– Мне надо познакомиться с этой семьей… Если вы, конечно, дадите мне рекомендательное письмо к господину Фридриху Олдемару.
– Но, Гарольд, в этом случае я должна знать, зачем вам Одемары!
– Я осуществляю поиски по поручению клиента, который желал бы остаться анонимным.
– Помогите, пожалуйста, тетя Кирси, – присоединила свой голос Клара. – Вы ведь знаете – Гарольд не стал бы вас просить, если бы мог поступить иначе.
– Что ж, полагаю, я сделаю это с чистой совестью, и ничего дурного не случится… И все же…
– Увы, я смогу сказать что-нибудь определенное только после встречи с книготорговцем по фамилии Гумбольт. Фридрих Одемар пользуется его услугами, и потому беседа с торговцем может дать нам нить. – Граф поднялся с места. – Сегодня суббота, но Гумбольт скорее всего в магазине. Он практически живет в своей лавке. Я сейчас ему позвоню.
Телефонный разговор занял всего пару минут. Вернувшись, Граф удовлетворенно сообщил:
– Он действительно в магазине. Встречусь с ним и позвоню вам. Как вы считаете, после этого вы могли бы отправить с посыльным записку господину Олдемару?
– Конечно. Похоже, вы очень спешите.
– Так и есть. И, поверьте, я благодарен вам больше, чем когда-либо…
Госпожа Вензингер не дослушала.
– Ну это же совсем не трудно. Боже милостивый, уже три часа?
– Мы не допили вино, – напомнила Клара.
– Значит, придется отложить до лучших времен. Я должна бежать…
Через полчаса в библиотеку вошел Стефан.
– Я торчал возле номера 24 с 14:30, – в его голосе слышались прокурорские интонации, – но никто ничего из окон не выбрасывал.
– В субботу пополудни почтальон не приходит. Поэтому бумажного комка и не было.
– В 15:15 вышел старик и прошелся по участку с метлой. Собирал все, что попадалось на глаза, и сметал снег со ступенек и дорожки. Снег продолжал идти, и он оставил это занятие. Из окон подвала – я имею в виду те, что по фасаду, – бумажный комок выбросить невозможно, они затянуты льдом. Окна со стороны Крамгассе чистые, и одно было приоткрыто: там, наверное, кухня. Вряд ли бумажку выкинули с верхнего этажа – она угодила бы на крышу закрытого балкона или еще куда-нибудь, но никак не смогла бы упасть снаружи изгороди.
Скорее всего, отправитель уронил свое послание из среднего окна балкона на втором или третьем этаже.
Клара неожиданно принялась рассуждать вслух:
– Интересно, кого стоит принимать в расчет. Может ли человек с мозгами шести- или семилетнего ребенка написать подобное сообщение. А вдруг это Леон Одемар?
– Ну, положим, выбросить бумажку несложно. Это в состоянии проделать любой обитатель этого дома, – высказал свои соображения Стефан и посмотрел на женщину. – Вы полагаете, что это сделал ребенок лет шести-семи?
– Ему двадцать пять, у него задержка умственного развития, – сухо пояснил Граф.
– Мог он выбросить что-нибудь из окна незаметно для окружающих? – после паузы спросил Стефан.
– Думается, да. Вполне вероятно, что угрожающая моему корреспонденту опасность заставляет его быть фантастически ловким и осторожным.
Стефан нахмурился.
– Ну, Леон тоже может находиться в такой ситуации. Вообще говоря, мы не знаем, насколько он безумен. А если он только разыгрывает ненормального? Или, предположим, у парня период просветления, как предположил ваш Шваб, и он, пока более-менее вменяем, пытается передать вам какую-то информацию?
– Светила медицины, специалисты по болезням мозга признали Леона Одемара умственно неизлечимым еще в четырехлетнем возрасте. С тех пор он немного развился, но мыслить, как взрослый человек, не сможет никогда. У него не бывает периодов просветления – он остановился на одной из нижних ступеней развития мозга.
– Да?.. В 15:05 по левой лестнице – их там две – спустился парень и подозвал такси. Высокий светловолосый парень, довольно красивый, немного сутулый. Как только машина подъехала к тротуару, он смял клочок бумаги и выбросил его.
Голос Клары прозвучал почти криком:
– Выбросил клочок бумаги?
Стефан флегматично продолжал:
– Белой бумаги. Затем он оглянулся и посмотрел на другого парня, который вышел из дома чуть позже, тот сбежал вниз по лестнице. Такой тощий, бледный, с черными волосами, лицо невзрачное. Этот парень поднял бумажку, посмотрел на нее и, прогулявшись к мусорной корзине на углу, бросил ее туда. Затем он вернулся и, взяв первого – более крупного – парня за руку, помог ему сесть в машину.
– Стефан, – ахнула Клара, – вы вынули эту бумажку из мусорной корзины?
Парень протянул ей мятый кусочек бумаги.
– Вот она.
Клара схватила и развернула ее.
– Ну вот, мы теперь знаем – Леон Одемар может играть в крестики-нолики.
Граф заглянул ей через плечо на неровные квадратики с нулями и крестиками.
– Возможно, ему помогали, но в любом случае – он всегда проигрывает. Тут интересно другое. Если эти двое – Леон Одемар и госпожин Карсон, его нянька, – мы совершенно определенно знаем: ни один из них не является моим клиентом. У них обоих достаточно свободы, чтобы использовать менее эксцентричный способ отправки корреспонденции.
– Пожалуй, вы ошибаетесь насчет молодого Одемара. Карсон висит у парня на хвосте, как клещ на собачьей шерсти.
– Но Одемар вышел из дома один, и у него было время сунуть записку водителю такси, не так ли?
– Да, он вполне мог это сделать. Он такой крупный здоровый парень, очень неплохо выглядит. Я, конечно, подумал, что раз он дома – значит, чем-то болен, например, хромает, но мысль об умственной неполноценности мне в голову не приходила.
– Что-нибудь еще?
– Да. Как только отъехало такси, остановилась другая превосходная машина. Из нее вышел пожилой человек, приятной наружности, с саквояжем в руках – по виду доктор. Он вошел в дом. Затем появился дворник с метлой, и я удалился.
– Неплохо…
Глава 3Граф покупает книгу
Граф захлопнул входную дверь. С серого неба сыпалась редкая ледяная крупа; высокие сугробы тянулись вдоль улицы. Граф пересек опустевший проспект, долго ждал автобуса, а когда тот пришел – втиснулся в его вонючее, душное нутро. Он вышел в районе сороковых улиц и направился на запад, утопая в снегу. Пытаясь согреться, он поднял воротник, опустил поля шляпы, а руки сунул в карманы.
Интересующий его дом, по счастью, находился недалеко от остановки. В этом унылом здании из коричневого кирпича на втором этаже и размещался Гумбольт. Витрина его магазина казалась полупустой, но строгая простота ее оформления производила самое благоприятное впечатление: там лежало несколько раскрытых фолиантов, великолепно выполненная карта, аккуратная стопка небольших потрепанных томиков с красными золочеными обрезами, а в глубине, над книгами, висела потемневшая от старости гравюра на меди. Граф поднялся по сумрачной лестнице и открыл застекленную дверь с витиеватой золоченой надписью:
Гумбольт. Книги.
Он прошел через большую первую комнату, которая когда-то была чьей-то гостиной; теперь полки с книгами поднимались в ней до самых лепных карнизов. Стол Холла стоял возле окна, конторка его помощника, Альберта, – в углу, возле створчатой двери, которая вела в кабинет книготорговца. Там Холл принимал избранных покупателей.
Клерк, чрезвычайно серьезный молодой человек – даже волосы его выглядели, словно присыпанные пылью, – сидел за своим столом и читал. Комнату тускло освещала настольная лампа с зеленым абажуром. Услышав шаги, Альберт поднял голову, а затем торопливо вскочил.
– Господин Гумбольт ожидает вас, господин Граф.
– Благодарю, Альберт.
Граф прошел в кабинет. Там жарко горел камин, а возле него, в старинном кресле с подлокотниками – на одном стояла початая бутылка виски и стакан, – сидел, нахохлившись, Гумбольт. Лицо его было закрыто большим шелковым платком, в который почтенный книготорговец громко и натужно сморкался. По рождению англичанин, он перебрался в Берн лет пятьдесят тому назад, но до сих пор придерживался обычаев своей туманной родины – и сегодня, перед тем, как отправиться домой, он обязательно выпьет чаю, который принесет ему Альберт, и выкурит трубку.
Гумбольт взглянул на Графа через плечо и убрал платок.
– Я простудился. Хотите немного лекарства?
– Нет, благодарю.
Граф уселся в кресло по другую сторону камина.
– Оставлю книготорговлю, если смогу найти недорогое солнечное местечко, где нет художников и туристов. Хотите что-нибудь купить? Может, что-то из коллекции бельгийца Шалона? У меня только небольшая ее часть, но это портреты, дневники – большей частью разные впечатления – и очень редкие авторские гравюры. Прекрасные рисунки пером. Все тома переплетены Вельшем в зеленую парчу.
– Я читал об этом в вашем циркуляре. Не пытайтесь продать ее мне, лучше предложите такому клиенту, как… э-э-э… Одемар.
Гумбольт сердито посмотрел на гостя.
– Одемар? Хорошо же вы знаете Одемара! Он такое не покупает. Хотя он по-своему любит книги…
– И что же он собирает?
– В первую очередь – определители насекомых и растений. Забавные, старинные. И бессмысленные. Еще ему нравится покупать авторов, которых читали его родители и деды. Одемар просто вкладывает деньги в книги. Осмелюсь сказать, он их даже не открывает, но приобретает… Еще он любит различные тома о войнах прошлого и фортификации. – Гумбольт снова вынул носовой платок и, чихнув в него, продолжил: – Мы оказались в затруднительном положении с Иоганном Вайсом из Нидерландов – только у Одемаров есть «Современный инженер», 1744 года. Но Фридрих готов с ним расстаться за вещь равноценную… Правда, я надеюсь выполнить заказ, когда закончится война.
– Пожалуй, это нелегко.
– Это очень сложно! Одемар до завершения этой франко-германской бойни отказывается покупать книги, а кто я такой, чтобы протестовать? Всем нравится заключать выгодные сделки, но у меня нет того, что интересует его, – естественно.