Священник ощущал биение времени у себя в висках. Летели тысячелетия, а он все так же петлял меж колонн, и не было выхода из этого лабиринта! И не было спасения от нависшего Зла.
Проснулся Дигр еще до рассвета. В слюдяном окошке стояла непроглядная темень. В лорсюшне волновался Кир: нервно баохал, бил копытом в земляной пол. «Должно быть, это все ветер, — подумал Рой, — при ветре с моря он всегда чувствует себя больным».
Доносился горьковатый запах кострища, обычный для этих мест — рыбаки, высаживаясь на берег, всегда разводили огонь. Пахло влагой и гниющими на кромке воды водорослями. Однако теперь к привычному запаху примешивалось еще что-то.
Дигр закрыл глаза и глубоко вдохнул. Смерть! Воздух был напитан острой горечью смерти, невероятным ужасом. И это могло означать только одно: на таинственном острове Манун приносились человеческие жертвы, и ветер доносил их страдания.
Между тем, мастер Голубого Круга не стал бы растрачивать «материал» попусту. Каждое убийство для него обладало вполне осязаемой ценностью, ибо давало силу бесчеловечным замыслам. Наивно думать, что истязания адептами Нечистого пленников бессмысленны или вызваны одной только жестокостью. Нет, они служат вполне определенной цели — пробуждению темной стороны реальности.
И это значило, что надвигалась беда.
Священник поднялся и, накинув на плечи шкуру барсука, которого в молодые годы имел честь отправить в чертоги Предвечного, вышел на внутренний двор. Пустынный замок, в котором обитал Дигр, был огромен и величественен. Стены, высотой никак не менее двухсот локтей, были усеяны острыми зубцами. Священник посмотрел вверх. Лоскут темного неба, вспоротый лунным серпом, походил на боевой стяг, что изранен вражескими ордами, но все еще гордо реет на древке.
«Такое небо бывает только накануне сражения. Когда Всевышний готовится принять души поверженных воинов.»
Идти через внутренний двор было и жутковато, и сладостно. Замок огромным великаном нависал над священником, пялился пустыми бойницами, зачаровывал кружащимися в облаках вершинами сторожевых башен. Он, несомненно, был исполнен силой, и Рой, не особенно задаваясь вопросами, впитывал ее в себя с каждым вздохом.
Киллмен сам выбрал себе жилище. Он искал уединения и нашел его в избытке — замок был не просто свободен от других обитателей, но пользовался такой скверной репутацией, что горожане старались обходить его за лигу.
В Нагрокалисе ходила легенда, будто бы замок был построен неким магом по имени Верл. «Никто не знает, когда его сотворили, но стены его столь древние, что помнят молодость Мира. И каждый камень его несет печать страшного заклятия. И стены его неприступны, ибо при закладке в них была замурована девственница, дабы задобрить духов земли…»
Скорее всего, это было всего лишь сказкой, но, тем не менее, местные жители не жаловали «Логово Волка». И это как нельзя более устраивало начальника стражи.
Он подошел к конюшне и, отвесив поклон порогу, — дверной проем был, видно, рассчитан на карлика, — шагнул в темноту. Пылающий факел служил слабым подспорьем.
Кир всхрапывал и, словно потеряв разум, бросался на жерди, ограничивающие загон. Священник открыл калитку и подошел к животному. Сухая рука метса легла на взмыленную спину лорса:
— Ну, ну, успокойся. Всего лишь ветер, дружок. Это только ветер.
Казалось, Кир не слышал хозяина. Животное вздрагивало всем телом и рвалось вон.
— Ну, успокойся, успокойся, — ласково, словно ребенку, шептал священник, — ничего не случилось, Кир. Ты в полной безопасности. Твой хозяин с тобой.
Рой медленно гладил животное по голове, чесал за ухом, похлопывал по бокам. Через некоторое время лорс успокоился. Его ветвистые рога перестали вспарывать пространство, атакуя незримого недруга. С губ больше не срывались хлопья белой иены. Кир замер и ткнулся мордой в грудь хозяина.
— Бедный ты мой, — грустно улыбнулся метс. — Ну, что с тобой поделать?
Кир поднял голову и посмотрел хозяину прямо в глаза. Взгляд лорса напоминал взгляд брошенной в пустом доме собаки.
— Хоть с собой забирай, — пробормотал киллмен, — да ведь ты не пройдешь в дверь… Впрочем, я, кажется, знаю, как поступить.
Наверняка животное не сомкнуло глаз. Судя по тому, в каком состоянии обнаружил его священник, Кир маялся всю ночь напролет. А между тем, лорсу предстояла сегодня трудная работа. Да и не только сегодня! В полдень Дигр должен был отправиться в Аббатство, а это сулило десять дней походных тягот.
— Тебе понадобятся силы. Не хочешь ли вздремнуть, мой верный друг?
Кир отчаянно мотнул головой. Он желал лишь одного: быть рядом с хозяином — самым достойным человеком во всей Вселенной.
— Нет, это не верное решение, — проговорил священник, — отдых тебе необходим.
Дигр вошел в сознание животного и замедлил деятельность его мозга. «Спать! — приказал Дигр. — Ты должен спать!»
Как и следовало ожидать, Кир присел на задние ноги, а затем мягко повалился набок.
«Сколько ни бьюсь, никак не могу его приучить спать стоя, — улыбнулся Дигр, — должно быть, наследственность сказывается».
Купец, у которого был приобретен лорс по кличке Кир, утверждал, что потомки животного восходят чуть ли не к самим Адаму и Еве, в том смысле, что прародители человечества якобы катались на благородных животных по заливным лугам Эдема. Но Рой в этом сильно сомневался.
Во-первых, потому, что в допотопные времена лорсы не водились. Это священник знал доподлинно: ученые Аббатств обладали достаточно обширными сведениями о допогибельной флоре и фауне. И, во-вторых, не сел бы прародитель человечества, не говоря уж о его возлюбленной, на огромного сумасбродного мастодонта, способного вогнать в дрожь одними своими размерами. Да еще и с ржаво-рыжими пятнами по бокам.
Рой покинул конюшню и вернулся к себе. Начинало светать. Он затопил камин и, сев в деревянное кресло с резной спинкой, блаженно вытянул ноги к огню.
После стылого сумрака, из которого только что вернулся священник, тепло казалось поистине божественным даром. Дрова уютно потрескивали, маленькие искры вспыхивали по пути в дымоход и умирали, так и не обретя свободу. «Так и мы — мечемся по свету в поисках Спасения. Но никто из нас даже не приблизился к нему хотя бы на шаг.»
Кир должен был пробудиться ближе к полудню. До того времени следовало собрать пожитки. Рой стряхнул дремоту и принялся за дело.
Расставшись с уютным креслом, он подошел к кабаньей морде, свирепо скалившейся со стены. Чучельник постарался на славу — зверюга выглядела, как живая. На желтом клыке висела кожаная сума, щедро украшенная защитными рунами, и еще одна — двойная, которую также надлежало приторочить к седлу.
Рой снял ту, что побольше, и, заглянув внутрь, извлек на свет божий походный набор киллмена — тугой кожаный сверток, туго обмотанный бечевой. Священник положил его на стол и распутал двойной узел, которым обычно пользовались лесные следопыты, чтобы их «сокровище» не пострадало от мышиных набегов, дождей или других напастей кочевой жизни.
Как он и ожидал, все оказалось в полном порядке. Впрочем, ничего удивительного — с его, Дигра, опытом можно было бы и не перестраховываться. Сушеная оленина выглядела довольно аппетитно, небольшой бурдюк с настойкой болотных трав для промывания ран перед перевязкой нигде не прохудился, набор метательных ножей также был в полной боевой готовности. Кожаные жгуты не рассохлись и были упруги, пять дюжин наконечников для стрел — остры. И, наконец, самострел — легендарное оружие, способное сокрушить самого страшного врага, — хищно поблескивал лаком узкой дуги.
Рой достал арбалет из сумки. Что за великолепное оружие! Дигр поднял оружие на уровень глаз и навел на кабанью морду.
— Пухх… — усмехнулся священник. — Ладно, приятель, не бойся. На тебя бы я не стал тратить драгоценный болт. Тем более, стальной. Тем более, что судьба уже свела нас когда-то…
Рой вернул самострел в сумку. Туда же он поместил и «сокровище киллмена», заботливо его упаковав. А потом принялся обследовать другую суму.
Это занятие оказалось куда скучнее. Содержимое походной котомки, в сущности, никак не могло помочь лесному бродяге в его странствиях и представляло из себя своеобразные знаки отличия, которые с недавних пор должен был иметь при себе каждый странствующий священник. В ней хранилась подорожная грамота, выданная аббатом Демеро, в которой предписывалось оказывать ее предъявителю всяческое содействие. Кроме того, в суме имелась книга в кожаном переплете — молитвенник, на котором красовался тисненный золотом крест; небольшой туесок с краской, кисть и зеркальце, которыми пользовались священники при нанесении ритуального рисунка на лицо.
Обычай разрисовывать лицо крестами Рою никогда не нравился и здесь, в Нагрокалисе, киллмен не особенно утруждал себя рисовальными изысками. И, если для начальника стражи подобные вольности были простительны, то для священника-воина… Лучше не дразнить Аббатство, а то не миновать назначения в очередной Нагрокалис. «Символ веры так символ веры, здесь уж ничего не поделать», — вздохнул Рой и, макнув кисть в туесок, принялся наносить рисунок.
— Господи, тебя только ради…
Видно, не стоило упоминать имя Господа всуе. Едва мысль отвертелась и исчезла в небытии, как раздался настойчивый стук. Кому-то не терпелось увидеть Дигра. И это в столь ранний час!
Чертыхаясь, на чем свет, Рой распахнул дверь. На пороге стоял, скалясь во всю свою звериную морду, Марк Крысобой, собственной персоной.
— А я вот зашел проведать тебя напоследок, дружище! — осклабился кентурион. — Да ты ли это?!
«Началось! — с тоской подумал начальник стражи. — Принес же Нечистый».
— Не стой на пороге, — буркнул священник, отходя в сторону, — холода напустишь.
Кентурион вошел и плюхнулся в то самое кресло перед камином, в котором не так давно отдыхал Дигр. Только теперь Рой заметил, что в левой руке Крысобоя обосновалась фляга, причем ее содержимое мало-помалу переливалось в утробу великана.