прошел к зданию напротив. Надеясь, что остался незамеченным, Граф нырнул в обшарпанную парадную и поднялся наверх по ступеням замусоренного вестибюля. Визитная карточка с именем Тринкла была втиснута в рамочку рядом с дверным звонком. Граф позвонил. Дверь щелкнула, и он погрузился в атмосферу сумерек и ветхости.
Еще одна крутая, узкая лестница с осевшими, стершимися ступенями, без ковра, с шаткими перилами – и, наконец, Граф оказался в маленьком холле, где его встретил Иг.
– Неплохое местечко нашел я вам, – Граф заморгал, привыкая к темноте. – Необычайно веселое местечко. Атмосфера старины и полного уединения.
– Стараемся не привлекать внимания, – пожал плечами Иг. – Окна в потолке закрыты ставнями.
Они направились к фасаду дома и вошли в убогую комнату, где гостиный гарнитур многие годы собирал пыль, и теперь когда-то синевато-фиолетовый бархат обивки выглядел серым. Еще в комнате стоял диван. Господин Иг собрал постель несколько небрежно и сейчас, смутившись, запихнул внутрь высунувшийся наружу угол подушки. Он подошел к Графу, который размышлял, стоит ли ему присесть на подозрительно неустойчивый стул.
– Он еще ничего, и я его протер, – успокоил Иг.
– Благодарю. – Граф сел. – Ваш подопечный принимает больных?
– Пока рановато. Но объект дома.
– Очень кстати. У меня предчувствие, что сегодня он отменит прием.
– Почему?
Прислонившись к стене возле открытого окна, Иг бросил взгляд через улицу на кабинет Троллингера.
– Нам повезло, что мы успели. Ему наверняка позвонили, и сейчас он будет перевозить пациентку из больницы И. Валпа.
– Ага. Тринкл говорил что-то об этом заведении. Вы обнаружили пациентку?
– Я ее видел.
Иг взглянул на Графа с едва заметной улыбкой человека, отдающего дань уважения искусству другого.
– В самом деле?
– Только что. Я сейчас возьму такси. Когда Троллингер выйдет, присоединяйтесь ко мне на углу – нам нужно проследить за ним.
– Чтобы узнать, куда он отвезет даму?
– Точнее – что у нее в сумочке. Содержимое может дать ключ к установлению ее личности. Это старая сумочка, но стоила когда-то весьма дорого – возможно, франков двадцать. Я заметил – даме больше нравятся добротные старые вещи, чем дешевые новые.
– Вы полагаете, что я должен взглянуть на то, что у нее в сумочке?
– Единственный шанс проделать это – пока пациентку перевозят, а потом ее снова запрут в четырех стенах.
– Шикарная дама, да?
– Сильно опустилась за последние годы.
– И она безропотно отправится, куда он скажет?
– Если он скажет, что везет ее домой.
– Домой?
– Она хочет домой.
Поразмыслив немного, Иг взглянул на Графа.
– Куда?
– Я даже не знаю, существует ли тот «дом». Возможно, в начале века он был где-то здесь, в Берне. И кстати: не называйте эти годы забавными, как вы любите, Иг.
– А разве не так?
– Не особенно. И не для каждого. И не всегда.
– Она свихнулась, да?
– Похоже. Во всяком случае – на этой теме.
Граф встал.
– Но Троллингер очень рискует, сам взявшись за перевозку.
– Она очень больна. Он хочет быть под рукой на случай, если ей станет плохо.
– Вы хотите, чтобы я обнаружил инициалы на сумочке или портсигаре или еще где-нибудь?
– Любые опознавательные знаки на чем бы то ни было.
– А в этой психушке разве не просматриввали ее вещи, чтобы изъять все подозрительное?
– Зачем? Троллингер не просил их держать все в секрете. Там понимают, что у нее не настоящее имя. Она же алкоголичка. Многие люди попадают туда под вымышленными именами – главное, лишь бы не преступники.
– А он сам не заберет какие-нибудь вещи?
– Надеюсь, он их не заметит. Он не из тех, кто обращает внимание на женские безделушки.
– И что вы предпримете, если я ничего не найду?
– Обойдусь как-нибудь. У меня нет особой необходимости устанавливать ее личность, Иг, я просто очень хочу это сделать!
Граф спустился по темной лестнице и снова оказался на улице. Он поспешил за угол и остановил машину.
Водитель, крепкий старик с могучими усами, не возражал последить за кем-нибудь, лишь бы дело не дошло до стрельбы.
– Стрельбы не будет, – пообещал Граф.
Он вручил шоферу половину щедрых чаевых, пообещал заплатить по счету и выдать вторую половину, когда закончится поездка, сел в машину и приготовился ждать. Однако, вскоре появился запыхавшийся Иг, вскочил в такси и торопливо проговорил:
– Он выводит машину. Повесил на двери табличку – «Сегодня приема не будет».
В этот момент появился автомобиль Троллингера, Граф указал на него своему водителю, и гонка началась. Старик все время держал машину Троллингера в поле зрения, и только один раз их разъединил светофор. К счастью, это случилось неподалеку от заведения Иеремии Валпа. Преследователи все еще беспомощно стояли у светофора, а тем временем доктор вышел из «мартини» и позвонил. Госпожа Лихтенвальтер вывела госпожу Дювалье и помогла ей сесть в машину, подав – в заключение – сумочку. Свет сменился, и таксомотор устремился за машиной Троллингера. Однако, Иг уже потерял один из шансов заглянуть в красную сумочку госпожи Дювалье. Следующий шанс будет последним.
Глава 14Номер 152593
Машина Троллингера в следующем квартале повернула на запад, двигаясь в Бюмплиц-Оберботтиген.
– Пятница, пятница, пятница, – пропел водитель таксомотора. – Все устремились на природу. А что скажем мы, если спросят, куда едем?
Иг достал лицензию.
– Расследуем преступление.
– А бензина хватит? – заволновался Граф.
Машина Троллингера упорно двигалась вперед по пышущим жаром улицам.
– Да, если только он не направляется к линии фронта, – ответил шофер, уже почувствовавший вкус погони.
Но доктор Троллингер туда не собирался. Он свернул и через двадцать минут остановился в тенистом квартале перед небольшим оштукатуренным домом. В соседних дворах играли дети.
Водитель такси сбавил скорость, дал задний ход и остановился недалеко от угла. Иг стащил с себя пиджак, распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Он помчался вверх по улице. В шляпе, сдвинутой на затылок, с пиджаком в руке и развевающимися за спиной концами галстука, он являл собой тип растяпы, который пытается что-то или кого-то догнать. Таксист и Граф наблюдали за ним из-за дощатого забора.
– Что он собирается делать? – удивился водитель.
– Понятия не имею, – столь же удивленно ответил Граф.
Троллингер вышел из машины и с некоторым трудом убедил выйти госпожу Дювалье. Ее сумочку он держал в левой руке, а правая крепко сжимала локоть женщины. Приветливая особа – небольшого роста, в пестром полотняном платье и наколке на голове – вышла им навстречу по дорожке, ведущей от дома к воротам.
Троллингеру с трудом удалось довести пациентку до тротуара. Она упиралась и трясла головой – это не ее дом, ни в коем случае не ее дом – на огненных волосах трепетала соломенная шляпка, сумка, висевшая на левом локте, ударяла в бок. Подоспевшая женщина с улыбкой на круглом лице присоединилась к уговорам доктора. Именно в этот момент Иг врезался в эту живописную компанию. Правым локтем он задел левую руку госпожи Дювалье, и красная сумочка, соскользнув с локтя владелицы, упала на землю. При таком мягком падении замочек никак не мог раскрыться, но когда Иг, бормоча извинения, нагнулся и принялся суетливо поднимать упавшую собственность дамы, содержимое сумочки раскатилось вдоль кромки тротуара.