— На ком хочешь, на той и женись. Девок на выданье полно у вас. Одного тебя, остолопа, в болото несёт в каждой сказке.
— Да дуры они все. Только и думают о всяком мещанском. А мне романтики хочется, чтобы принцесса, приключения, опасности…
— Эх ты, царевич.
Крокодил выудил из воды сетку с глухо звякнувшими бутылками.
— Иди сюда, на лист. Держи стаканы, а то опрокинутся, пока разливаю.
Ловко наполнив до краев расписные посудины самогоном, крокодил подмигнул царевичу.
— Слушай сюда, молодежь. Любая девушка о романтике мечтает. Главное — разбудить в ней и не дать засохнуть этим прекрасным порывам. Вот за это давай и выпьем первую….
А в это время в Африке лягушка с маленькой золотой короной на голове распекала обалдевшего чернокожего принца в леопардовой шкуре.
— Я тебе что, крокодил, чтобы меня копьем тыкать? Стрелу давай! Да не эту, поменьше которая. Вот, молодец. Руки чистые? Помой! Теперь можешь взять меня. Нежнее, чай, не бегемота хватаешь. Вот так.
Лягушка томно изогнулась и полуприкрыла веки.
— А теперь целуй меня, экзотика. А то всё Ваньки да Васьки, а ты — Лумумба. Хоть какое-то разнообразие…
…Крокодил сыто рыгнул и развалился на кувшинке, раскинув лапы.
— Вот за что люблю гастроли на Руси, так это за сервис “всё включено”. Ты с ним выпил, песни спел, по душам поговорил… А потом им же и закусил. И ведь какие интеллигентные люди — никто ни разу копьем не ткнёт. Культура! Не то, что наша Африка.
Курортная работа
Белка навострила ушки с кисточками и свесилась с ветки. Внизу, под деревом, никого не было. Быстро перебирая лапками рыжая перебежала чуть ниже. Тихо. И еще ниже. Вроде все спокойно.
Один слитным движением белка спустилась по стволу до земли. Замерла прислушиваясь. И мелкими прыжками поскакала к заранее запримеченной шишке. Остановилась над добычей, осмотрелась и схватила плод. Подняла, собираясь утащить в дупло.
— Белка!
Звонкий детский крик прорезал тишину парка.
— Бе-е-е-л-к-а-а-а-а! — присоединился второй голос, переходящий в ультразвук.
Бросив шишку, рыжая рванула обратно к дереву, слыша приближающийся топот ног.
— Бе-е-е-л-к-а-а-а-а! Бе-е-е-л-к-а-а-а-а!
Подгоняемая несущимися в спину криками белка лезла всё выше и выше. Оказавшись на уровне веток, рыжая обернулась.
На земле стояли дети. Пять ладошек, с орехами, семечками, чипсами тянулись вверх. Первый восторг сменялся разочарованием и обидой. Кое-кто, с бантиками и косичками, уже начал хлюпать носом.
Белка вздохнула, патетически пожала плечами, и стала спускаться обратно. Вызвав бурю восторга на юных лицах. Зацепившись задними лапками, рыжая повисла на стволе и позволила протянуть себе угощение.
Так, посмотрим. Кедровые орешки? Давай пару штук. Передними лапками белка взяла ядрышки, сунула в рот и отпихнула ладонь. Следующий. Семечки? Милая, я не ем семечки, тем более жареные. Ладно, возьму одну, только не надо рыдать. Следующий! Чипсы? Мальчик ты что издеваешься? Ну хорошо, вот этот кусочек, самый маленький.
Перебирая еду на детских ладошках, белка щурила глаза. От ярких вспышек фотоаппаратов и телефонов вставших полукругом родителей можно было ослепнуть. Ну куда вам столько снимков? Или ребенок кормящий белку такая редкость?
Белка огляделась. Вроде у всех взяла? А, нет, вот еще маленькая девочка. Совсем маленькая, не дотягивается. Рыжая хитрюга обежала ствол по кругу, схватила с ладошки малышки грецкий орех и брызнула вверх на дерево.
— Белочка обедать пошла, к себе в дупло. Пойдем мы тоже покушаем.
Толпа внизу еще постояла, но не дождавшись белки разошлась.
А рыжая забралась в дупло, и в черный мусорный пакет сплюнула всё засунутое за щеки. Все семечки, чипсы, печенье и кусок горького шоколада. Дети ладно, биологию не изучают. Но родители? Кто им сказал, что белок можно кормить батоном? Или голубям всё не побросали? Белка скривилась и завязала пакет.
Вылезла на ветку и привалилась к стволу. Не легкая эта работа, развлекать туристов. И только большой грецкий орех, зажатый под мышкой, радовал белку — штатного аниматора курортного парка.
Граммар
— Триста пятьдесят, пожалуйста.
Толстая продавщица фальшиво улыбнулась полными жирно напомаженными губами.
— Да, секундочку.
Худой покупатель в очках порылся в кошельке и протянул в окошко деньги.
— Возьмите.
— Ложите в лоток.
Покупатель снисходительно улыбнулся.
— Нет слова “ложить”. Есть слово “класть”.
Продавщица безразлично пожала плечами.
— Ну, покладите, мне-то что.
Глаза под очками грозно блеснули.
— Нет такого слова “покладите”.
— Тогда ложьте. Давайте быстрее, не задерживайте.
— Нет “ложьте”! Есть положите!
Краска прилила к лицу очкарика.
— Есть “положите”, и есть “кладите”! Понятно?
— Что вы на меня тут кричите? Кладайте деньги и идите себе, что разорались-то.
— Нет такого слова “кладайте”! Кладите, кладите, кладите!
— Что вы хочете-то? Просто поклайте деньги и идите уже.
— Ааааа! “Поклайте!”
Покупатель упал на пол и забился в конвульсиях.
Продавщица выскочила из-за прилавка и кинулась к покупателю. Тот лежал с закатившимися глазами и мелко дрожал. Женщина прощупала пульс бедняги и сделала контрольный выстрел — сунула ему за пазуху орфографический словарь с намеренными ошибками. После чего встала, стерла помаду и, на ходу снимая парик и наклеивая усы, двинулась прочь из магазина.
Вечером в центр ушла шифровка: “эмиссар граммар-наци* Дитмар ликвидирован. Огент Эллочка”.
*граммар-наци — агрессивный грамотей с врождённой грамотностью и обострённым чувством прекрасного. Раздражается, когда кто-то допускает грамматическую или орфографическую ошибку, и мгновенно бросается в атаку, размахивая словарями.
Бодхисаттва
Молодой человек подошёл к стойке гардероба и огляделся. Висели шубы, длиннополые пальто, как нахохлившаяся ворона, на вешалке восседала чёрная шляпа. Но никто не спешил, чтобы принять у него куртку. Только слышно было далёкое приглушённое бубнение.
— Эй, есть здесь кто-нибудь?
Никто не отозвался.
— Ау! Есть кто живой?
Сбоку, из-за шторки, высунулась голова гардеробщицы с телефонной трубкой около уха.
— Обожжите! Я занята, — и голова спряталась, продолжая разговаривать, — Что ты говорила? Да, я помню его…
— Эй, вещи примите у меня!
Гардеробщица не ответила.
— Вы меня слышите? Вещи примите, пожалуйста.
Голова появилась снова.
— Я не понятно сказала? Обожжите! — За шторкой снова зашептало. — А я представляешь, открыла вчера банку…
— Может, отвлечётесь на минутку и примите вещи? Я очень тороплюсь.
На этот раз ответом его не удостоили, только шёпот перешёл на возмущённый тон, жалуясь на обнаглевших посетителей.
— Эй, вы там! Я буду жаловаться на вас! Где у вас книга отзывов?
И опять его проигнорировали.
— Ну вы, послушайте! Я тороплюсь! Эта ваша работа, между прочим. Вы обязаны меня обслужить.
Гардеробщица, не спеша, вышла и лениво взяла куртку. Осмотрела и положила обратно на стойку.
— Вешалка оторвана. Без неё не принимаем.
И ушла обратно.
— Ну, пожалуйста! Давайте её так повесим. За капюшон можно.
В ответ прозвучало презрительное молчание.
— Ну, что вам стоит. Я вас очень прошу! Пожалуйста!
К гардеробу подошёл седовласый старичок. Твёрдо постучал по стойке костяшками пальцев и, гордо выпрямившись, стал ждать, устремив вдаль безразличный взгляд. Служительница вешалок вышла к нему немедленно. Взяла пальто и выдала номерок. Старичок странно посмотрел на парня и величественно удалился.
— А может, и мою, а? Мне ненадолго. Ну, очень надо!
Гардеробщица со своего места скрытно наблюдала за посетителем. Тот впал в депрессию, мялся у стойки, хотел побиться о неё головой, но передумал. Порывался уйти, но раз за разом возвращался. Наконец присел на скамеечку и обреченно стал ждать. Когда взгляд клиента расфокусировался, а лицо стало расслабленным, гардеробщица поднялась. Подошла к парню, повесила куртку на вешалку и грохнула номерком по стойке, выводя посетителя из транса.
— Спасибо, спасибо огромное!
И молодой человек умчался через холл к лестнице.
Гардеробщица, мастер-дзен второй ступени наблюдала за ним с улыбкой. Она хорошо помнила наставления своего гуру — “только пройдя через отрицание, гнев, торг и депрессию, человек приближается к смирению. А смирение есть шаг к постижению дзен”. Да, она помнила это. И из любви к каждому, несмотря на личные симпатии, ругань и крики, каждый день вела людей к просветлению. Долгие годы она выводила людей из себя, заставляла покориться неизбежному и в конце смириться. Тяжелая, неблагодарная работа, но такая нужная. Гуру может гордиться ею — на её счету были десятки просветлившихся у этой стойки.
Входная дверь хлопнула. К гардеробу шла девушка в светлой шубке. Гардеробщица вздохнула и пошла в подсобку взять книгу — опыт подсказывал, что с этой гордячкой ей предстоит повозиться.
Исторические личности
— Здесь у нас Наполеоны. Этот — времён кампании в Египте. Тот, в углу, после взятия Москвы. А стоящий у окна — перед Ватерлоо.
— И не ссорятся между собой?
— Они с друг другом не разговаривают, считают ниже своего достоинства обращать внимание на самозванцев. Хотите с кем-нибудь пообщаться?
— А кто с ними четвёртый?
— Это тоже Наполеон, только торт. Тихий городской сумасшедший. Подсадили его для терапевтического эффекта. И знаете, он оказывает на них очень хорошее влияние.
— Что у вас дальше?
— Четыре Кутузова. Вот видите? Весь день сидят, рубятся в карты. Проигравший ходит дразнить Наполеонов.
— Ещё дальше два Гитлера — рейхсканцлер и ефрейтор. Сидят по отдельности, иначе вместе ссорятся и дерутся.