– Я расскажу об этом деле все, когда мы встретимся с Буше.
– Как бы то ни было, он ошибся. Шмид рано поужинал и пошел спать, по крайней мере, я так предположил. Буше и я поужинали позже, и я отправился спать, а Буше вернулся в переход. В шесть часов утра меня разбудил стук в дверь: поваренок принес мне записку. Вот она.
Шваб снял руку с руля и, порывшись в кармане, вытащил конверт, надписанный карандашом:
Уезжаем экипажем в половине седьмого на Берн через Хаймберг. Постарайся добраться до станции в Хаймберге до того, как мы приедем туда.
– Похоже, – продожал Шваб, – у Буше не было ни секунды, чтобы позвать меня. Все случилось мгновенно. Должно быть, Шмид заказал себе место в конном экипаже, который отправляется глубокой ночью и прибывает в Хаймберг в 8:30 утра. В гостинице можно заказать на него билет. Тут Шмид обыграл нас на все сто: из номера он не отлучался, а про экипаж мы даже не догадывались! И вот где-то около шести он вышел в парадную дверь со своим огромным чемоданом. Конечно, мы знали о другом экипаже, на котором госпожа Дион уехала вчера после обеда в Тун. Я сам видел, как она садилась в него около четырех часов дня. А вот об этой жуткой телеге, которая останавливается у каждого столба, пока не доберется до Берна, – даже не постарались разузнать!.. Буше, конечно, мгновенно покинул гостиницу – к счастью, его щегольская шляпа оказалась при нем, – и помчался за Шмидом. Подошел экипаж, чемодан Шмида убрали в багажное отделение, и он сказал, что ему до Хаймберга. У Буше хватило времени только занять себе место, нацарапать мне эту записку и заплатить поваренку за ее доставку. А раздобыл он себе место, посадив на колени ребенка, – его мать, беженка-бельгийка, отнеслась к Буше с пониманием, и они славно проболтали всю дорогу. Шмид обращал на них не больше внимания, чем на кучера. Я могу сказать следующее в пользу этого раннего экипажа специального назначения: в нем царит благодушная и доброжелательная атмосфера. Канадка и Буше быстро поладили между собой, Буше дал четверть франка ребенку на расходы и заплатил за проезд.
– Буше следует наградить медалью за находчивость и лишения.
– А меня? Теперь вернемся ко мне. Чтобы рассчитаться с гостиницей и догнать конный экипаж – времени предостаточно. Однако я, не мешкая, все оформил, побросал вещи в чемоданы и отправился в гараж. Ночной дежурный – такой добряк – помог нести один из чемоданов. Дотопали до гаража, и оказалось, что он заперт, и ни единой живой души рядом… Старик-сторож, заменивший теперь дежурного помоложе, призванного – в связи с войной – на охрану границ, ушел домой в обычное время, не дождавшись сменщика, работающего днем. Запер дверь и забрал ключ с собой. Дневной охранник задержался, потому что у него заболела жена. В результате я вызволил машину только в 7:15. Ну и, конечно, экипаж не догнал.
– Естественно.
– Но на станции в Хаймберге я нашел оставленную Буше записку. Там указывалось место под названием Шпицхорн. Буше слышал, как кто-то на станции описал Шмиду короткий путь туда, но проезжей дороги Буше не знал. Мне следовало самому подумать об этом. Я осмотрелся и нашел тропу, ведущую напрямик через лес к площадке для гольфа и выходящую на задний двор гостиницы. Я поехал кружным путем – по довольно приличной дороге – севернее лесного массива, а затем свернул на запад. Остановился, немного не доезжая до гостиницы, под прикрытием вязов, но Буше увидел меня: со своей удачной позиции он легко просматривал все подъезды к зданию. Спустившись ко мне, несчастный Буше рассказал свою жуткую эпопею…
Граф и Шваб ехали по отлично укатанной дороге, справа и слева – зеленые поля, впереди лес. Шваб продолжал свой рассказ:
– Буше позаботился о том, чтобы Шмид не заметил сошедшего следом за ним преследователя. Но ему пришлось несколько отстать и позволить Шмиду с его чемоданом углубиться в лес. Уверенный, что теперь беглец не обнаружит слежки, Буше – спустя пять минут – нырнул под деревья. Но на всем пути по лесной тропинке ни разу не видел и не слышал Шмида! Когда деревья стали редеть, Буше опять подождал, а затем пробрался на площадку для гольфа и осмотрелся – никого! Внизу, в лощине, высилась гостиница, справа от нее – домик персонала, обслуживающего игру в гольф, слева – большой гараж и дорога, по которой я позже приехал… Из-за всех предосторожностей у Шмида оказалось десять минут, которых ему хватило на то, чтобы исчезнуть. Мы думаем – он заранее договорился об автомобиле и укатил в неизвестном направлении. Хоть в Берн, хоть в Женеву, хоть в Цюрих… На лесных дорогах машина пропадает мгновенно. И пеший Буше остался, образно говоря, у разбитого корыта. Он даже не рискнул уйти с площадки для гольфа, потому что – чего не бывает – Шмид мог все-таки остановиться в этой пресловутой гостинице. Такое чудо могло случиться. Или же пойти к работникам кухни, в гараж, спрятаться, наконец, в домике персонала – маленьком двухкомнатном котеджике с пристройкой для хранения клюшек. Но, в сущности, Шмид мог и не прятаться – он же не знал о слежке – и попасться на глаза неугомонным игрокам в гольф… Сопоставив все это, Буше решил навести справки в гостинице. Повариха очень убедительно заверила его, что никто из новых постояльцев – с чемоданом или без – здесь не появлялся. Оттуда Буше прошел через двор в гараж – все открыто, ни души. Затем он направился к парадному входу и очень неохотно вошел в холл: Буше не был уверен, что произведет благоприятное впечатление. Вообще-то он следит за собой, но дальний путь не самым лучшим образом отразился на его внешнем виде…
– Вы хотя бы позавтракали? – прервал рассказчика Граф.
– Буше выпил чашечку кофе, пока ждал экипаж. Я – нет.
– Трудно выразить словами, как я огорчен, – сочувственно произнес Граф.
– Ерунда! Нас сейчас волнует, что мы упустили Шмида! Ну, ладно, продолжаю. Гостиницей управляет очень милая женщина. Она оказалась в своем кабинете и сказала, что новых постояльцев у нее нет, так что, по-видимому, друг Буше задерживается… Тогда Буше принялся все обдумывать заново. Стоило ли попытаться заглянуть в запертый домик? Если Шмид там, то как он прореагирует на появление Буше? На свою жизнь французу наплевать – он воробей стреляный. А, кроме того, война уничтожила смысл его существования – так он считает. Но если бы его пристрелили, пострадало бы дело. В результате он все же подобрался к этому домику. От него до бокового входа в гостиницу всего несколько метров – очень удобно для игроков в гольф. Огляделся – никого, все тихо. Проник внутрь – пусто. Осмотрел комнаты и умывальную – тот же результат… Он вернулся к колышку, которым отмечают место первого удара по мячу, прилег за холмиком и из-за него стал наблюдать за дорогой и за гостиницей… Именно там он и скрывался, когда я подъехал. Он подошел ко мне и рассказал обо всем, что случилось, затем вернулся на свой наблюдательный пост, а я поехал за вами. И еще: вокруг гостиницы – примерно на милю – нет ни единого дома. Ни машин, ни людей… Здесь мы сворачиваем.
Справа от них осталась станция конных экипажей, дальше они поехали вдоль опушки леса. К югу и к востоку простирались пастбища. Граф высунулся из окна, чтобы посмотреть на тропинку, по которой недавно прошел Шмид и где Буше не рискнул слишком близко подойти к нему.
– Совершенно непонятно, – продолжал Шваб, – зачем Шмид вообще приехал в подобное место. Разве что здесь его ждали, чтобы отвезти еще куда-то. И, самое забавное, – он оставил след.
– Верно, – с улыбкой ответил Граф, – Шмид оставил след.
– Смотри сам: Шпицхорн – довольно уединенное место, и наверняка возница экипажа запомнил, как кто-то спрашивал об этой гостинице и сошел у станции.
– Конечно.
– По-моему, Шмиду безразлично, следят за ним или нет.
– А зачем ему беспокоиться, если он имеет возможность исчезнуть?
– К этому моменту он уже далеко укатил. Буше здорово расстроен этим.
– Жаль, если так…
Они проехали на юг вдоль изгиба дороги. Вот показались вязы, за которыми виднелся прекрасный старый особняк с отлично ухоженным газоном на склоне холма. Шваб сбавил скорость и остановил машину. Небольшая фигурка стала спускаться с зеленого холмика, находившегося в середине игровой площадки, и направилась к ним вдоль темной стены деревьев, окаймлявшей ближайшие владения гольф-клуба.
Слегка прихрамывая, к машине подошел Антуан Буше – худощавый и бледный. В своем сером городском костюме, несколько потрепанной серой фетровой шляпе и запыленных черных туфлях он выглядел настолько незаметным, что мог бы казаться тенью не только Шмида, а даже своей собственной. Однако, когда взгляд его прищуренных серых глаз останавливался на собеседнике, последний интуитивно чувствовал, что перед ним мудрый человек с громадным опытом и прекрасной выучкой.
Буше положил руку на дверцу машины и произнес спокойным тихим голосом – не извиняясь, а с сожалением:
– Господин Граф, плохи дела.
– Ради бога, Буше, забирайтесь сюда и отдохните.
Буше сел на заднее сидение машины и со вздохом облегчения вытянул ноги.
– Теперь, когда у нас снова есть машина – эта прекрасная машина, так великолепно догнавшая Шмида в Димтигене, – я уже не чувствую себя таким беспомощным. По крайней мере, если он еще здесь, он от нас не уйдет.
– Как вы думаете? Он уехал?
– Не знаю. Вполне возможно, и укатил с друзьями, пока я ждал безопасного момента, чтобы последовать за ним. За десять минут можно многое сделать. Но я так и не понял, на что способен этот Шмид. Господин Граф, это – ужасный человек.
Глава 16Исчезновение Шмида
Граф, положив локоть на спинку сидения, повернулся и пристально взглянул в глаза Буше.
– Ужасный, вы говорите?
– Теперь даже господин Шваб признает это.
Шваб подтвердил:
– Я понял это, как только услышал о круговой поездке – из Шпица в Тун через Димтиген. Тут скрывается некий непонятный нам умысел. – Уголки рта Шваба опустились. – Все значительно сложнее, чем кажется на первый взгляд.