— Дровосеки, — пожал плечами седой, — те, что у Серой речки лес рубят.
Старуха скривилась, как от уксуса.
— Брешут. Эти ироды только и могут, — бабка сбилась и пристально обвела гостя взглядом, — чаю хочешь? Устал с дороги?
— Не откажусь.
Услышав ответ ведьмака, внучка хозяйки побледнела и спрятала руки за спину.
— Садись, садись. Сам себе наливай, вон только что заварила. Уж не обессудь, не настоящий. Так, травки всякие, что сама насобирала.
«Чай» пах зверобоем, жимолостью и еще десятком лесных запахов.
— Оборотни, говоришь?
Старуха смотрела насмешливо, крутя в руках пустую чашку.
— Угу.
Ведьмак мимоходом окинул комнату взглядом и задержался на портрете на стене. Из тёмной рамы угрюмо смотрел мужчина в красном колпаке и длинным кинжалом в руках. Заметив интерес гостя, бабка хихикнула.
— Муж мой, покойный. Красная стража, может, слышал? До капитана дослужился. Ох, и любил выпить подлец. Может, и пожил бы еще, если бы не злоупотреблял.
Ведьмак залпом допил кипяток из кружки, показавшийся сейчас ледяным, и встал, собираясь уходить.
— Спасибо за гостеприимство. Скорее всего, тут и правда нет никаких оборотней. Так и передать лесорубам?
Взгляд старухи стал из насмешливого суровым.
— Пусть не переходят Серую речку, тогда и оборотни мерещиться не будут. А коли будут лес валить за ней — сами виноваты. Места там дикие, волков много.
Седой кивнул и вышел. Закрывая дверь, он услышал, как облегченно вздыхает девица.
Ночевать ведьмак устроился под старым дубом. Смотря в огонь, охотник на нечисть корил себя последними словами. Как можно было брать заказ у лесорубов? Ведь именно из этих мест набиралась Красная стража — телохранители князя Дивьежского и мастера лесной войны, наводившая ужас своими засадами, ночными вылазками и беспрецедентной жестокостью. Их символами были красные шапероны и знамя, с которого скалил пасть красноглазый волк. По углам шептались, что они оборотни, взятые князем под руку в обмен на кровавую клятву верности.
Ведьмак поёжился. С одним оборотнем он бы справился. Даже с двумя, если это старая волчица и щенок. Но что делать со сворой, которая бросится в погоню? Да и за что их убивать? Легче объяснить дровосекам, что пересекать границу древнего леса смертельно опасно. И что не надо цепляться к местным, носящим на голове красные головные уборы, родовой знак местного клана оборотней.
Показалось, из дальних кустов на него смотрят две пары жёлтых волчьих глаз. Мгновение, и они бесшумно исчезли. Мужчина завернулся в плащ и прикрыл глаза. Рукоять серебряного меча холодила ладонь, охраняя засыпающего хозяина.
Он проснулся с рассветом. Рыхлый серый туман плыл над поляной. Рядом с потухшим костром стояла корзинка, где под вышитым платком прятались пирожки с капустой. А рядом лежал пучок зверобоя — лучшего зелья, чтобы отпугнуть оборотня. Или облегчить приступ наследственной ликантропии у девушки, ещё не умеющей её контролировать.
Солнце на экспорт
Лев Васильев обожал фотографировать львов. Каждый год он брал отпуск и отправлялся в Африку снимать своих тезок. В этом году выбор пал на Танзанию. Десять дней он провел в резервации с невыговариваемым названием Нгоронгоро. Обгорел, отравился местной пищей, чуть не попал под копыта стада зебр, но был доволен по уши. Десяток «флешек» с тысячами снимками на дне сумки ждали своего часа, когда в холодной зимней России он будет пить горячий чай и вспоминать африканские приключения.
Но всё однажды заканчивается. И вот уже проводник, с кожей цвета горького шоколада, вез его обратно в цивилизацию.
— Через Ндонго поедем, масса. Быстрее будет.
Проводник улыбнулся, показав ослепительно белые зубы, и крутанул руль. Через час тряски по грунтовой дороге, они выехали на ровное, как стол, плато. Лев ахнул.
Равнина была уставлена огромными белыми чашами. Словно гигантские параболические антенны смотрели в африканское небо: то ли слушая вой дальнего космоса, то ли передавая туда послание инопланетному разуму.
— Что это, Вакеса? Радиотелескоп?
— Нет, масса. Это солнечный собиральщик.
— Как?
— Солнце собирает. У нас его много.
Они подъехали уже совсем близко. Лев рассмотрел, как по прозрачному шлангу, тянущемуся от дна «тарелки», в большие баллоны перетекает светящаяся жидкость.
— И что вы с ним делаете?
Вакеса пожал плечами.
— На экспорт отправляем. А уже вы, русские, его с самолетов распыляете. Чтобы хорошо и тепло было.
Лев присмотрелся. Командовал группой чернокожих рабочих бородатый мужик в майке с надписью «гражданская оборона». Типичный такой российский прораб, матерящийся и мечтающий о холодном пиве.
«Это консервы», — подумал Лев, — «Я отравился, лежу в местной больнице и брежу. Сейчас появится врач и, значит, мне повезло и больница хорошая. Или медведь с балалайкой — тогда я попал к местному знахарю и, вероятно, помру от антисанитарии.»
Ни врач, ни медведь не появились. Зато на дороге возникла огненно-рыжая девица в камуфляже и властным движением руки остановила машину.
— Эй, Вакеса, я тебе сколько раз говорила, не возить здесь туристов?
Лев смотрел на незнакомку во все глаза и чувствовал, что попался.
(Камера отъезжает, давая общий план. Вдалеке появляются многочисленные пикапы. Вооруженные люди бандитской наружности беспорядочно стреляют в сторону солнечных собиральщиков.
Дальше идут взрывы, стрельба, погоня на машинах. Оставшиеся в одиночестве Лев и Рыжая пробираются через резервацию Нгоронгоро к цивилизации. Много красивых видов африканской природы, львы, стада зебр.
Спасение слоненка от браконьеров. Побег от погони. Заплыв через реку, полную крокодилов. Львы спасают героев, нападая на бандитов. Между Львом и Рыжей начинают завязываться отношения. Красной нитью через фильм проходит образ жаркого солнца, царящего над африканскими равнинами.
Снова погоня. В самый напряженный момент приходит спасение в виде Вежливых людей. Последний кадр: Военный самолет. Рыжая спит на плече Льва. Камера отъезжает назад. Грузовой отсек заставлен большими полупрозрачными канистрами, полными теплого солнца. Самолет летит в Россию.)
Ноги
Морская ведьма Урсула залезла с ногами в любимое кресло и налила себе чая из водорослей. Но послеобеденную минутку спокойствия грубо прервали.
— Якорь мне в ухо! Ты дома, селёдка тухлая?
От хриплого прокуренного голоса дрожали стёкла и фарфоровые слоники на серванте. Ведьма тяжело вздохнула, отставила чашку и крикнула:
— Дома, открыто!
Хлопнула дверь, и в комнату вплыла русалочка. Милое, чудесное создание, с большими наивными глазами.
— Здорово, килька волосатая, — пробасила гостья, — семь футов тебе под килем и мачту потолще.
Урсула закатила глаза и опять вздохнула. За годы знакомства она так и не смогла привыкнуть к контрасту ангельской внешности и манере разговаривать.
— В общем, это, — русалочка запнулась и покраснела, — триста акул мне в глотку, по делу я к тебе.
Хозяйка махнула рукой.
— Успеешь. Садись чай пить. И пироженку бери, сама пекла.
Чаёвничали молча. Русалочка мрачно сидела над чашкой, с хмурым видом жуя печенье. А ведьма отдыхала от гомона клиенток своего салона «ногтевого сервиса».
— Так что ты хотела?
Хозяйка отставила пустую тарелочку с крошками от пирожного и улыбнулась.
— Ноги хочу, три тысячи каракатиц мне на хвост.
— Зачем? — ведьма удивленно подняла тонкие выщипанные брови.
— Влюбилась, — шмыгнула носом русалочка, — камбала я дохлая.
— Это в кого? Нет, не говори, дай сама угадаю… В тритончика какого-нибудь? А ноги тогда зачем? Они хвосты любят.
— Нет, — мрачно буркнула гостья.
— А в кого? Неужто в Осьминога? Тогда не ноги нужны, а щупальца.
— В принца, — русалочка достала носовой платок и трубно высморкалась.
— Да ты что!? Серьезно?
Несчастная влюблённая кивнула.
— Ну, ничего себе. Бедненькая. Тут без ног, конечно, никак, согласна. Только и они тебе не помогут.
— Это ещё почему?
— Милая, — ведьма похлопала её по руке, — принц существо утонченное, возвышенное. А ты хоть раз обращала внимание, как ты разговариваешь? Это же ужас какой-то!
— Я что, виновата, что у меня папа — боцман? Виновата, да? Как научил он меня, так и говорю.
— А голос? Тебе в туман сиреной на маяке работать надо. А твоя трубка? Ты же дымишь, как паровоз.
Русалочка достала из сумочки здоровенную пенковую трубку и с любовью погладила.
— Это папина. Он мне на память оставил, когда в последний рейс уходил.
— И как ты принца соблазнять собираешься? Подойдёшь, дымя трубкой, и как гаркнешь: «а ну женись, селедка сухопутная, а то на рее повешу»? Так?
Несчастная девушка разрыдалась.
— Ну, ну. Не надо плакать. Да зачем тебе этот принц нужен? Мы тебя тут с кем-нибудь познакомим. И ноги тебе совершенно не нужны. Давай я тебя лучше на ноготочки запишу?
— Нет! Три тысячи каракатиц, нет! Кильку дохлую мне за пазуху! Бим-бом-брамсели! Хочу принца!
— А разговаривать ты с ним как будешь?
Русалочка надулась и засопела.
— Придумай что-нибудь. Ты же умная. Самая настоящая ведьма.
Урсула на мгновение задумалась и расплылась в улыбке.
— Есть одно средство. Но будет сложно.
— Я на все готова! Три тысячи морских чертей!
— Тебе придется молчать.
— Чтоб меня на рее повесили!
— Пусть думает, что ты немая.
— Это невозможно!
— Принца хочешь?
— Но, как? Мне же надо с ним общаться, он же не килька какая.
— Письма ему будешь писать. Записочки. Эсэмэски отправлять. В конце концов, поставишь вотсап, будете в нём общаться.
Русалочка покачала головой.
— А если он спросит, что со мной?
Урсула махнула рукой.
— Ответишь, что морская ведьма голоса лишила. Согласна?
Девушка кивнула.
— Замечательно! Пойдем делать тебе ноги.