скачивали и отправляли в короткое воздушное путешествие. Испытуемый поднимался и, смерив ненавидящим взглядом желтых свиней» как их называли в толпе» брел к пивной палатке.
— Ваше величество, я слиткам дорожу службою и не хочу лишиться ее, как мой приятель, который разбудил вас не в четыре часа, а в пять минут пятого… Вставайте, король!
• * *
Let’s Take it to the Stage
Неглупая распутница, графиня Рошфор, дабы выглядеть образованной дамой, слушала FimkadeBc и держала у себя в алькове скелет человеческий. В свободное от любви to your Earhole она рассуждала о тайнЬх материи Better by the Pound, а многочисленные любовники пели чВе Му Bitch* и вешали на череп скелета свои шляпы.
На сцене закруглялся Pavement» ревевший «Fuck this Generation»» а иксовые представители того самого генерасьо-на» елозя брюхом и партизански вихляя задницами» протискивались в щель между забором и вагончиком для охраны, пытаясь подлезть под тент на входе. Желтые наступали таким на пальцы. Ходил упорный слух, что один экс-десантник притащил с собой дельтоцлан, забрался на железную дорогу, возвышавшуюся над полем, дождался поезда, подгоняемый инстинктом самосохранения, как следует разогнался и точно спланировал на шпиль «Сцены Сатиры и Юмора» (Comedy Stage). Ах, если бы на его месте оказался Боно… Генри Роллинз, исходя Авек Плезиром, скупил бы все тампоны «Тампэкс» и раздал всем нуждающимся скунсам в Аппалачских лесах. Как утверждает Джордж Клинтон: «No Head No Backstage Pass». Иначе говоря, перефразируя анекдот про мальчика-инвалида и его сурового папу: «Нету ножек, нету мультиков!».
Де Эон Гора, когда трип-графиня стала раскидывать перед ним свои упоительные силки, вежливо отказал ей во взаимности, заявив: «Get off your ass and Jam!».
Роль полиции в Рединге свелась к общему надзору за мнимым порядком. «Пусть себе», — вдохновлялись Бобби этим мудрейшим из правил, блистательно изложенным в 4 Прологе» Генриха Боровика. Лишь изредка они отлавливали вконец обнаглевших пушеров и потребителей всевозможных продуктов. На моих глазах парочка Бобби вытрясла из одной панчицы несколько грамм героина, которые она прятала в трусиках. Baby I Owe You Something Good. По наводке, наверное, работали. Сам работал, сам знаю… Рядом, ухмыляясь, стоял негр из секыорити и тянул шишу. И если по справедливости, брать надо было всех: первыми, прямо со сцены, Сайпресс Хилл с их шестифутовыми косяками. «Хочешь дернуть?» (Wanna have a drag?) — на равных конкурировало с «Еще пивка?»
— Вот как? — трип-графиня стала хохотать под «Stuffs & Things*, потом плакать под «The Song is Familiar*; в истерике тягучей «Атмосферы* Клинтона она упала на китайский аполик, расколотив фарфора мейсепского сразу на сумму в двести пистолей.
— Сейчас здесь шестьдесят тысяч обдолбанных, пьяных и свободных сукиных детей, — проорал в микрофон вокалист Терапии? выступавшей в воскресенье под завязку. Все смачно рыгнули: «Уааа…», — и приятно озонировали воздух.
Успокоившись, Рошфор сказала:
— Нет слов у народов священных книг… Кончились после разрезок Брайона Никина. Заслуги вашего ума и сердца столь велики, что я в отчаянии. И, уж конечно, отомщу вам за эту жестокость… Надеюсь, вы не будете на это в обиде?
Многие фаны нашли противоядие. Два человека с браслетами, совершив несколько челночных рейдов туда и обратно, умудрялись за полчаса протащить за собой с десяток друзей. Оставшиеся висли у входа и выхода, с неземной тоской поглядывая на охрану. К тому моменту, закончив инспекцию местности, я хлебнул виски и отправился на передний край совершать мелкие пакости в духе Мартина Бормана. За десять минут до начала выступления Lemonheads у ворот началась легкая потасовка. Один панк, стиснув зубы, рванул через вход напрямик, замечтавшийся же охрандон запоздало прыгнул, пытаясь ухватить его за штанину, промахнулся и помчался вслед, спасая реноме перед коллегами. В образовавшуюся пустоту немедленно хлынула толпа. Проскочило только несколько» а от подскочивших зеленых пришлось бежать дальше собственного визга. С тыла» вдобавок» на подмогу подвалило несколько поносных Джо. Но в том-то вся и фишка, что на поверку желтые оказались никудышными бойцами» и убегавшие всю досаду и злобу выместили именно на них» промчавшись» буквально» по костям. Вот где высшее образование пригодилось, да и тяжелые ботинки подошли прямо-таки к месту.
— О нет! Как и в детстве, я останусь вашим слугою Ongoing & Total.
— Тогда, — распорядилась трип-графиня, — снимите на время вашу шпагу и дайте мне ваш костюм… Мы едем в ратушу! Do you Understand?
После этого инцидента я был вынужден срочно убраться на другой конец поля, к счастью, поближе к главной сцене. И час спасенья пробил! И спасением было дерево) All Sussed Out! Нависавший прямо над забором дуб дал новую пищу для размышлений о тщете всего сущего. Перелететь по воздуху метров десять было нереально, но частично видеть и все хорошо слышать… На таком безрыбье и к природе не грех приобщиться. Разгоряченный виски и дракой, я с удесятеренной энергией вскарабкался наверх. Почти все удобные ветки были уже заняты. Но одна оставалась, и я взгромоздился на нее, как пьяная ворона на колокольню, успешно сохраняя равновесие под нарко-лирику Лимонных Голов… How Real is Real for 'foul — пели когда-то Almighty. Дал дуба на дубе — Великая Друидская Мечта.
* •
Рединг никогда не претендовал на значимость, на образчик гуманитарной ценности, Цюмкие лозунги — спасение планеты от грядущих катастроф, мир и любовь — не для него. Это — ии-дустрия кайфа на скорую руку для тысяч молодых, точка на земле, где здравый смысл есть «млько у организаторов. И мало-дые охотно платят, чтобы оторваться по полной в опт три долгих дня.
Суббота, 27 августа.
Фестивальная смурь. Взгляд изнутри. Рединг. Восемь утра.
Dead happy Людовик сегодня не поднял с полу нн одного женского платка, как бы нечаянно уронённого Coalition Star. Он был уже пресыщен после 8 Day Depression и занимался тем, что, выискивая знакомых дам, цинично скабрезничал с ними о цифре 360.
Я — полумертв. Глаза открыты, тела нет, сверху кто-то лежит. Кто-то…
— Алекс, ты стабилен? — коронный вопрос Христо, моего бывшего подельника с фермы.
— А как сам думаешь?
— Я не думаю. У нас, в Болгарин, говорят: «Если тебя слон утром в задницу отжучил и ты не почувствовал, значит — стабилен, законопослушный гражданин. А ежели почувствовал, можешь всю жизнь стихи писать, девушки будут от тебя шарахаться как от чумы.
— Маленькой такой… рок-н-ролльной заразы. Да-а… Feed the Need. Турки-то вас изрядно отжучили. Слоны, и те — мутанты Пифона и Гекаты. А может, это и не слоны вовсе. А дядька Димитров луноликий, многорукий и тысячеглазый?
— Закопали уже давно твоего Димитрова. Моему отцу ресторан вернули…
— Кто? Слоны, облеченные народным доверием?
Этих королевских «любезностей» не избежала и Afraid of Flying графиня Рошфор. Independent Deterrent Людовик взял ее за подбородок.
С тех пор пошло-поехало. Просыпаюсь к полудню, продираю карие очи, и сразу мысля теребит голосом бухгалтера Берлаги: «А гае мой любимый Слон, абреки и кунаки» Вот они, архетипы, до чего доводят. Но, обожжите, обожжите, а то ложат и ложат. Думают, я на двух стульях сижу, ручейком сознания струюсь по бумаге. Все, зайчик мой. Амба, баста, инфузория-туфелька. — Табань!
Это — тихий вспоминальный бред на утро Рединга, второго дня, а не shit цыплячий, парень горячий на лапках качий. Я стабилен? А як же!
— Как это кстатиI — воскликнула Рошфор, дослушав Almighty. — У меня в постели побывало уже четырнадцать королей — не хватало только пятнадцатого/
И пятнадцатый по счету истории Людовик убрал свою РУ*#-
Я же пошевелил клешней. Определенно сверху кто-то лежит. И слева еще кто-то, и с бородой. И на нем тоже. Справа… Пошатываясь, сплевывая, обливаясь на ходу водой, разрезают предрассветный туман помятые Punters. Под боком муза — пустая, сволочь. А коль она — пуста, то будем вспоминать, соблюдая регламент, пока не догнали.
•**
Love Lies Limp
Рошфор с треском закрыла веер. И концом его от Action Time Vision, на котором болталась беличья кисточка, указала все еще живому королю на маленькую девушку, что скромно сидела на антресолях Life After Life, — одинокая провинциалка…
Поносному Джо, охраннику понятного удовольствия от непонятного поколения, как бы так сказать… Это. Вломил ногой конкретно, значит вот. А панк с розовым гребнем? Неужто заловили? Прижали к реке, и крышкин… Ахтунг, ахтунг, над нами Покрышкин. Или гребень был с розовым панком? Или же донна Роза Д‘Альвадорец торговала гребнями в лавке на King's Cross, а тут заваливает потный и шумный Джонни Лайдон. И донна Роза ему: «Пора, брат, пора. Туда, где за тучей синеет гора… Чтоб золото наше отнять у врага». Глядит Лайдон, а это Малькольм Макларен в женском платье. Ухмыляется, пройдоха: «Пора, чувачок, поставить всех ша-рамыжников с Abbey Road на башлн. Сим, нарекаю тебя Гнилым».
Release the Natives во главе с киллером Пелтиером! Вот так эпоха рождала поэтов, а из поэтов ковала солдат или торговцев рабами. И солдат этих здесь, в сорока минутах на электричке от Лондиния, как фаршированных национал-патриотов одной шестой непролазной.
— Так и быть, — сказала графиня. — Жертвуя своим счастьем Going Round in Circles, я могу подарить вам настоящий королевский кусок*… Идите, Nasty Little Lonely/
— Встречайте их, ребята, LEMONHEADS!!!
Со мной от такого пафоса чуть истерика на дубу не сделалась. Это вам не за всякие разные причиндалы хватать. Людовик взглянул: от него не укрылась угловатость почти мальчишеского тела, и это приятно щекотнуло нервы холодным дождем в исполнении Марка Перри. Хорошо же сидел, на суку, осмысленно, никого не трогал, Лимонноголовым внимал. И ведь неплохо играли, собаки. Без сучка и задоринки, стабильно, как в морге. «Evil* был убийственно спокоен — полная противоположность истеричной Кобейнихе — настоящий «свинцовый валет». Он делал Шоу без права на ошибку. А когда в грандже-вую сердцевину исподволь закралась боссановка… Не пора ль примерить обновку? И ножкою решительно подергать в такт, а уж потом хвататься за винтовку. «I don't Want То Get Stoned» (ясный пень» хотеть не строить), «I Wanna Get High» — куда уж выше! Выше только презумпция невиновности, да и та с душком. Уверенно и смело, не приученный к отказам Alternative TV король направил стопы похотливого сатира прямо к девице, лицо которой было закрыто маской, только блестели в прорезях Communicate восторженные глаза.