— Видите ли, командир, — засмеялся Паркинс, — существует великое множество парадоксов, над которыми бились воистину одаренные умы, но так и не сумели разрешить.
— Мне известно об этом, сын мой.
— Тогда вы, несомненно, согласитесь, Пер Дигр, что вы вторглись во владение одного из них. Вопрос о том, испытываю ли я боль, может быть разрешен только в том случае, если принять, что я существую сам по себе, а не только в вашем сознании, командир. Я могу сказать, командир: «Да, мне больно», — или: «Нет, мне не больно». Но что значит мое утверждение для вас? Если вы принимаете его, то, значит, соглашаетесь с фактом моего существования. Но сам факт моего существования недоказуем, ибо я могу являться всего лишь вашей фантазией. Таким образом, вы ничего не доказали своим, в высшем степени гнусным экспериментом…
Вулли запнулся и удивленно воззрился на священника — и было отчего. Смуглое лицо Пера Дигра приняло оттенок переспелого помидора, на лбу священника блестели капли пота.
— Как тебя зовут? — неожиданно спросил киллмен.
— Ле… Вулли, — после короткой заминки ответил паренек.
— Не знаю, что тебе и сказать, — пробормотал священник, усмехнувшись про себя, — официальная точка зрения…
— Не будем пускаться в вопросы теологии, — примирительно сказал Подъедало, — уже совсем стемнело. Мне кажется, пора бы нам вернуться.
Начальник стражи облегченно вздохнул, несколько успокаиваясь. То, что этот вечно голодный сын ремесленника не способен сразу вспомнить собственное имя, свидетельствовало о том, что его устами говорил кто-то другой. Причем делал это настолько умело, что юноша и сам не замечал вмешательства в свой разум. Разгромленный Дом, разумеется, не погиб, а лишь затаился. Теперь он надолго оставит попытки вступать в ментальные схватки с людьми, да еще потратит пару лет на то, чтобы восстановить погибшую плоть. Значит, со священником говорил не он. Слугам Нечистого тоже ни к чему затевать философские споры. Оставался… Солайтер. Великий и таинственный Солайтер, который в последнее время почему-то стал проявлять повышенный интерес к его скромной персоне.
Киллмен устало мотнул головой, и они отправились к месту стоянки. Священника одолевали сомнения: почему Солайтер раз за разом начинает с ним разговоры, дает советы? Или Паркинс действительно тот, о ком изречено в Священной Книге?
Сомнения эти имели под собой веское основание. Дет двадцать назад — а Паркинсу как раз на днях исполнилось двадцать — через здешние места проезжал сам Пер Дистин Иеро. Если предположить, что мать Паркинса оказалась его близкой знакомой… То тогда интеллект паренька можно объяснить и без вмешательства потусторонних сил… Хотя… Всевышний всегда изъявляет свою волю через людей, и тот факт, что интеллект передался Паркинсу по наследству, еще ничего не доказывает. Ох уж эта диалектика…
Ночь укутала Тайг черным саваном. Наступило время хищников и сов. Дигр знал, что в темноте бурлит жизнь. Миллионы самых причудливых существ преследуют, прячутся, уходят от погони, пожирают. Рой различил отвратительно тонкий голос острозубого суслика и поморщился: тварь наверняка прикончит какое-то несчастное животное.
Святой отец не ошибся — вслед за писком раздался ужасающий хрип, к которому примешивалось какое-то клокотание, отдаленно напоминающее хрюканье. «Должно быть, мерзкий вампир закусил диким кабаном. Бедная хрюшка!»
Острозубые суслики появились в результате ужасной мутации, которая прокатилась по планете, подобно чуме. Произошло это около десяти лет назад. Ученые Аббатства считали, что катализатором послужили эксперименты, проводимые в подземных лабораториях Темного Братства.
В результате мутации пострадали мелкие грызуны, но не повсеместно, а лишь там, где имелись глиноземистые почвы. Должно быть, в земле вырабатывалось некое вещество, которое было необходимо Природе для изменения генов.
Безобидные прежде суслики превратились в сущие исчадия ада. Теперь они достигали в высоту до трех локтей и обладали невероятно сильными нижними челюстями, снабженными парой внушительных клыков. Задние лапы уродов были прекрасно развиты и позволяли им совершать высокие и длинные прыжки, передние же великолепно подходили для свежевания добычи — отточенные когти были способны разодрать в клочья самую крепкую шкуру. Ко всему прочему, острозубые суслики убивали добычу весьма изощренным способом: как правило, жертве прокусывалось горло, после чего из еще живого животного высасывалась вся кровь. Мясо добычи суслик-мутант, как правило, утаскивал в нору, где оно зарывалось в землю, и только после того, как плоть трупа становилась достаточно мягкой (о чем безошибочно свидетельствовал тошнотворный запах), она извлекалась из захоронения и с неизменным аппетитом пожиралась.
— До чего жуткое место! — воскликнул Вулли. — Вокруг нас сплошные убийства.
— Такова жизнь, мальчик мой, — бесстрастно сказал священник. — Да и мы…
— Что мы?
— Нет, ничего. Поторопимся, близится полночь, а в полночь всякое может случиться.
И они ускорили шаг.
«К великому сожалению, — думал метс, — мы лишь немногим от них отличаемся. Борьба за существование — чуть ли не единственное наше побуждение к жизни. Отними его у нас — чем мы станем? Горсткой ни на что не годных существ! Мы так привыкли к войне, что уже не мыслим себя вне битвы».
Из темноты то и дело доносился треск ветвей и душераздирающий рев, каковым крохотные бурундуки отпугивали хищников от своих нор. Огромные деревья напоминали исполинов, застывших в ожидании приказа невидимого и жестокого властелина. Священник шел в мрачнейшем расположении духа. «Можем ли мы победить Нечистого, — мрачно думал он, — и, главное, имеем ли на это право? Быть может, Зло — лишь тень, отбрасываемая Добром. Возможно ли жить без тени?»
— Костер! — внезапно выкрикнул Вулли.
Дигр вздрогнул и вышел из оцепенения. Вскоре они очутились на поляне.
Рой сразу же обнаружил в центре лагеря длинное высокое сооружение из множества веток, покрытое травой и листьями. Легионеров не было видно, из чего священник заключил, что они находятся в этом шалаше.
— Я вам больше не нужен, командир? — предельно вежливо спросил Вулли.
— Можешь быть свободен, — отозвался священник.
— Что ж, тогда я пойду спать, — сказал Паркинс и, потянув носом, заковылял по направлению к еще пахнущим кашей котлам возле двух грубо сколоченных столов.
Дигр проводил его взглядом и двинулся к костру, за которым мрачным демоном возвышался Марк Крысобой. Кентурион занимался заточкой палаша, используя для этого не что иное, как собственный ремень.
— Готовишься к походу? — поинтересовался Дигр, остановившись перед помощником.
Гигант оторвал взгляд от клинка и мрачно посмотрел на священника:
— Нет, поход у нас уже был! Мы половину Тайга обшарили! — прорычал Марк. — Где вы шлялись, черт побери?
— Увы, — ответил метс, — мне это не известно. Возможно, были очень далеко отсюда, а возможно, и нет. Но в одном я уверен: нам очень повезло в том, что смогли вернуться.
Марк угрюмо кивнул и вновь принялся за клинок.
— Знаешь, Рой, — сказал он, немного помолчав, — по-моему, тебе пора сделать то, ради чего ты притащил нас сюда. Мне до смерти надоел этот лес, более того, он действует мне на нервы. А когда мне что-то действует на нервы, я обычно оч-чень расстраиваюсь! А когда я очень расстраиваюсь…
— Можешь не продолжать, — улыбнулся священник, — я не хочу, чтобы мой лучший друг превратился в кровожадного маньяка. Да и ребята, должно быть, готовы. Если учесть вашу спасательную экспедицию…
— Да уж… — процедил кентурион, — лучше и не вспоминать. Должен тебе сказать, достопочтенный Пер Дигр, что здешние места на редкость богаты всевозможными тварями. Один раз мы даже наткнулись на вербера.
— О!.. — удивленно воскликнул начальник стражи. — Если вы остались живы, то я могу быть совершенно за вас спокоен.
Крысобой осклабился и засмеялся резким кашляющим смехом.
— Видишь ли, Пер Дигр, — прокаркал он, — тварь мирно спала в зарослях, и мне ничего не стоило ее прикончить. Думаешь, почему я его вылизываю? — Крысобой легонько ткнул клинком в грудь священнику. — Кровь невинной жертвы стучит в мое сердце!
— Хорошо, я облегчу твою душу и сверну лагерь, — кивнул киллмен. — Новобранцам хватит пережитых впечатлений, чтобы, по крайней мере, месяц не засыпать на посту. Устрою им последнюю встряску: прогулку по Тайгу без нашего надзора — и назад, в город.
Священник понимал, что за налетом показного недовольства кентурион скрывает смущение. Великан был невероятно рад тому, что видит его, Роя, в добром здравии, но, по обыкновению, не был склонен к выражению чувств. Впрочем, и Дигр мало чем отличался от Крысобоя…
— И когда ты собираешься воплотить свой план в действие? — спросил Марк.
— На рассвете, мой друг. Все сомнительные дела свершаются на рассвете.
— Что ж, будем надеяться, что для наших подопечных этот рассвет не окажется последним! — поставил точку Марк.
Глава 6Испытание
Рождение нового дня выдалось мглистым и пасмурным. От него веяло приближающейся зимой и землей, прихваченной ночными заморозками. Листва больше не кружила в безумном хороводе — клены и липы облетели и напоминали ощипанных цыплят, ожидающих своей участи на поварском столе.
Нет ничего унылее этого времени года — оно словно странник на перепутье. Пойди он в одну сторону — царство мглы, ветра и бесноватых ливней; в другую — ноги увязнут в снегу, а за пазуху заберется лютый холод. И стоит он в бесплодном ожидании, не решаясь совершить выбор, и рука его застыла на изголовье посоха…
Вулли Паркинсу снился удивительный замок, вокруг которого возвышалась огромная стена пламени. Оно поднималось так высоко, будто стремилось опалить бежевых облачных барашков, мирно пасущихся над землей. Паркинс шел и шел вдоль этой стены, но часы сплетались в дни, дни — в года, года — в эпохи, а ворот все не было.