– Неужели у госпожи Керн ушла последняя официантка! – Мужчина покосился через плечо.
– Не думаю. Просто они, как всегда, опаздывают.
– Что ж, по крайней мере, нам можно не опасаться любопытных глаз. А через пару дней мы окажемся в куда более оживленном месте.
– Утром я отшила эту Перрен.
– Отвратительный тип женщины. Да, а Шпицхорн выглядит именно так, как говорил мой приятель на площадке для гольфа в Давосе. Но играть в гольф я не хочу. – Он помолчал и добавил: – Полноценный отдых – что может быть лучше.
Она улыбнулась.
– Ты был великолепен.
– Ты тоже. Но самое замечательное то, что все, наконец, закончилось. Не правда ли, забавно, что ни одна живая душа не знает, где мы? Только ты и я – одни на всей земле! Наконец-то. Тревоги, волнения – все позади.
– Я совершенно измучиалсь. Милый…
– Да?
– Я все время думаю об этой Шафер.
Он откинулся на стуле.
– Пожалуйста, не начинай все сначала.
– А если Троллингер…
– Произошло разбойное нападение. И больше ничего. Троллингер не мог настолько потерять голову. Да и зачем? Она ничего не знала. Она и этому Графу ничего не сказала.
– Наверное, Троллингер подумал…
– Даже если и так… Разве из-за этого убивают?
– Но у тебя же была мысль, что он, возможно, наркоман.
– Я всего лишь так подумал. Посуди сама… Ему явно нужны были эти две тысячи, а живет он в грязной дыре. Но я ничего не знаю наверняка.
– Но если Троллингер принимает наркотики, значит, он не совсем нормален. Он потерял контроль над собой и убил эту девушку. Такое ужасное совпадение. Когда я услышала об этом – так внезапно! – я чуть не умерла от страха.
– Надеюсь, ты не привлекла к себе внимание.
– Там был Граф. Страшно вспомнить. Эта девица Шафер консультировалась у него по поводу какой-то книги или автографа. Да, он об этом и говорил. Всякие антикварные бумажки – его хлеб.
– Но в этом есть нечто странное. Однако, тебя, кажется, не тревожат непонятные совпадения.
– Ты ошибаешься. Меня насторожило, что он явился туда в четверг и спрашивал о квартире.
– Ах, возможно, я просто морочу тебе голову, и все мои страхи – просто игра воображения. Вероятно, Лидия Шафер консультировалась у него, как у профессионала. Они говорили о том, о сем, и толковали о недавнем случае…
– Вот замечательно… Ты называешь это случаем!
– По дороге в больницу они, естественно, поговорили о бедном господине Мартинели. Кто знает, может, Графу и в самом деле нужна квартира на лето.
– Да, но как Шафер узнала адрес?
– Спросила на почте в Шпице. Ты же говоришь, что вы ничего не скрывали. И с чего ты решил, что я нервничаю? Это ты напридумывал бог весть что.
– Да? Но это ведь не мне пришла в голову мысль, что Лидия Шафер консультировалась у Графа о томике Шекспира.
– Я и теперь так думаю.
– Но бог мой – зачем ей это?
– Если бы я знала причину, я бы не волновалась.
Теперь голоса их звучали довольно резко. Мужчина помолчал несколько минут, а затем попытался перевести разговор в другую плоскость:
– Хорошо, что я прихватил бутылку вина. Не знаю, до чего бы мы дошли, если бы не выпили по бокалу. – Он улыбнулся. – По-моему, нам следует повторить – и не один раз. Сколько можно обсуждать одно и то же? Все это цепь нелепых совпадений; мы сидим здесь, в пустой тихой гостинице… Разве это не лучшее доказательство? И если бы что-то открылось, неужели ты думаешь, что мы не узнали бы об этом?
Последовала еще одна пауза. Затем женщина заговорила вновь – сухим неприятным голосом:
– Интересно, мы всю жизнь будем этим заниматься?
– Чем?
– Выискивать собственные ошибки.
– Нет, конечно. Мы просто уедем. Троллингер будет молчать. Я знаю этот тип людей. Я осмотрел двадцать квартир, прежде чем выбрал эту. В доме ведь нет своего врача, а поблизости ведет прием только этот единственный морально сломленный доктор медицины. Я словно решал шахматную задачу. Я наблюдал за Троллингером, видел, какие у него пациенты. Не знаю, почему он оказался в таком тяжелом положении, но здесь что-то серьезное. Шантаж? Или он на самом деле употребляет наркотики и как-то замешан в торговле ими. Тогда ему не хватит никаких денег.
– Но если он наркоман, он может сломаться без любимого снадобья и все рассказать.
– Мы опять идем по кругу? – улыбнулся он.
– К сожалению, я не спросила Гумберта, чем интересовался Граф, когда впервые пришел на квартиру.
– Не придала этому значения? Может, нам стоит поклясться никогда больше не говорить на эту тему? Перестать отравлять себе жизнь?
– Согласна.
– Хорошо. Договорились. Мы осуществили свою мечту. И не наша вина, что покойный друг натолкнулся на эту Шафер в Шпице. Я бы много заплатил за то, чтобы узнать, как это произошло. Наверняка они познакомились, когда я ездил в город за провизией. Как хитро обвел он меня вокруг пальца. Ловкач.
– Ты говорил, что понимаешь его, – язвительно проговорила она.
С плохо скрываемой злобой он ответил:
– Как бы то ни было, он знал, что со мной шутки плохи. Но в любом химическом соединении под названием человек всегда есть икс, неизвестный элемент. Его нельзя вычислить. Переменная величина. А в итоге он доставил много хлопот и стоил этой девице Шафер… – Мужчина осекся и виновато просмотрел на свою спутницу.
– Значит, ты думаешь, что ее убил доктор Троллингер! Ты так считаешь!
Однако этот вопрос остался без ответа. Мужчина сменил тему:
– Но где… – Его тон изменился, он поднял вилку и постучал мелодично по стакану. – Где, черт побери, официантка?
Женщина коротко взглянула на дверь и побледнела от ужаса. Чистый звук, вызванный ударом серебра о стекло, стал для нее предвестником грома труб страшного суда; мужчина тоже повернул голову – и замер, словно пораженный молнией.
Возникшие в дверях Шваб, Граф и Буше направлялись прямо к столу. Шваб устроился у стены, между женщиной и ее спутником. Буше уселся на стул напротив. Граф продолжал стоять. Улыбаясь, он несколько минут рассматривал человека, известного под именем Миллер, а затем любезно сказал:
– Добрый вечер. Можно к вам присоединиться?
Чудовищное самобладание Миллера не покинуло его даже теперь. Облизнув губы, он ответил:
– Я не знаю вас. Что это все значит?
– Но я знаком с госпожой Дион. Возможно, она представит меня?
Новая прическа, старинные тяжелые серьги, длинная юбка и отличный макияж делали госпожу Дион гораздо старше, чем прежде, в Берне. Но больше всего ее изменило выражение лица, взбешенное и испуганное одновременно. Ее испепеляющий взгляд скользнул по лицу Графа, а затем горящие ненавистью глаза впились в Миллера.
– Поскольку дама не склонна представить меня, – мягко произнес Граф, – позвольте мне представиться самому – хотя в этом нет особой необходимости. Я – Граф, а это мои друзья – Шваб и Буше. Шваба вы могли видеть в Шпице. А на Буше господин Миллер, очевидно, обратил внимание в экипаже. Не во вчерашнем, конечно, – не в том, что доставил госпожу Мартинели из Туна.
Миллер легонько постучал пальцами по покрытому скатертью столу и обратился к своей спутнице:
– Тебе лучше подняться наверх, дорогая. Я во всем разберусь. Это безобразие, но я полагаю, что даже банда частных детективов способна понять, что обвинение в нарушении законов морали не стоит их усилий. Насколько я понимаю, вам больше нечего нам предъявить, джентльмены?
Граф покачал головой.
– На вашем месте, госпожа Дион, я бы не уходил. У вас есть свои права, и я не позволю их ущемить, хотя вы гадко обошлись с бедным курсантом! Наивная душа, но он хорошо сыграл, предоставив вам алиби.
Она вскочила со стула и закричала пронзительным голосом:
– Мы поссорились вчера. Поссорились!
– Глупости. Он вернулся в училище, полагая, что по возвращении поведет вас под венец. Правда, вскоре он должен был получить письмо, в котором вы просите простить и забыть неверную возлюбленную. Однако, вашей тете вы собирались написать, что вышли замуж за него. Но бедный Франц Балли не очень подходил на роль дамского любимца. Такие, как вы, не бросаются в объятия мужчин, подобных Балли. Они охотятся за более крупной дичью.
Миллер поморщился.
– Люсет, к чему выслушивать…
Но она злобно выкрикнула ему в лицо:
– Ты говорил, что я буду в безопасности! Что позаботишься обо мне!
Граф покачал головой.
– Ах, как по-детски. Но вы не должны так безоговорочно верить чужим обещаниям, госпожа Дион. А ему вы сослужили очень плохую службу – вы превратили его в убийцу. Он убил Лидию Шафер, а позже – мне просто повезло – пытался прикончить и меня. Неужели вы не догадывались?
Мужчина, наконец, пришел в себя и резко прервал Графа:
– Что вы хотите сказать? Я был в Шпице!
– Но не в тот вечер. Вы уехали двадцать второго, а вернулись вчера – естественно, никого не предупредив. Ведь это очень легко – добраться до Туна, припарковать где-нибудь в сарае машину и сесть в экспресс на Берн. Вы виделись с Троллингером за несколько минут до того, как я зашел к нему в среду вечером. Узнав, что Лидия и я были в больнице и отправились в похоронное бюро Галлера, вы кинулись туда, застали нас в дверях и в течение следующего часа следовали за нами обоими. Правда, я избежал встречи с вами, но на вторую попытку у вас не оставалось времени – вы торопились на поезд, отправлявшийся в Биль в 00:01. Мои друзья видели, как вы направлялись в дом Мартинели – они приехали в Шпиц несколькими минутами позже. Вы видели меня с Лидией в среду вечером, возле бюро Галлера, и, заметив в Шпице, перепугались бы и сбежали. Или вы застрелили бы меня, как только увидели?
Миллер взял себя в руки. Он поднял глаза на девушку, которая пристально смотрела на него.
– Вот это называется шоковой терапией, Люсет. Мы не должны позволить им ошеломить нас. Нет совершенно никаких доказательств, что я приезжал в Берн после двадцать второго. Их просто не существует.