Когда сержант вернулся в холл по черной лестнице, госпожа Утзингер высунула голову из кухни и звонко объявила, что ужин готов.
– Мне только надо позвонить.
Он отправился в комнату с телефоном и позвонил Графу домой. Клара полным отчаяния голосом ответила:
– Стефан, он в особняке Одемаров. Домой не приходил. И мне никак не удается с ним связаться!
– Я попробую сделать это сам.
Он позвонил в дом Одемаров, но услышав суровый, с профессиональными интонациями голос, промямлил первое, что пришло в голову:
– Господин Шульц на месте?
– Вас неправильно соединили! – Несомненно, у аппарата дежурил полицейский. – Если уж пользуетесь связью, потрудитесь хотя бы объяснять девице у коммутатора, какой номер вам нужен.
Положив трубку, Стефан подумал, что там, в бернском особняке Одемаров, об этом инциденте тут же забудут, по крайней мере, узнавать о нем или докладывать вряд ли станут.
Через мгновение сержант позвонил в гостиницу «Адлер»: если ему придется отправиться в Берн, то Эмилию каким-то образом надо внедрить в Витчерхиир. Но клерк – к его ярости – информировал, что госпожи Ингольд нет на месте.
– Она наверняка в номере, – настаивал взбешенный Стефан. – Вызовите ее.
– Госпожа Ингольд вышла.
Стефан бросил трубку, затем снова поднял ее и заказал экипаж к следующему поезду на Тун.
– Придется рискнуть, – сказал он себе. – Связи порваны. Очевидно, что-то не в порядке; но у меня хотя бы появится шанс в ближайшую пару часов прояснить ситуацию и отправить кого-нибудь сюда; на худой конец, всегда можно послать телеграмму.
Удрученный сержант вернулся в столовую, но вид еды не привлек его, он предпочел бы выпить и сожалел до глубины души, что Хильда не подумала обеспечить своего гостя стопкой кирша. Он терзался желанием рассказать девушке все, но не рискнул. Ему хотелось надеяться, что Хильда Гаст находится в полной безопасности и, возможно, никогда не узнает о подготовленной на чердаке ловушке.
У двери зазвонил колокольчик, и Стефан вскочил со стула. Он оказался в холле до того, как госпожа Утзингер вышла из кухни, и распахнул дверь, предполагая увидеть Карсона, но в темноте у входа стоял вовсе не Карсон…
Глава 15Луч света во мраке
Выбравшись из трамвая за несколько кварталов от дома Одемаров, Граф прогулялся по шумной Крамгассе до особняка, нырнул под аркаду и нажал на кнопку звонка. На двери не было ни вышедшего из моды венка, ни крепа. Они и не требовались. К этому времени все уже знали, что случилось здесь вчера вечером.
Чрезвычайно опечаленный Анри сказал, что Беата Одемар ожидает господина Графа, и взял из его рук «Искусство войны», чтобы аккуратно поместить в библиотеку. Вторую книгу Граф оставил при себе. Он самостоятельно разделся, убрал вещи в шкаф и прошел в гостиную.
Беата не слишком спешила на встречу, и Граф, маясь от вынужденного безделья, решил получше ознакомиться с убранством большой комнаты. Он стоял перед высоким камином, рассматривая выполненный во весь рост портрет какой-то дамы, вероятно, матери Фридриха Одемара. Ее тонкое, прелестное лицо смотрело на него с обещанием улыбки – вежливой, холодной улыбки. Ее локти были прижаты к бокам, вероятно, в характерной для того времени позе. На узком запястье висел крошечный веер. Ее точеный торс поднимался из пышной волны жесткого атласа жемчужного цвета, а стройная шея тонула в застывшей пене стоячего воротника. Голову красавица чуть откинула назад. Она казалась сдержанной, но не робкой; женственной, но решительной и властной, и еще Граф подумал, что ей вряд ли нравилось позировать.
– Как вам бабушка, господин Граф?
Он обернулся. Беата стояла позади него в дверях.
– В ней совершенство античной статуи, но я не смог бы влюбиться в Афину Палладу, к примеру.
– Наверное, с ней трудно было ужиться. Ужасный характер, но какая красота! Вам надо взглянуть на портрет девушки, которую она подобрала для дяди Клауса.
– Не такого рода девушка, как та, что он выбрал сам?
– Ничего общего, кроме белых муслиновых платьев для вечеринок, пока они не вышли из моды, и черных туфель. Но у бедной барышни не было матери, которая подбирала бы ей пару, потому она так и засохла на родительском дереве. Что это у вас? Книга гравюр?
– Да. Она очень интересна, даже в теперешнем поврежденном состоянии. Давайте посмотрим!
Они прошли в дальнюю часть гостиной, и Беата склонилась над помеченными страницами.
– Что же тут такого, господин Граф?
– Прочесть эти фрагменты писем без увеличительного стекла практически невозможно, но я думаю, вы сможете разобрать подпись вашего дяди Клауса.
– Да, вот она, очень отчетливо. Как это необычно. Он писал письмо, и остался след.
– Видимо, его подлинность признают и в суде, но предварительно я хотел бы услышать мнение адвоката. Красивый почерк, не правда ли?
– Это очень похоже на дядю – оставлять следы на книгах таким вот образом, исключительно по рассеянности. Вы знаете, он был таким добрым и деликатным, но очень небрежным и легкомысленным. Я помню его именно таким. Он, конечно, не намеренно испортил книгу. Он… – Беата посмотрела наверх, неожиданно поразившись чему-то. – Боже милостивый.
– О чем это вы? – Граф улыбнулся ей.
– Я подумала о его красивом почерке! Представьте себе, что он написал письмо, которое по каким-то причинам впоследствии решил не отправлять. Что-то такое, чего он не мог послать и порвал. И затем, предположим, он обнаружил следы на книге и понял, что их нельзя стереть!
– Неприятная ситуация – почти безвыходная.
– Вырвать страницу – проще всего. Дядя Клаус мог соблазниться простотой решения, но никогда не стал бы этого делать, не посоветовавшись с отцом. Он просто не смог бы вырвать гравюру из любимой книги и затем спрятать ее.
– Но если гравюра существует, то кому бы не хотелось, чтобы я нашел ее?
Беата казалась смущенной и даже напуганной.
– Тетя Анна наверняка не охотится за ней… Без своего кресла на колесах она не в состоянии ступить и шагу, а объяснить Леону, что и как надо искать, не смог бы и Господь Всемогущий. Господин Граф, эти следы только усложняют все дело. Наверное, я зря виню Леона?
– Честно говоря, я никогда не думал, что картинку вырвал Леон Одемар, – никогда не считал это действием умственно неполноценного.
– Он не обратил бы внимания на отпечаток письма.
– Нет.
– Выходит, мои рассуждения основаны на неверных предпосылках. В таком случае смерть кузена Матиаса… Это был настоящий несчастный случай? Дядя Матиас и я были так страшно предубеждены. Я должна ненавидеть мысль о том, что мы… Господин Граф!
– Да? – Граф улыбнулся ей.
– Пожалуй, нам лучше бросить эту затею.
– Так всегда поступают со мной, госпожа Одемар.
– Поступают как?
– Просят отыскать что-нибудь для них, а потом жалеют о своем порыве.
– Из-за этих оттисков писем все начинает выглядеть по-другому.
– А знаете, ваш отец не стал бы обращать мое внимание на утраченную гравюру, если бы сам вырвал ее.
– Он вырвал гравюру? Забавно! – Темные глаза Беаты отчаянно ловили взгляд Графа.
– Я подумал, что вас удивит, как далеко он способен зайти, оберегая посмертную репутацию брата.
Впервые Граф смог разглядеть фамильное сходство Беаты с бабушкой Одемар: отсутствующий взгляд, упрямо вздернутый подбородок, горделивая посадка головы.
– Ничего плохого он делать не станет… Кажется, вас посетила какая-то дикая идея…
– У меня не бывает диких идей. Зато она есть у вас… И я советую вам отказаться от нее.
– Даже не подумаю. Одемары неспособны ко лжи и обману ради сохранения репутации семьи!
Граф подумал, что бабушка Одемар, вероятно, была способна почти на все. Он вспомнил потрясающий портрет и очень живо представил себе, как тонкая рука этой восхитительной дамы выталкивает из окна ненавистную родственницу по мужу. Правда, в жилах бабушки текла кровь другого рода. Отогнав несколько пугающее видение, Граф дружелюбно сказал:
– Позвольте вас заверить, что у меня нет никаких подозрений в отношении вашего отца. Он обсуждал со мной пропажу гравюры, еще не зная о связанной с ней тайне. И уж, конечно, он и предположить не мог, что господин Матиас решил обратиться ко мне по той же причине, или что вы собирались сделать то же самое.
Беата задумчиво рассматривала замок Люциуса Лафранчи.
– Эти отпечатки писем дяди Клауса ужасно расстроят отца. Лучше, чтобы он о них не узнал.
– Не слишком ли вы его опекаете?
– Иронизируете?
– Вовсе нет.
– Он их не заметил – и слава богу. Бедный папа, он такой чувствительный! Господин Граф, у меня появилась еще одна мысль.
– Приятная?
– Совершенно ужасная, но, по крайней мере, не затрагивающая нас с вами… Предположим, что госпожа Гаст обнаружила следы письма, прочитала их и вырвала гравюру и защитный листок, а теперь шантажирует этим тетю Анну.
– И что же, по-вашему, написал Клаус Одемар? Для шантажа годится не всякая информация.
– Ну, например, он узнал что-нибудь… неприятное о тете. Но тогда он не решился послать ей письмо – надеялся обсудить некий инцидент при встрече. Но больше им не суждено было увидеться… Он умер.
– Мне казалось, они дружили.
– Возможно, она натворила что-нибудь до того, как они поженились.
– А если после?
– Нет. Они почти не разлучались до того дня, когда ему пришлось отправиться в Берн по делам, оставив ее с Леоном в Париже. Даже я замечала, что дядя Клаус любит ее.
– Значит, госпожа Гаст шантажирует вашу тетю не Леоном, а своим прошлым? Или прошлым госпожи Одемар?
– Больше я ничего не могу придумать, если, конечно, вы не ошиблись, и отпечаток письма дяди Клауса существует на самом деле.
– Значит, это госпожа Гаст вытолкнула кузена Матиаса из окна?
Глаза Беаты расширились от ужаса и изумления.
– Умышленное убийство? Мне это и в голову не приходило!
– Но ваш отец не хотел бы выносить сор из избы, не так ли? – Граф внимательно посмотрел на девушку.