Снова семьдесят километров по желтым раскаленным горам. В кузове. А сегодня еще жарче, чем вчера. Пропылились, пропеклись…
Пить!
Скоро уже, скоро город. Там и попьем…
А вот и река. Широкая, гладкая, такая прохладная на вид. Зеленые берега.
А вот и город. Сады, улицы.
А вот и мост.
— Приехали!
Сейчас сразу — и купаться.
Выпрыгиваю из машины и чуть не падаю: ноги какие-то не свои. Тут же у моста раздеваюсь, а с моста — в воду. Течение быстрое, подхватывает и несет. Плаваю, плаваю… Так бы и плавал всю жизнь! Но еще больше я хочу пить. Стоило чуть освежиться, и стало ясно, что больше всего на свете я хочу пить. Пиво. Ларек на том берегу.
Одеваюсь, бегу через мост.
Еле дожидаюсь своей очереди. Кружка. Еще кружка. Холодное…
— Дай-ка еще кружечку, Миша, — говорю я. Все его так зовут, все кричат ему: «Миша, Миша!» — этому толстенькому усатому таджику, и я говорю: Дай-ка еще кружечку, Миша…
Куда пойти: на базар или в ошхону? Все становится каким-то замедленным. Желания тоже.
— На, — Миша подает мне кружку, — ты с горы?
— С горы…
— Вот видишь, я сразу увидел!
— Как это ты?
— Так… Я человек опытный. Здорово я отгадал?
— Здорово, — говорю я. Пиво ударило в голову. — Здорово, — говорю я, хорошее у тебя пиво… Но больше всего хочется есть, — говорю я.
Как-то я совсем затормозился: ни идти, ни двигаться…
— О, в нашем городе можно съесть что хочешь! Нравится тебе наш город?
— Река у вас чудесная, — говорю я.
— Река — да. А ты был на нашем море?
— Море?
— Нуда, море. Он не был на нашем море… Эй, слушай- он не видел моря!
— Кто? Кто?
— Вот этот человек.
— Бывает же…
— Там человек, который не видел моря!.. — Где?
— Нет, это вы серьезно? — Что?
— Вы не видели моря?!
— Ну да.
— Так нельзя.
— Надо показать ему море.
— Гурам! Немедленно гони сюда свой мотоцикл.
Мы идем. Сзади эскорт. Прохожие попадаются навстречу, не понимают:
— Куда ведут этого человека?
— Так его! Так!
— Что он сделав?
— Этот человек не видел моря.
— Не видел моря?..
— Моря-а-а… Меня ведут.
Вот и Гурам с мотоциклом.
Садимся, едем. Толпа машет нам вслед:
— Увидите наше море!
— Прекрасное наше море!
— Наше голубое…
— Наше синее…
Город — зелень. И от города, вверх по реке, по пути нашего следования тоже зелень. Но вот последняя глинобитка, кончились люди, и даже по берегам реки — пустыня. Словно все устелено шкурами верблюдов, желтое и многогорбое.
Мчатся слева и справа многогорбые желтые верблюды…
Я в коляске — почетный гость.
Мои проводники: за рулем Гурам, за Гурамом — Мурад.
Едем. Мои проводники перекрикиваются о чем-то по- своему.
— Сейчас мы немножечко остановимся, — говорит мне Мурад.
— Зачем? — спрашиваю я.
— Мы немножечко поборемся, — говорит Гурам.
— А море?
— Море? Какое море?
— Куда мы едем? — спрашиваю я невольно. (Кругом пустыня, и мотоцикл я водить не умею.)
— Ну конечно, на море. Вот немножечко разомнемся и дальше поедем.
Мотоцикл стоит у обочины. Я сжался в коляске.
Гурам и Мурад кружат друг вокруг друга. Полусогнувшись, на полусогнутых ногах. Вытягивают руки, пытаются ухватить друг друга.
— Суди! — кричат они мне.
Гурам ухватил Мурада. Нет, это Мурад ухватил Гурама. И Гурам и Мурад ухватили друг друга, полетели. Упали. Свалились. Мурад сверху. Нет, это Гурам сверху. Гурам. Нет, Мурад, Гурам — Мурад. Мурад — Гурам…
Ничего не разобрать! Пыль столбом.
Но вот они возвращаются. Обнявшись. Все в пыли, желтенькие. Довольные. Раскрасневшиеся.
— Гурам!
— Мурад! — похлопывают они друг друга по плечам. Едем дальше. Изумительная дорога. Прямая как стрела.
Автострада! Удивительно приятно ехать на мотоцикле… Жара, пустыня. А тебя продувает, обдувает. Еще бы!.. Сто. Сто двадцать. Да… что и говорить, прекрасный мотоциклист.
Но дорога- это чудо. Такая мертвая пустыня… А в ней — такая дорога.
— В прошлом году построили, — говорит Гурам: — Теперь есть где гонять на мотоцикле.
— Для этого строили… — говорит Мурад. — Смешно сказать: строили, чтобы Гурам гонял на мотоцикле!
— И для этого, — настаивает Гурам.
— Я строил — я знаю.
— Только он и строил, — говорит Гурам. — Один Мурад построил всю дорогу!
— Не один.
— Вот именно. Я тоже строил.
— Мы оба строили эту дорогу, — соглашаются Гурам и Мурад.
Дорога — что и говорить! Но и Гурам мотоциклист что надо… Спорит на скорости сто двадцать километров. Как дома!
Мертвейшая пустыня вокруг.
— Это наша целина, — говорит Мурад.
— В будущем году тут будет хлопок! — говорит Гурам.
— Да, теперь у нас есть вода. Теперь у нас есть море… — кивает Мурад.
Впереди, посреди пустыни, вдруг вырастает юрта.
— Сейчас мы немножечко остановимся, — говорит Гурам.
— Снова бороться?
— Тут наш друг один живет. Ничего, ничего, думаю я.
Подъехали. Встали. Из юрты вышел молодой узбек. Долго обнимались. Тщательно.
— Останьтесь у меня немножко. Как раз плов поспел. Чаю попьем. Послезавтра вернетесь.
— Нам нельзя, — сказал Гурам.
— Зачем обижать! Кого обижать! Больше я вас не знаю. И вы меня не знаете. Все.
Человек пошел к юрте.
— Ой! Ой! Ого! Ой! — закричали Гурам и Мурад и побежали за ним. Поймали, притащили обратно.
— Дурная голова, спроси сначала, почему мы не можем?
— Почему вы не можете? — покорно спросил убитый горем человек.
— Мы везем человека, который вообще не видел моря!
— А! О! — трясет мне руки весь преобразившийся чело век. — Очень рад.
— Что вы? Чему? — смущаюсь я.
— Вы должны ехать, — говорит он, — и немедленно. Только подождите минутку.
Он бежит в юрту и потом из юрты. В руках большой узел.
— Тут немного козленка, плов, сыр, дыня, лепешки и еще…
Мы прощаемся. Клянемся зайти на обратном пути. И снова едем.
А вот и море. Оно показалось справа. Тоненькая голубая полоска. В желтой горячей пустыне.
Дорога подбирается к морю. Действительно, море! Того берега не видать. Барашки.
Мы едем по берегу моря…
Наверно, жители города очень обрадовались, когда стали справлять День Военно-Морского Флота с полным основанием. Еще бы, свое море! Правда, пресное. Но волны ходят в нем настоящие. И бывают штормы. И того берега не видать.
В парк культуры и отдыха на берегу моря съехался весь город.
Третий день, но программа еще не исчерпана.
Парк — это та же пустыня. Ни травинки. Лес фанеры. Будочки, ларечки. И крупные сооружения — рестораны — на суше и на море, всего — два. И аллеи фанерных щитов. Благодаря им вы можете узнать, что вам есть-пить, курить, как обращаться с зелеными насаждениями, как не ходить по траве… Вы узнаете историю нашего флота, историю развития области и перспективы развития, и план развития парка культуры и отдыха в ближайшие три года.
Пока зелени нет. Но не все сразу. Будет. Великое слово!
По территории парка разгуливают толпы голых людей. Чрезвычайно популярны тельняшки.
Часть купается.
Мы поставили мотоцикл в огромное стадо машин. Такое у нас бывает перед стадионом во время матча. Гурам и Мурад увидали тельняшки и загорелись.
— Сейчас мы пойдем за тельняшками, — сказал Мурад.
— Тут есть специальный ларек, — сказал Гурам. Действительно, была специальная будочка и ничем,
кроме тельняшек и тюбетеек, не торговала. Шла бойкая торговля. Узбеки брали тельняшки, русские — тюбетейки.
Гурам и Мурад были крайне эффектны в своих обновках. Они сновали по парку в необычайном возбуждении и таскали меня за собой.
— Мы должны тебе все показать…
— Сначала покажем ему тир, — сказал Гурам.
— Нет, цирк, — сказал Мурад.
— Нет, тир!
— Нет, цирк!
— Слушай, — сказал мне Гурам, — ну скажи ему, что ты хочешь сначала в тир…
— Он хочет в цирк! — вскричал Мурад.
— Ну скажи, — сказали Гурам и Мурад, — куда ты хочешь сначала, в тир или в цирк?
— Мне все равно, — сказал я.
— Постой, постой, ты нас не так понял, — сказал Гурам.
— Ты не так сказал, — подхватил Мурад, — ты хотел сказать, что ты хочешь в цирк.
Был цирк, Мурад был вне себя от восторга. Был тир, и вне себя был Гурам: он попадал, мазал, кричал, что он мастер спорта, ссорился из-за винтовки.
Но это было не все.
По парку ходил голый человек в полосатых трусиках и кричал в рупор:
— Экскурсия на тот берег! Прогулки по морю. Прогулка по тому берегу. Возвращение обратно. Желающие, спешите!
— Сейчас мы поедем на тот берег! — сказал Гурам.
— Мы поедем по нашему морю…
— На этом большом теплоходе…
Меня повлекли к кассе. Гурам и Мурад оттеснили желающих.
— Пропустите, пропустите! Он не видел того берега, — предъявляли они меня. — Он вообще ничего не видел.
Маленький буксирчик запыхтел и отчалил. Я стоял придавленный к борту. Команда каким-то образом порхала над головами.
— Плясать? Плясать! — закричали за моей спиной. Раз дался круг. Это я почувствовал по тому, как врезался в меня поручень. Такая шишечка.
— Блоп! Блоп! — хлопали ладоши.
Я не мог повернуться, чтобы посмотреть, как пляшут. Мои проводники были где-то в другом конце. И теперь я спокойно плевал за борт и предавался грустным мыслям о туризме. Плевок быстро убегал назад.
— Сниматься? Сниматься! — закричали голоса.
На трубе висел фотограф. Сложная, как акробатическая пирамида, выросла на корме группа.
— Петь? Петь! — закричали голоса.
— Причал! — орал капитан в рупор. Экскурсанты высадились на берег. Я осмотрелся. Здесь была дикая природа. Не было ни будочек, ни
щитов. Была голая пустыня.
Ко мне подошли Гурам и Мурад.
— Здорово? — спросили они.