— Сталин у нас только один.
— А чего он такой грустный?
— У нас нельзя курить, и мы отобрали у него трубку. Пройдёмте в следующий зал. Здесь у нас настоящий паноптикум. Почти все политики конца двадцатого, начала двадцать первого века.
— Они все вместе находятся? И не переругались ещё?
— Для этого у нас есть Путин. Очень они его боятся разозлить.
— Ну, это не интересно. Может у вас есть что-нибудь особенное?
— О да, но надо будет вернуться назад. Полная коллекция римских императоров.
— И Цезарь есть?
— Конечно!
— А Брут?
— Ну, что вы, мы же Исторический музей, а не собрание курьезов. Мы с ними работаем, а не издеваемся.
— Простите, — посетитель доверительно наклонился к экскурсоводу, — а Клеопатра у вас есть?
Работник музея замялся. В первый же день, не очень-то и красавица по нынешним временам, она, не знающая современных языков, умудрилась окрутить директора музея. Вопреки всем правилам и инструкциям покинула музей и переехала к нему. Через месяц директор был брошен и заменен на министра культуры. По слухам, на очереди стоял президент.
— Нет, гхм… Она отказалась… Вроде бы Марк Антоний был против… Давайте я вам лучше Калигулу покажу! Очень, очень колоритный персонаж!
Посетитель и экскурсовод пошли через зал в сторону экспозиции Древнего Рима, а им вслед, хитро прищурясь, смотрел Сталин, скопированный из далекого сорок пятого года. В руке за спиной генералиссимус прятал сигару, взятую у только что прибывшего Фиделя.
Интервью с философом
— Итак, сегодня в нашей передаче “Интервью за три минуты” мы беседуем с философом Иваном Моисеевечем Эн. И сразу первый вопрос:”Почему вы взяли такой странный псевдоним? Эн. Не слишком еврейская фамилия”.
Философ, огромный лысый дядька, больше похожий на грузчика, вальяжно махнул рукой из своего кресла.
— А кто вам таки сказал, что я еврей?
— Так вы же Моисеевич.
— По национальности я чукча. Знаете ли, дедушка в свое время был знаменитым оленеводом, перебрался в Москву, как консультант, осел здесь, стал академиком. Это о нем была шутка “по четным академиком, по нечетным в тундру”. Так что нормальная фамилия. А папу моего он назвал в честь одного наркома животноводства… Того, правда, расстреляли в тридцать седьмом, но имя осталось.
— Хорошо. Следующий вопрос. Почему вы, известный борец и победитель множества турниров по боям без правил, решили стать философом?
— Вы путаете причину и следствие. Следует спросить, почему философ решил стать борцом.
— И почему же?
— Знаете, когда я написал свои первые научные статьи, я понял, что философ очень беззащитная профессия. Двух — трех гопников, встреченных вечером после библиотеки, может хватить для потери всех мыслей о великом. И я пошел на борьбу. Как оказалось, во время тренировок думается еще лучше! Потом я специально находил вечерами молодых людей в кепках и оттачивал на них свои выступления перед конференциями. Поначалу они думали возражать, но мое красноречие и хорошо поставленный бросок убедили их слушать очень внимательно. Трое даже поступили в университет.
Философ шумно отхлебнул минеральной воды и продолжил.
— А уж какие идеи посещают во время поединков! Лежу я как-то в болевом захвате, и тут как пришло понимание по вопросу социальной трансформации…
— Да, да, мы поняли…
— К тому же, поварившись в научной среде, я осознал, что на ринге гораздо честней отношения, чем среди высоких лбов.
— Спасибо Иван Моисеевич, давайте перейдем к следующему вопросу. Боитесь ли вы чего-либо?
— Да. Боюсь, что кому-то из нас или наших детей придется писать “развалинами Вашингтона удовлетворен”.
— Простите, но почему? Ведь это значит, мы победили…
— А вы представляете, какой ценой это будет куплено?
— По-вашему, лучше проиграть?
— Лучше не доводить до этого.
— И последний вопрос: “Что вы можете посоветовать в связи с экономическим кризисом?”
— Валить лес.
— Простите?
— Две трети правительства и депутатов отправить валить лес. Оставшихся хватит, чтобы закончить кризис за три недели.
— Благодарим вас, Иван Моисеевич. С вами была передача “Интервью за три минуты”.
— Ну и отлично. А теперь я расскажу вам о моей новой теории.
— Нет, спасибо, мне надо идти.
— Не стоит мне возражать. После второго возражения я беру оппонента на болевой захват.
— Вы не посмеете!
— Еще как посмею. И так, теорема Гёделя…
— Мама!
— Теорема “о неполноте” гласит…
Средство от депрессии
Нет лучшего средства от меланхолии, чем мелкое литературное хулиганство. Взять книгу иностранного автора, лучше известную, и начать перекладывать её на местные реалии. Например, Карлсона, который живет на крыше. С учетом образования шведской фамилии, его лучше всего перевести Петровичем. Петрович, который живет на крыше. Звучит! Малой — Иван Иванов, мальчик в обычной русской семье из Бирюлево. Его брат и сестра — Борис и Богдана. Домработница Марьиванна, живущая с сестрой Фаиной где-нибудь в Химках. Дядя Юллер, приезжающий гостить из Прибалтики. Гопники Филюха и Рудик.
И сразу так жизненно заиграло красками. Родители, беспокоящиеся за сына, рассказывающего про “друга Петровича”, который прилетает к нему через окно. Обсуждают ли они поход к психиатру? А Петрович, “воображаемый друг”, начинает шалить, за что попадает Малому. Просьбы купить собаку… Шок родителей, когда они обнаруживают на детском дне рождении толстого человечка Петровича (обязательно в кепке!) жрущего торт в три горла. Петрович, ворующий у Марьиванны котлеты, борщ и ватрушки. Приезжающий родственник дядя Юллер, из принципа, даже в гостях у родных, разговаривающий с прибалтийским акцентом…Только курощение, низведение и дуракаваляние переводить не надо — тут уже до нас потоптались.
Почитать пару отрывков в таком ключе вслух. Можно под запись, с выкладыванием на ютуб. При сильной депрессии — переписывать главы оригинала до выздоровления. И всё! Добро пожаловать в мир бодрых, веселых людей.
Королевские игры
Его величество Карл Ульрих Элиза Гофранский, Альберт Четвертый, король Верхнего Затмора и Северной Углы, в четыре часа пополудню изволили предаваться меланхолии. В Малом Королевском парке, в Розовом газебо, монарх возлежал на кушетке, печально наблюдая далеко внизу столичную гавань. Короткие толстые пальцы лениво перебирали кусочки сушеных фруктов в вазе, словно не решаясь определить, какой достоин высочайшего рта. Тапочек с изогнутым носком свалился на пол, непочтительно обнажив монаршую пятку. Хотя многие назвали бы её “железной пятой”, которой низенький толстый человечек, смешно смотрящийся на огромном коне, вбивал покорность в свободных баронов сопредельных территорий. И делал это так успешно, что за время своего правления уже увеличил державу в добрых два раза.
Но сейчас Суровый Альберт печалились. И беззвучно вошедший в беседку маг остановился у самого входа, не давая повода спокойной печали перерасти в деятельный гнев.
— А, дорогой мой волшебник, тебя-то я и желал видеть. Нам печально, мой дорогой маг. Нам требуется квалифицированная помощь. Еще немного, и мы начнем новый поход, сожжем пару замков и добавим еще один щит с гербом в коллекцию. Но это так… несообразно. Да, несообразно. Не слишком хорошо, когда обычные люди страдают, чтобы развеять скуку монарха. Хотя солдатам нравится. Да, нравится. Должно же это хоть кому-то нравиться, кроме меня.
Маг низко поклонился и, придерживая полы мантии, неспешным шагом обошел вокруг кушетки, на которой возлежал король.
— Я соглашусь, Ваше Величество, сейчас не время для новых походов. Держава сильна, но еще не “переварила” предыдущие полученные земли. Мы растянем войска еще больше…
— Ах, не надо этого словоблудия. Я наслушался этого с самого утра. Даже королева-мать, и та уговаривает меня не начинать очередной поход. А мне так скучно… Каждый день сплошные бумаги, министры — одни дураки, другие воры. И за теми, и за другими нужен глаз да глаз. И только появится свободная минута — приходит печаль. Хочется чего-нибудь эдакого.
— Вас замучила рутина, мой государь. Нет худшего врага для творческой личности, чем рутина. Как лекарство, я бы порекомендовал заняться слегка азартным, но безопасным делом. Скажем, какой-нибудь игрой.
Его Величество сморщилось, как от лимона.
— Глупости это всё. Карты — слишком случайны, если играешь не с шулером. А их я всех перевешал… В шахматы достойных противников нет, а петанк я ненавижу с детства. Да и достойно ли королю играть во всякую ерунду лично?
— Существуют и другие, более достойные игры. Тем более, можно не играть самому, а направлять своей мудростью игроков.
Король заинтересованно взглянул на мага.
— Позвольте, я расскажу вам про футбол…
Следующие несколько лет оказались спокойнейшими в истории королевства. Монарх с головой ушел в руководство королевской сборной по футболу. А чтобы было с кем соревноваться, поручал каждому проворовавшемуся министру организовывать свою команду. Причем, проигрыш королевской команды означал амнистию для владельца выигравшей.
Вся страна с восторгом наблюдала за королевским чемпионатом по футболу. Каждая провинция выставляла свою команду в надежде получить главный приз — освобождение от налогов на год. А какие баталии устраивали новоиспеченные фанаты! На второй год правители сопредельных держав создали свои команды. Во-первых, интересно, а во-вторых, кому бы не хотелось “надрать задницу” Альберту Суровому, пусть даже так, на футбольном поле. К тому же без риска разорения своей страны легионами Затмора. На второй чемпионат казна впервые в истории существенно пополнилась доходами от туристов, толпами приехавшими на финал чемпионата.
Но через пару месяцев после награждения победителей, мага вызвал к себе король. В достопамятном Розовом газебо, Альберт Суровый, король Верхнего Затмора и Северной Углы, уже не предавался праздности. Словно на пружинках, король, полный энергии и сил, облачался в малый