— Я же еще не родился, когда ты в люльке лежал!
— Ой, братцы, он еще и разговаривает, — зашелся пират, — можно, я его снова ударю?
— Можно, можно!
Толстяк вновь саданул в лицо. Азр умолк.
— За борт его, по доске! — заорал кто-то.
Идея была одобрена общим гулом, и адепта стащили вниз, на палубу.
Доску уже успели приволочь с пиратского флагмана и положили на носу — как раз для такого случая. Длиннющая, усеянная острыми штырями, она перегибалась через борт, открывая дорогу в никуда. Со слуги Нечистого стянули мокасины и голыми ступнями поставили на штыри.
— Пошел.
Позади стоял толстяк с обнаженным палашом, и адепту не оставалось ничего, кроме как выполнить приказ. Он дошагал до края доски — ноги превратились в кровавое месиво, бросил последний раз взгляд на своих мучителей и прыгнул.
Пираты бросились к борту, чтобы не пропустить зрелища. Представление еще только начиналось.
— Держи!
В воду полетел обломок станины от орудия. Азр с облегчением уцепился за него и принялся грести. Кто знает, может, он и доплыл бы до берега, если б не кровавое пятно, неумолимо расползавшееся по воде. Запах плоти почуяла огромная рыбина, устремилась к поверхности, разевая зубастую пасть и готовясь к схватке за добычу. Острый плавник вспорол волну, неотвратимо приближаясь к Азру.
«Смотри, смотри!» — взволновались пираты.
Смотреть, однако, оказалось не на что. Рыбина выпрыгнула из воды, вспорола Азру живот и утащила извивающееся тело в пучину.
— Жаль, что так быстро, — разочарованно сказал толстяк.
— Ничего, Тощий, следующих по очереди кидать будем.
— А что, кто-то остался?
— Сейчас, рубку вскроем. Там, наверняка, еще кто-то отсиживается.
Полсотни пиратов, уцелевших в жестокой резне, побежали по кровавой палубе к рубке, предвкушая продолжение забавы. Дверь распахнулась от первого же рывка, и…
С радостно-грозным воем на расслабившихся людей кинулась толпа свежих, успевших отдохнуть и набраться сил, Волосатых Ревунов. Они вылетали из двери один за другим, снося секирами головы, разрубая тела наискось от плеч до поясницы, сбивая с ног и затаптывая когтистыми лапами. Почти половина разбойников полегли на месте, не успев понять, что же все-таки происходит. Остальные кинулись наутек, преследуемые разъяренными лемутами. От рубки вперед — на нос, туда, где поджидала своих жертв усеянная шипами доска.
Несколько человек, окончательно потерявших разум от страха, так и пробежали по доске вперед, падая в море с окровавленными ногами — и на запах еды стали подниматься из глубин все новые и новые хищники. Но большинство пиратов успели взять себя в руки, остановиться, обернуться к наступающим лемутам, готовясь еще раз преподать им смертельный урок.
Увы, ситуация изменилась: неудержимо наступающие Волосатые Ревуны зажимали пиратов на тесном, все более и более сужающимся к носу пространстве. Люди больше не могли метаться из стороны в сторону, уворачиваясь от тяжелых секир, прыгнув к врагу — они уже не имели возможности отскочить обратно, и огромные обезьяны с радостью прижимали своих жертв к себе и смыкали челюсти на их загривке. А лемуты не просто рубили пиратов — они наступали вперед, выдавливая самых дальних искателей приключений, до которых не доставало оружие, на злополучную доску.
Воздух наполнился криками — если те, кто сражался в первом ряду просто тяжело дышали, нанося удары или умирая с расколотыми черепами и перекушенными шеями, то тем, кто оказался ногами на шипах, оставалось только кричать от боли и предсмертного ужаса — и падать вниз.
Некоторые из пиратов, начиная осознавать неизбежное и не желая оказаться на доске, выбирались на борт, сами спрыгивали вниз, в бурлящую воду — но многочисленным тварям, собравшимся сюда со всей округи, было уже все равно, истекает их новая жертва кровью, или она пока еще цела и невредима.
Они, отчаянно торопясь слопать добычу еще до того, как это успели сделать другие, хватали все подряд, выпрыгивая из воды навстречу спасающимся от смерти и муки людям и подхватывая их прямо в воздухе.
Пока Ревуны добивали попавших на крейсер несчастных, сам С’тана неспешно поднялся на крышу рубки и обозрел море, сходу подправив ситуацию в нескольких местах, где люди успели успокоиться, корабли — расцепиться, а пожары — поутихнуть. И моряки, только что бок о бок тушившие огонь, неожиданно бросали мягкие кожаные ведра, выхватывали клинки и начинали яростно кромсать друг друга острой сталью, в то время, как воспрянувшее пламя уже подбиралось к их ногам.
Опять защелкали об отбойники длинные рычаги баллист — полные масла горшки, разрывая ванты, взлетали, разбивались о мачты и опадали назад, вниз, огненным дождем. Обозленные капитаны, команд которых никто не слушал, сами кидались в свалки, пытаясь с помощью меча и кулака навести порядок — но только усугубляли неразбериху. Обожженные горящим маслом пираты лезли на палубы соседей и вспарывали животы снайперам соседей. А если не могли добраться до соседей — нападали на своих, рубили обвязки и валы метательных машин, выкидывали горшки с маслом в море. Там их подхватывали волны и вскоре разбивали — опять же о борта кораблей.
С’тана, накрыв медальон ладонью, молча улыбался, следя за происходящим — и принимая в нем самое непосредственное участие. Ревуны добивали пиратов на носу, и уже начинали кое-кого из них пожирать, к небу тянулись клубы черного, маслянистого дыма.
В суматохе возобновившегося боя никто и внимания не обратил, как на корме сдвинулся люк и из него на палубу выпрыгнул красавец-лорс, следом за которым выполз паренек с висящим на шее пучком травы.
Чуть позже из рубки медленно вышел человек, сопровождаемый двумя опоясанными ремнями медведями, и все пятеро быстро перебрались на залитый кровью, мертвый и пустой корабль, принайтованный к корме.
Дигр вынул из руки одного из мертвецов тесак, прошел вдоль борта и перерубил десяток канатов, удерживавших абордажные крюки.
Корабль качнулся. Между ним и крейсером возникла черная щель, которая стала медленно расширяться.
— Надо попытаться поднять пару парусов, — негромко произнес священник. — Тогда нас точно никому не нагнать.
— Им уже сейчас не до нас, господин, — рыкнул брейнер.
— Это не важно, — тряхнул головой метс, — важно другое. Слушай меня внимательно, Кизр, слушай и запоминай. Все, что я тебе скажу, ты будешь обязан донести в Аббатство, до слуха аббата Демеро, и слово в слово повторить. Ты обещаешь мне сделать это, Кизр?
— Как пр-рикажете, господин. Но почему вы не хотите сделать это сами?
— Мне кажется, Кизр, — бросил палаш на палубу киллмен и поднял лицо к небу, — нет, я уверен, что как только произнесу последнее слово, то сразу перестану существовать. Вот и все. Так готов ли ты выслушать мою последнюю речь и донести ее до Аббатства?
— Готов, господин.
— Тогда слушай…
И священник-воин Пер Рой Дигр начал последний в своей жизни рассказ.