Д. Б (покровительственно хлопая по спине): По der stren-gen Qualitats-kontrolle durch die Staatliche Пабло Эскобаров und иже с ними…
Эй Кей (давясь вторым бутоном):…ним…ними…то есть меня посылает принять участие в разработке новой программы по иммиграции какой-то холеный пидор с сахарным взглядом, хуишком на привязи и полгода, как джанки, держит под колпаком summit meetings. Ты не въезжаешь комом ему в жопу, а там выгравировано, что ои рад моему приезду. Мы высасываем из пальца браки, совокупляя на бумаге все мировое отребье, мы — дружелюбные сутенеры удачи, а так все бы закончилось в тупике еврейского погрома на нефтяные деньги хассан сатанасан эль торро саббахов. И я опять не врубаюсь, что приехал именно туда, куда надо.
Д. Б: Так где же облом?
Эй Кей: В геополитическом трансмутационе кладбище-крематорий-кладбище. Наше счастье валяется на земле.
Вот такое начало. Заканчивается рассказ в Лондоне, на Чансери Лейн, где друзья становятся случайными свидетелями одного загадочного самоубийства и пытаются скрыться от полиции на угнанной машине. «Морские Ренегаты» — это история полубезумного поэта, который мечтает о реставрации в Великобритании династии Стюартов, как воображаемого им символа артистической монархии, восстановить на троне, пусть даже алхимически, короля-мага, и пытается осуществить свой план, проходя через магические ритуалы и трансформации, причем он понятия не имеет, какие силы в результате выпускает наружу. Он существует в круговороте своего бреда, ищет союзников в лондонских притонах, пытаясь найти опору в Обратном Коде, знакомится с членами ИРА, теневыми хакерами и все дальше и дальше погружается в бездну своих фантазий, которые становятся его единственной реальностью. В итоге ои оказывается в психиатрической клинике в Челси, где над ним ставят ряд экспериментов и как шута-зом-би, сиова выпускают на улицы Лондона.
И. Ф: Насколько я понимаю, говоря о реставрации Стюартов, ты обращаешься к идеям якобитов?
А. К: Тебе, наверное, лучше знать. Без комментариев. Сюжет «Морских Ренегатов», опуская самые важные детали для посвященных, во многом перекликается, пародирует многие скандальные публикации британских таблоидов 96—97-ых годов, и отчасти — это пародийная и вывернутая наизнанку история выборов лейбористов, так сказать их поэтическое переосмысление человеком, попавшем в сумасшедший дом в результате полицейской провокации и предательства, и из которого пытаются вылепить обыкновенного маньяка и серийного убийцу для громкого процесса. Кстати, главный герой — действительно реальный персонаж из плоти и крови, а не писательский вымысел. В марте 97-го по британскому телевидению промелькнул репортаж о некоем Докторе, который терроризировал Южный Лондон, и из-за общения с которым сотни добропорядочных граждан вынуждены были обращаться за помощью в психиатрические лечебницы и к психоаналитикам. Этого Мэнсона девяностых, действительно обладавшего рядом феноменальных способностей, до сих пор официально разыскивает Интерпол и британская полиция, но он быстро куда-то исчез, а может быть уже ликвидирован.
И. Ф: Читая главы из «Ренегатов» я не мог отделаться от мысли, что автора можно назвать русскоязычным, только потому, что я сам знаю, что он русскоязычен, во всяком случае по рождению. Это, черт возьми, как я уже раньше писал об этом, какой-то немыслимый, интернациональный, «эзотерический кибер-панк», где Берроуз в языковой игре соединяется с Льюисом Кэрролом, Майринк микшируется с Гибсоном, Стерлингом или Стефенсоном, Баллард подает руку Хантеру Томпсону, а Филипп Дик разрезан на куски, перемешан с разрезанным и выжатым как лимон Александром Дюма, а затем вперемежку со скрытыми аллюзиями на поэзию Рембо и Лотреамона и урбанистическими кошмарами трансгрессистов подается на читательский стол. Да, я тут вспомнил еще, что Алистер Кроули был якобитом, то есть сторонником живой и магической реставрации Стюартов, а также поддерживал ИРА. Создается впечатление, что вся современная русская литература с ее проблемами, реалиями и героями тебя просто не касается — вместо этого прекрасная география лондонских пабов и притонов, разнузданный химический гедонизм, космополитизм и временами откровенная сатанистская чернуха, и тому подобное. Ты избегаешь глянцевых журналов, не обиваешь пороги издательств, не участвуешь в московской литературной жизни и принципиально не почкуешься в интернете. Сознательная самоизоляция или терпеливое ожидание своего часа, когда сами все предложат и все дадут?
А. К: Ты так много всего сказал, что я, честно говоря, кроме последнего не уловил вопроса. Да, «Ренегаты» сейчас переводятся на английский язык, на котором роман будет напечатан раньше, чем на русском, хотя при нынешней мнимой в России свободе печатай и публикуй, что хочешь, это несколько комично. Но ведь овчинка выделки не стоит. Я не хочу принимать участие в этих московских салонных, клубных и сетевых обезьянниках — «дай банан и налей сто грамм» — игры в литературу, и это мое личное дело. Я мало с кем общаюсь, но это не значит, что я вообще ни с кем не общаюсь, и это тоже мое личное дело. Что касается стиля, то тебе, как литератору, журналисту и критику, легче делать какие-то выводы. Вразумительно говорить о современной русской литературе не могу, некомпетентен. А предложения, просто если моя книга или переводы выйдет, скажем, в издательстве «Вагриус», владельцем которого по сути дела является Лисовский, то, если даже мне и плевать, что многие из моих друзей не пожмут мне после этого руки, все равно — лучше играть по своим правилам, чем выдрачивать из себя на заказ очередную поточную поебень. Сайт в интернете появится, но только применительно к альманаху, издательским проектам и прочим разным интересным штукам, но он не будет ставить перед собой целью тиражирование авторов или наших идей. Я не жду, когда мне кто-то что-то сунет, а знаю, кто, что, когда и за что мне даст, поэтому чувствую себя совершенно спокойно — делаю свой проект и никого пока не трогаю. Ни одного экземпляра «Джанни» для паблисити в редакции журналов и газет я не носил — кто захотел, тот сам написал. Вы — в заповеднике невмешательства.
И. Ф: И это ты говоришь несмотря на то, что «Джанки» все крупные магазины отказались принимать к продаже? Или ты не понимаешь, что это удар от души по морде ОНОНу и «Закону о Наркотиках»?
« К: Тйраж весь и так разобрали без крупных магазинов. А по морде бедный «Джанки», которого в Англии детям рекомендуют читать в качестве назидательной классики или книги перед сном, никого не бил. Те, люди, которые составили и приняли «Закон о Наркотиках» и так сами себя имеют во все дыры своего «Закона», и покойный Берроуз может теперь для них выполнять только функцию молчаливой статуи сфинкса, у лап которой копошатся наркостукачи, барыги, легавые, контролирующие и регулирующие по сути дела наркоторговлю, политики, им потворствующие, и вся прочая мразь Крестового Похода Наркоистерии.
И. Ф: Возвращаясь к публикации «Т]рейнспоттинга» Ирвина Уэлша и «Страха и Отвращения в Лас-Вегасе». По-моему первая книга практически непереводима. Как тебе удалось решить эту проблему?
А. К: Среди моих знакомых был один шотландский джан-ки из Абердина. Он оказал мне огромную помощь в работе над языком. Это фактически наш совместный проект. И если следовать логике перевода, то можно сразу издавать «Трейнспот-тинг» на украинском языке.
И. Ф: В работе над «Джанки» принимал участие в качестве редактора Илья Кормильцев? А как будет в случае с изданием Уэлша и Хантера Томпсона?
А* К: Мне понравилось с ним работать. Все замечания по делу. Ничего лишнего, никаких придирок. Нет в нем той профессиональной ревности, которая отличает многих из тех, кто когда-либо перевел хоть одну строчку с другого языка. И я ему за это очень благодарен, у нас сложились хорошие отношения. Вполне вероятно, что Кормильцев может оказаться и редактором Уэлша. Пока ему не было сделано такого предложения, но, как я полагаю, оно будет сделано в самое ближайшее время.
И. Ф: Скажи, что бы ты еще посоветовал издать на русском из так называемой «химической литературы»?
А. К: Алекса Трокки «Книгу Каина», «Вечную Полночь» Джерри Стола, «Автоматическую Алису» Джеффа Нуна, «Минет» Стюарта Хоума, «Кокаиновые Ночи» Дж. Г.Баллар-да, «Радиус Действия» Дона Баджемы. А если серьезно копать, то в первую очередь следует опубликовать роман «Процесс» Брайона Гайсина.
И. Ф: Известно, что ты параллельно готовишь проект, связанный с изданием Кроули?
А. К: Пока речь идет о возможном издании его автобиографии — «Откровений Алистера Кроули», ну а дальше видно будет — его архив огромен. Интерес к его личности в России сейчас проявляют большой, так пусть же лучше говорит он сам, нежели жонглируют его именем все кому не лень. В альманахе «Т» появится одно довольно любопытное эссе — «Макдонали-зация Оккульта» — посвященное коммерческой эксплуатации его идей.
И. Ф: Остается пожелать тебе удачи.
А. К: Удача здесь не причем. Твори Желаемое, да будет то Законом.
«Я НЕ ЗНАЮ,
КАК ОТНОСИТЬСЯ К СВОИМ ПЕРЕВОДАМ»19
Алекс Керви (1973) — переводчик, издатель. Среди его пере-водов «Джонки» и «Письма яхе* У. С. Берроуза, 4Страх и отвращение в Лас-Вегасе* и еАнгелы ада» X. Томпсона, 4Эйсид хаус» И. Уэлша, 4Процесс» Б. Гайсина, «Вирт*Д. Нуна.
Р. Ж: Д.Волчек: «Переводить можно только книгу, в которой тебе интересно каждое слово, в автора которой ты слепо влюблен. Если ты воюешь с текстом, видишь в нем длинноты и неточности, которые тебе хочется исправить, ничего путного не выйдет. Правда, я знаю один контрпример, очень занятный. Георгий Зингер, который так чудесно перевел «Торжество похорон» Жана Жене, говорил мне: «Я эту книгу ненавижу, взялся ее переводить, чтобы все знали, как нельзя писать. Переводил на энергии ненависти». Он даже написал в послесловии, что это гнусная литература, а автор — безмозглый Шариков…» А у вас как — все на любви?