– С репродукциями Гарни.
– Пугающее сочетание, – заметил Матиас.
– Но ведь это превращает текст в послание!
Все расхохотались, кроме Карсона и Леона Одемара.
Граф взял руку госпожу Одемар.
– Как мило с вашей стороны было позволить мне прийти и увидеться с вами, – сказал он.
– Я прошу, чтобы вы зашли к нам снова!
– Непременно зайду.
Граф взял «Росхальде» и поклонился госпоже Гаст. Та в ответ опустила глаза, Карсон кивнул, Леон неопределенно дернул головой. Остальные вместе с гостем вышли из комнаты на верхнюю площадку лестницы.
– Я провожу вас, – предложил Матиас. – Мы сэкономим силы старика Анри.
– Да, его стоит поберечь, – улыбнулась Беата, взяв отца под руку. – Где мы еще найдем такого же?
– Жестокое дитя! – Матиас благожелательно посмотрел на племянницу.
– Она не пользуется жаргоном, по крайней мере, дома. Для нас, широко его применяющих, очень неудобно.
Одемар запротестовал:
– Я надеюсь, что господин Граф понимает ваше своеобразное чувство юмора. Да и Беаты тоже.
– Уверена: он понимает, – неожиданно серьезно проговорила девушка.
Они попрощались с гостем и остались стоять на площадке, а Граф спустился по лестнице в сопровождении Матиаса Одемара.
– Не смею вас задерживать. Я могу и сам найти шляпу и пальто, – проговорил Граф.
– Конечно. Но это всего лишь маленький обман. Я хотел бы поговорить с вами. – Матиас быстро посмотрел через плечо – взгляд его казался достаточно проницательным, особенно при всех его шутовских манерах. – У вас найдется четверть часа?
– Конечно.
– Я обращаюсь к вам от своего имени и не хочу, чтобы остальные знали о нашем разговоре. Не пройти ли нам в библиотеку? Теперь они просидят наверху до самого чая.
– Мне надо взять книги, – сообщил Граф.
В молчании они достигли нижнего коридора, и Матиас повернул в его неосвещенную часть, но Граф, остановившись, тихонько сказал:
– Извините за предложение. Уж раз они думают, что я ушел, не следует ли из стратегических соображений хлопнуть дверью?
Матиас, очень похожий на старого клоуна в своем широком поношенном пиджаке – руки по локоть в карманах, – замер. Он казался удивленным.
– Я просто дитя в руках специалиста. Хлопните.
Граф так и сделал. А затем очень серьезно добавил:
– А еще мне стоит надеть пальто и шляпу. Теперь, если кто-то встретится нам, я смогу сказать, что позабыл одну вещь, и вы меня впустили снова.
Матиас просиял.
– Вижу, что зашел в нужный магазин: сочетание ума и хитрости, предполагаемая ловкость и интеллект, в котором я уже уверен, – эти ваши качества дарят мне надежду на благоприятный исход дела.
Болтая подобным образом, он открыл дверь под лестницей, и среди множества другой верхней одежды. Граф нашел свои вещи. Затем мужчины вновь вышли в коридор и направились в библиотеку. Граф, положив на длинный стол сверток с книгами и бросив сверху пальто, шляпу и роман, повернулся к Матиасу.
– Итак, какую услугу я могу вам оказать?
– Речь идет о потерянной гравюре Витчерхиира, господин Граф. Удивительная загадка. Давайте сядем и займемся ею.
– Что ж… – Граф окинул взглядом широкий дверной проем, через который они вошли, и, улыбаясь, встал возле левого косяка. Заметив недоумение Матиаса, он любезно предложил: – Вы садитесь, а я буду посматривать.
– Даю слово!
– Неужели вас не беспокоит мысль о любопытных ушах?
– Нас не станут подслушивать, господин Граф. Никому и в голову не придет, что мне есть о чем рассказать. Только Беата догадывается о моих подозрениях, но и она не представляет худших из них.
– Ну, что ж, призовем на помощь логику: если у вас есть подозрения, значит, должен быть по крайней мере один подозреваемый; а у подозреваемого – если вы правы – совесть нечиста! Я останусь в дверях – мне здесь удобно, – если это устраивает вас.
– Знаете, я как-то привык видеть собеседника в кресле напротив камина. Но препираться с вами сейчас крайне неразумно… Я хочу обратиться к вам за помощью.
Матиас решительно подвинул кресло к двери и поудобнее устроился в нем…
Глава 6Обитатели дома разделились
В камине мерцали красные и оранжево-желтые огоньки головешек. Матиас Одемар довольно долго рассматривал их, а потом, видимо, отбросив какие-то сомнения, перевел взгляд на Графа. Наконец он заговорил:
– Я надеюсь, что этот маленький экспромт способен обернуться деловым предложением, а иначе я не рискнул бы тратить ваше время на пустую болтовню.
– Всегда рад помочь. Все, что в моих силах.
– Я сам, конечно, вообще не располагаю деньгами. Я нищий, одежда на моих плечах и мелочь в карманах принадлежат моему кузену Фридриху. Вы оцените его деликатную натуру, если я скажу, что никто из нас никогда не думает об обязательствах. Но оплатить ваш несомненно высокий гонорар я не в состоянии. Однако, если вы согласитесь помочь мне, вам непременно заплатит Беата.
– Позвольте мне прояснить ситуацию, господин Одемар. Госпожа Одемар просила вас поговорить со мной о гравюре, которая вырвана из книги?
– Конечно, нет. Ей и в голову не придет, что я решусь поговорить с вами. Я и сам не собирался так поступать, но сегодня у меня появился шанс… Э-э-э… Познакомиться с вами поближе. Ваши книги заставляют думать о вас, как об очень компетентном исследователе, но никогда нельзя судить о человеке по текстам, которые он пишет, не так ли?
Граф, рассмеявшись, ответил, что определенно нет.
– Конечно, в моем обращении к вам скрыта некоторая нелояльность по отношению к Фридриху. Я доверяюсь вам. Я хочу доверить вам некоторые семейные тайны, которые он никогда никому не откроет. Фридрих очень сдержан, чувствителен… Вы меня понимаете?.. Я сказал вам, чем обязан своему двоюродному брату, по крайней мере, намекнул. Я знаю его, как и Клауса, с рождения. Но я, – улыбнулся Матиас, – не соответствую лучшим традициям Одемаров, как вы видите. Однако есть Беата, с которой приходится считаться. Она – молодое поколение нашего дряхлеющего семейства, в ней – традиции Одемаров и дыхание юности; если она возмущается чьим-то присутствием в доме, значит, этому человеку тут не место.
– Понимаю.
– Беата всегда хотела, чтобы я жил здесь и ездил с ними в Витчерхиир. Мы с симпатией относимся друг к другу, и наша привязанность крепнет с каждым днем. Боюсь, что у нас с Беатой больше общего, чем у нее и ее отца, как бы преданны они друг другу ни были. Ради Фридриха она отказалась от такого блага, как собственная независимая жизнь. Я тоже ей кое-чем обязан и сейчас пытаюсь – хотя бы отчасти – вернуть долг. Если вы найдете картинку, господин Граф, она оплатит любой ваш счет. Собственного состояния у Беаты нет и не будет, пока не умрет ее отец, но она унаследовала немало денег от матери, а сможет получить еще больше.
Граф счел своим долгом прервать рассуждения о гонораре.
– Такого рода расследования – мое хобби, господин Одемар, я ведь не лицензированный детектив, у меня нет оборудования и я не могу гарантировать благоприятный результат. Если мне удастся оказать помощь вам и госпоже Одемар, я и не подумаю взять деньги за эту работу.
– Но вы исключительно занятой человек! Зачем же вам бесплатно тратить свое время?
– Как вам сказать? Я люблю загадки.
– Ваше увлечение для нас – большая удача. Прежде чем честно рассказать вам о нашей маленькой тайне, я должен начать с описания некоторых скрытых сторон жизни в особняке. Вероятно, нет необходимости говорить вам, что этот дом разделен на два лагеря?
Граф с интересом посмотрел на Матиаса.
– Вы наверняка заметили, что Беата и я – да и Фридрих тоже, хотя он не соглашается с этим мнением, – с удовольствием принимаем гостя вроде вас?
– В верхнем холле? – Граф улыбнулся.
– Точно так. Фридрих действительно в нашем лагере – в лагере Беаты и моем, или, точнее сказать, мы оба в ее лагере. Но неописуемая чуткость делает кузена практически нейтральным – поэтому он и не участвует в нашем заговоре.
Граф задумчиво обронил:
– У вас большой дом.
– Это так, и на первый взгляд нет причин, которые мешали бы нам всем жить под его гостеприимной крышей и не обижать друг друга. Но это ошибочное мнение, хотя Фридриху претит сама мысль об изгнании его невестки из маленького рая Одемаров. Я могу поладить с кем угодно и выставить кого угодно. Эта одна из моих прерогатив или привилегий – как вам угодно – это свойство профессионального иждивенца. Но Беате очень тяжело. Она отказалась от самостоятельной жизни, а возможно – и карьеры, чтобы председательствовать в доме отца. Вот уже два с половиной года Анна Одемар находится здесь вместе со своим несчастным сыном и странным окружением. Где бы ни оказалась эта женщина, она начнет себя выпячивать, иначе она просто не может. Прежде Анна всегда жила в собственном доме и временами забывала, что не она здесь хозяйка. Увы, амбициозная калека господствует над нами! Все это получилось так естественно. Фридрих попросил ее поселиться здесь, хотя она могла бы поместить Леона в специальном санатории или на квартире. Они в состоянии заплатить за что угодно. Этот несчастный парень – богач. Но Анна не хочет расставаться с ним – что ж, ее материнские чувства вполне можно понять, хотя я думаю, это не приносит особой радости ни ей, ни ему. Между прочим, я предположил, что вы поняли его беду.
– Это не так уж очевидно.
– Бедный Фридрих считает, что это незаметно, а Анна сияет от счастья, когда ей удается убедить себя, что Леон – нормальный член общества. А еще у нас живут таинственная госпожа Гаст и Карсон, настолько же хорошо подготовленный к обращению с пациентом вроде Леона Одемара, как и я сам. И еще до недавнего времени здесь была Хильда Гаст, в самом деле очень приятное дитя, я ее очень люблю, но это уже пятый посторонний. Пятеро, на мой вкус, слишком много.
– Пожалуй.
– Болезнь Анны излечивается куда медленнее, чем вначале ожидали доктора. Я думаю, затронуты какие-то нервы. Леон – вечный источник… скажем так… неудобств. У него угнетенное состояние психики. Между прочим, о душевном нездоровье бедного парня мало кто знает, но сплетни уже поползли по городу. В результате страдает репутация нашего дома. Видите ли, если бы этим и ограничивался список неприятностей, я бы первый советовал Беате – как рекомендовал