плимутским братьям.
– Моя жена принадлежала к плимутским сестрам.
– Я это знала и всегда жалела вас. Это было так печально. Однако, продолжу свою историю. Однажды, будучи в прекрасном настроении, Ииуй поехал кататься на велосипеде, свалился и так повредил себе спину, что через неделю скончался. Перед смертью он умолял меня прийти к нему; я не могла отказать в просьбе и пришла. Он тогда сказал мне, что его ожидает триумф. Я спросила его, почему он так в этом уверен. «Это неизбежно», был его ответ; и эти слова были последними. Он не сдержал своего слова.
– И теперь он вас преследует?
– Ну да. Он слоняется вокруг меня, и смотрит своими огромными бычьими глазами. Что же касается его триумфа, я постоянно спрашиваю его об этом.
– Это правда, Филиппа?
– Да. Он заламывает руки и тяжко вздыхает. И, могу пообещать вам, ничего иного от меня он не услышит.
– Как все это странно.
– Всего лишь доказательство того, насколько хорошо мы с вами подходим друг другу. Не думаю, что вы сможете сыскать во всей Англии еще двух людей, с которыми происходит то же, что и с нами, а потому мы с вами подходим друг другу просто идеально.
– В том, что вы говорите, есть зерна истины. Но как нам избавиться от этих видений, которые нас преследуют и создают неудобства? Не можем же мы проводить все время в театре.
– Бросим им вызов. Поженимся, не смотря ни на что.
– Я никогда не бросал вызов своей жене, пока она была жива. И не знаю, как набраться смелости сделать это после ее смерти. Вы чувствуете, Филиппа, как дрожит моя рука? Она надломила мою психику. Когда я был молод, то мог бы играть в спилликин (игра, типа бирюлек – СТ) – настолько тверда была моя рука. Теперь я совершенно не в состоянии справиться с палочками.
– В таком случае, вот что я предлагаю, – сказала мисс Уэстон. – Я навещу эту старую кошку…
– Тише, не надо так говорить, она все-таки была моей женой.
– Хорошо, – пусть будет призрачную старушку, – в ее логове. Как вы думаете, она явится, если я нанесу вам визит?
– Непременно. Она ужасно ревнива. Она не обладала никакими достоинствами, в то время как у вас их тысячи. Не знаю, любила ли она меня, но, по крайней мере, страшно ревновала.
– Очень хорошо, просто прекрасно. Вы часто говорили мне о перепланировке вашего домика. Предположим, я приду к вам завтра во второй половине дня, и вы все мне покажете и расскажете на месте.
– А ваш призрак, он явится вместе с вами?
– Весьма вероятно. Он ревнив, насколько может быть ревнив призрак.
– Пусть будет по-вашему. Буду ожидать вашего визита с нетерпением. А сейчас мы можем покинуть театр и вернуться домой.
Был вызван автомобиль; мистер Вулфилд усадил Филиппу на заднее сиденье, после чего сел на другое сиденье.
– Почему вы не садитесь рядом со мной? – спросила девушка.
– Не могу, – вздохнул Бенджамин. – Вы, наверное, не видите, но дело в том, что моя покойная жена расположилась рядом с вами, слева от вас.
– Почему бы, в таком случае, вам не сесть прямо на нее? – улыбнулась Филиппа.
– У меня не хватит наглости поступить подобным образом, – вздохнул Бенджамин.
– Верите ли, – прошептала юная леди, наклонившись к мистеру Вулфилду, – я заметила Ииуя, стоявшего возле дверей театра; он смотрел в небо и заламывал руки. Мне кажется, как только автомобиль тронется с места, он побежит за нами.
Мистер Вулфилд отвез невесту к ее дому, после чего назвал водителю свой адрес. Он остался в машине наедине с призраком. Каждый раз, когда они проезжали мимо зажженного газового фонаря, огненные искры вспыхивали в суровых глазах его умершей жены, сидевшей напротив него.
– Бенджамин! – повторяла она. – Бенджамин, о, Бенджамин! Не думай, что я позволю тебе жениться. Ты можешь ловчить, извиваться, строить планы, хитрить, но я буду находиться между вами, подобно стене изо льда.
На следующий день, после полудня, Филиппа Уэстон прибыла к мистеру Бенджамину. Миссис Вулфилд, получившая, по всей видимости, известия о готовящемся визите, была уже там; она сидела в гостиной, в кресле, время от времени поднимая руки и бросая вокруг суровые взгляды. У покойной было темное лицо, настолько, не было видно губ, ее черные волосы собраны в пучок. На ней не было видно ни единого украшения.
Вошла мисс Уэстон, красивая, одетая в разноцветное платье, с сияющими глазами и с улыбкой на лице. Как она и предполагала, ее сопровождал призрак – высокий, тощий молодой человек в черном сюртуке, с грустным лицом и большими бычьими глазами. Он плелся за ней, явно стесняясь, стараясь глядеть в сторону. У него были белые руки и длинные худые пальцы. Он постоянно убирал руки за спину, прятал под фрак и поглаживал место, которое ушиб при падении с велосипеда, ставшем для него роковым. Войдя и заметив призрак миссис Вулфилд, он неуклюже поклонился. Она вскинула брови, слабо улыбнулась, а цвет ее щек слегка изменился – она его узнала.
– Кажется, я имею честь приветствовать сестру Кесию, – сказал призрак Ииуя Поста и принял подобострастную позу.
– Это так, брат Ииуй.
– И как вы себя чувствуете, сестра, – я имею в виду, без плоти?
Покойная миссис Вулфилд выглядела смущенной, помедлила, словно затрудняясь с ответом, потом ответила:
– Полагаю, что так же, как и вы, брат.
– К сожалению, печальная обязанность удерживает меня на земле, – сказал призрак Ииуя Поста.
– То же самое можно сказать и обо мне, – ответил дух покойной миссис Вулфилд. – Присаживайтесь.
– Чрезвычайно вам благодарен, сестра. Моя спина…
Филиппа подтолкнула Бенджамина, и они, не замеченные призраками, проскользнули в соседнюю комнату через проход, занавешенный бархатными шторами.
В этой комнате, на столе, мистер Бенджамин разложил образцы ситца и бумажных обоев.
Здесь влюбленные занялись обсуждением, какие шторы лучше всего подойдут к ситцевой обивке дивана и кресел, и какого цвета обои будут гармонировать с ними.
– Я вижу, – сказала Филиппа, – у вас на стенах висят тарелочки. Мне это не нравится: это уже вышло из моды. Если они вам дороги, переместите их в шкаф со стеклянными дверцами, где у вас стоит прочий фарфор. Как насчет ковров?
– Один есть в гостиной, – ответил мистер Бенджамин.
– Нет, мы туда не пойдем, чтобы не тревожить призраков, – сказала Филиппа. – Оставим гостиную на потом.
– Хорошо, тогда давайте пройдем в столовую. В нее ведет другая дверь.
В комнате, куда они вошли, имелся ковер, в довольно хорошем состоянии, за исключением верха и низа, где он выглядел потертым. Особенно это касалось низа, в том месте, где обычно сидел мистер Вулфилд. Когда жена начинала читать ему лекцию, увещевая и взывая к его совести, он, как правило, начинал сучить ногами, в результате чего ворс на брюссельском ковре оказался сильно стертым.
– Мне кажется, если его переместить, спрятав потертую часть под шкаф, то сможем сэкономить на покупке нового ковра. Но гравюры Ландсира… Что вы о них думаете, дорогой?
И она указала на репродукции «Оленя зимой» и «Достоинства и бесстыдства».
– Не кажется ли вам, что они только портят стену?
– Моя покойная жена не возражала против них, поскольку они совершенно безвредны.
– Но ведь ваша будущая жена – я. Кстати, давайте посмотрим на ее комнату. Интересно, что призраки будто бы позабыли о нашем присутствии и до сих пор нас не побеспокоили. Я пойду, послушаю, о чем они там разговаривают.
Девушка поспешила из столовой, а ее будущий муж принялся рассматривать репродукции, не понимая, чем именно они вызвали неодобрение Филиппы. Скоро девушка вернулась.
– О, Бенджамин! Как интересно! – воскликнула она и рассмеялась. – Мой призрак придвинул стул поближе к покойной миссис Вулфилд и держит ее за руку. Но мне кажется, что они беседуют о чем-то сентиментально благочестивом.
– Теперь фарфор, – сказал мистер Вулфилд. – Он в шкафу рядом с кладовой – я хочу сказать, лучший фарфор. Я возьму лампу, чтобы вы могли лучше его рассмотреть. Мы доставали его только тогда, когда миссис Вулфилд приглашала к нам избранных братьев и сестер. Но некоторые предметы испорчены. У супницы потерялась крышка, не хватает блюд для овощей. Сколько осталось тарелок, я не знаю. У нас была горничная, Дора, которая разбила несколько штук, но, поскольку она придерживалась взглядов моей жены, то последняя и не подумала ее уволить.
– А что относительно стеклянной посуды?
– Стеклянной посуды достаточно. А вот хрусталя – нет. Покойная жена многое разбила, как кажется, мне назло.
Некоторое время они осматривали фарфор, стекло и хрусталь.
– А сервизы? – спросила Филиппа.
– Есть. Старое серебро надежно спрятано, поскольку Кесия предпочитала пользоваться простой металлической посудой.
– Что насчет кухонной утвари?
– Ничего не могу сказать. У нас была довольно миловидная кухарка, и моя покойная жена не позволяла мне заходить на кухню.
– Она до сих пор здесь? – резко осведомилась Филиппа.
– Нет, перед тем, как умереть, моя жена ее уволила.
– О, Бенджамин! – воскликнула Филиппа. – Уже темнеет. Я несколько задержалась. Мне пора домой. Интересно, почему это призраки все еще не удосужились нас побеспокоить? Пойду, взгляну, чем они заняты.
Она удалилась.
И через несколько минут вернулась. Она остановилась, глядя на мистера Вулфилда, и смеясь при этом от души, так, что вынуждена была схватиться за бока.
– Что с тобой, Филиппа? – удивился он.
– О, Бенджамин! Счастливое избавление. Мы больше никогда их не увидим. Эта парочка сбежала.
18. Поезд в 9.30
В историях о призраках, претендующих на максимальную достоверность, имена и даты должны быть приведены абсолютно точно. Но что касается нижеприведенной истории, я, к сожалению, могу сообщить только год и месяц, поскольку какой именно был день – я забыл, а дневник я не веду. Что же относительно имен, то кроме непосредственно меня и главного персонажа моей истории, попавшего в чрезвычайные обстоятельства, всем второстепенным действующим лицам я дал фиктивные имена, поскольку не считаю себя вправе сделать их достоянием общественности. Добавлю, что верящий в привидения может использовать факты, приведенные в моем рассказе, если считает, что они согласуются с его воззрениями, – естественно, после того как прочитает и осмыслит то поразительное событие, которое случилось со мной и которым я спешу поделиться.