– А ваш племянник?
– Леона здесь не было – он жил с матерью в Европе.
– А кто все это время стирал с книг пыль?
– Ответственные люди. Я не осмелился бы предположить, что они способны случайно изъять картину, а тем более преднамеренно повредить ее или вырвать страницы. А вообще-то, мне кажется, что пыль надо удалять не слишком часто – шкафы практически герметичны.
– Кто бывал в Витчерхиире с тех пор, как вы в последний раз видели гравюру, господин Одемар?
– Старые слуги, я, моя дочь, мой двоюродный брат Матиас и великое множество вполне невинных посторонних в виде гостей. С 1914 года, летом и осенью – моя невестка, ее сын, госпожа Гаст и Хильда. Еще молодой господин Карсон.
– Родственник?
– Э-э-э – нет… Мой племянник не совсем здоров. Карсон более или менее присматривает за ним. Умный, интеллигентный парень, когда-то был журналистом. Сейчас он достаточно успешно лечится от изнурительной болезни, но уже очень активен!
Граф с минуту подумал и задал следующий вопрос:
– А что нам мешает выдвинуть следующее предположение: поскольку ваш брат мечтал написать историю семьи, он мог вырезать картину – стараясь сделать это на свой лад аккуратно, чтобы потом вернуть ее на место… – Одемар несколько раз энергично качнул головой, но Граф продолжал: – Намереваясь показать этот вид художникам за границей и узнать их мнение о воспроизведении ее в цвете.
Хозяин дома даже всплеснул руками, подчеркивая нелепость подобного соображения.
– Скорее всего, он бы посоветовался со мной, ну а вывезти гравюру он не смог бы чисто физически – вирусная пневмония свалила его спустя несколько недель с того момента, как я видел его с книгой в руках, с тем самым томиком, который вы держите перед собой. – Граф как раз перелистывал страницы.
– Ну что ж! – Граф с улыбкой посмотрел на Одемара. – Пора сделать заключение: если допустить, что все ваши предположения верны, то гравюра исчезла из книги уже здесь.
Одемар вздрогнул в своем кресле. Он выглядел потрясенным.
– Господин Граф, выбросьте это из головы. Это невозможно.
– Но ведь картинка исчезла, и вы отвергаете все причины, по которым она могла быть вырвана в Витчерхиире.
– Господи, ну зачем кому-нибудь из этого дома вырывать ее? Мне и в голову не приходило, что это случилось здесь.
– Конечно, проще простого кивать на прошлое. Но мотивы легче искать в настоящем, к тому же есть несомненные доказательства, что все произошло здесь, в библиотеке, причем чисто случайно. Книга лежала развернутой и неохраняемой на этом столе в течение суток, если не больше, и была доступна обитателям дома – кроме разве госпожа Одемар.
– Моя невестка спускается вниз только в особых случаях – ее приносят в кресле двое слуг.
– Тогда мы исключим ее, – Граф положил в сторону сигарету и перевернул страницу книги.
– Мы должны исключить их всех, господин Граф.
Некоторое недоумение отразилось в глазах гостя.
– Если вы так считаете – и собираетесь остаться при этом мнении, нам лучше поставить крест на истории об исчезнувшей гравюре.
В комнате воцарилось неловкое молчание. Наконец Одемар беспокойно зашевелился в своем кресле.
– Прошу у вас прощения, господин Граф; конечно останавливаться нельзя. У нас вполне академическая непредвзятая дискуссия. И я должен отбросить свою личную точку зрения. Пожалуйста, продолжайте.
– Мне приходят в голову один или два варианта развития событий. Если гравюру вырвали уже здесь, то я рискну предположить, что кто-то знает, как высоко вы ее цените, и хочет получить неплохой выкуп. Я имею в виду, что вам следует предложить некоторое возмещение, и картина будет найдена. Но плата, естественно, не должна быть слишком велика, – продолжал Граф. – Полагаю, вряд ли больше пятидесяти франков. Человек, решившийся провернуть подобное дело, скорее всего нуждается в деньгах.
– Мелкий преступник!
– Возможно, это первое его преступление.
– Никому в доме, никому из слуг – они вообще вне подозрений – нет нужды идти на такую крайность. Они обратились бы ко мне.
– Хорошо, но тогда у нас остается только один – зато вечный – мотив: гордыня или тщеславие. Я могу украсть, чтобы меня попросили устыдиться.
– Ужасно.
– Но вам не понравится, если я предположу, что картину вырвали из семейного архива из банальной мести – вам лично или вашему клану.
– Если кто-либо и таит обиду против меня или моей семьи, то скрывает это очень тщательно.
Граф закрыл книгу.
– Могу я взять этот томик с собой на вечер, господин Одемар? Мне хотелось бы рассмотреть его более внимательно. Не волнуйтесь, он вернется к вам вместе с книгой Пюисегюра.
Одемар, вновь превратившись в обычного радушного хозяина, ответил даже с нетерпением.
– Конечно, конечно. Но вам не следует самому нести эти книги, ведь их пять штук, вместе с вашей!
– Я могу с ними управиться вполне успешно, если вы дадите кусок вон той оберточной бумаги и немного бечевки.
Граф аккуратно упаковал книги, кроме «Росхальде». Когда они с Олдемаром выходили из библиотеки, он сунул ее под мышку.
Глава 5Ненужная бумажка
Верхний коридор, как и нижний, оказался высоким гулким помещением, украшенным тяжелыми лепными карнизами. Заканчивался он застекленными дверями. Граф предположил, что за ними скрываются служебные лестницы. Одна из боковых дверей вела в гостиную, которая занимала примерно две трети длины дома по фасаду. Следуя за хозяином по звукопоглощающему ковру, устилавшему все лестницы и переходы, Граф вошел в эту большую комнату.
Заслышав шаги, пять человек посмотрели на дверь – с разной степенью любопытства, а шестой, крупный парень с густыми светлыми волосами, даже не шелохнулся. Он сидел, сгорбившись, за столом, размещенным между двумя западными окнами, и, сжимая в руке карандаш, сверлил взглядом бумажную игру. Впрочем, его вскоре призвали к порядку – тощий, подвижный мужчина вскочил со своего места и не сильно, но настойчиво потряс игрока за плечо. Тот поднял голову, добродушно улыбнулся и вылез из-за стола, не отодвигая стула, как иногда делают дети.
Внутри эркера за круглым столом сидели друг против друга две женщины – одна в инвалидном кресле на колесах. Еще одна – молодая, но не очень симпатичная – устроилась рядом с пожилым господином на небольшом диванчике, установленном у стены справа от входа, под прямым углом к камину. В восточной стене виднелась еще одна дверь. Она была полуоткрыта и вела в роскошную спальню, увешанную коврами и обставленную мягкой мебелью с бархатной обивкой.
– Я выполнил свое обещание, – торжествующе объявил Одемар, – и привел к вам господина Графа. Здесь все мои домочадцы, господин Граф, и они горят нетерпением познакомиться с вами. Госпожа Одемар, моя невестка.
Граф пересек комнату, чтобы пожать руку даме из инвалидного кресла. Атласная белая кожа узкого запястья, тонкие, превосходной формы пальцы свидетельствовали о былой красоте. Впрочем, она и сейчас была бы весьма привлекательной, если бы не выглядела такой усталой и озабоченной. Возраст еще не избороздил морщинами ее ровную кожу, ее яркие голубые глаза не потускнели, светлые волосы лучились здоровьем. Лицом она напоминала мраморную Психею с площадки второго этажа, но ее черты казались слегка размытыми и не такими тонкими. Крупная, статная, наверняка высокая, она несомненно притягивала мужские взгляды. На ней был красивый бархатный жакет синего цвета, ноги закрывала юбка цвета пламени.
– Очень, очень хорошо, что вы проявили такое сочувствие к нам, господин Граф. У нас так тоскливо.
Тот, глядя в ее напряженные голубые глаза, ответил, что не верит этому.
– Бедная госпожа Гаст вам скажет то же самое. Моя подруга – госпожа Гаст, господин Граф.
Эмма Гаст, потрепанная временем тощая маленькая женщина с птичьим лицом, с непроницаемым видом скупо улыбнулась плотно сжатыми губами, буравя гостя суровыми черными глазками, а затем вернулась к своему шитью. Круглый стол покрывали куски парусины, многоцветные мотки шерсти, сумки для рукоделия, хищно поблескивающие ножницы. Из пестрой кучи сиротливо торчала телефонная трубка – аппарат утонул в ворохах ткани и бумаги, мусорная корзина под столом была заполнена обрезками. Среди них лежал и смятый бумажный комок.
– Моя дочь, – Одемар взял бразды правления в свои руки.
Граф повернулся, отвечая на короткий кивок, которым удостоила его Беата Одемар. Он снова увидел ее смуглое некрасивое породистое лицо, привлекшее его внимание вчера вечером, прекрасные каштановые волосы. Шитый на заказ костюм и шелковая блузка выглядели скромно, но дорого, в ушах девушки красовались бриллиантовые серьги, а на правой руке поблескивало кольцо с большим сапфиром, старинное – явно фамильная ценность. Граф отметил, что глаза у госпожи Одемар были карие, а взгляд – ироничный, впрочем, она казалась вежливой и заинтересованной.
– Мой кузен Матиас, – продолжал Одемар.
Высокий пожилой человек, сидевший на диване рядом с Беатой и вскочивший при первых же словах хозяина дома, обладал такими же, как у Одемара, голубыми глазами и коротким с горбинкой носом. Матиас производил забавное впечатление усталого старика, который внезапно обнаружил, что жизнь абсурдна сама по себе, но это открытие ничуть не опечалило его. Он торжественно проговорил:
– Я ожидал этой встречи, господин Граф, я читал ваши книги.
– Мы все читали, – добавила Беата.
– В самом деле! – госпожа Одемар улыбнулась, и снова не имело значения, что именно она сказала, хотя теперь улыбка была теплой.
– Очень тронут, – Граф слегка наклонил голову.
– Мой племянник Леон, – невыразительно проговорил Одемар.
Граф повернулся, стараясь рассмотреть представленного ему мужчину. «Нет, – подумал он, – ничего нельзя предполагать, пока не узнаешь наверняка». У Леона было отсутствующее выражение лица, но он вел себя, как любой другой упрямый молодой человек – дружелюбно и безразлично. Кивнув, он так и остался стоять возле своего стула. Маменькин сыночек и, если судить по выражению ее лица и ласковым взглядам, любимчик.