На арену выбежал орангутан Ганнибал. Подпрыгивая и завывая, он скакал между акробатами и в конце концов утащил перекладину от трапеции. Дети смеялись, а на арене шла погоня. Обезьяна убегала, дразнила акробатов, а те брали её в кольцо, падали, промахиваясь, и громогласно ругались.
— Запиши, — директор подозвал шпрехшталмейстера, — что делается, пусть отрепетируют потом так же. Только выражения пусть получше подберут.
Наумыч, удивлённый таким подходом, достал большую тетрадь и принялся скрипеть карандашом.
Акробаты, так и не поймавшие орангутана, уже раскланивались. Следом вышла дрессировщица Светочка со своими собачками. Тут вмешательства не потребовалось, номер и так прошел отлично. А вот со следующим возникла заминка.
— Я не буду выступать в таких условиях! — вопила носатая ассистентка фокусника. — У меня болит голова на такой жаре. Я совершенно не в настроении сейчас. И где мой коктейль? Почему никто не принес мне коктейль?
Директор медленно подошел к девице и не спеша обошёл её вокруг, разглядывая, как забавную диковинку. А она продолжала вопить и брызгать слюной.
— Вон.
— Что?
— Уволена, — начальник цирка холодно улыбнулся, — помогите девушке вынести вещи за пределы цирка.
Среди артистов раздались ехидные смешки.
— Да как вы смеете!
— Смею, дорогуша. В моем цирке бузить могу только я.
Директор состроил страшную гримасу и гаркнул:
— На выход!
Носатая умчалась, громко цокая каблуками.
— А кого же я буду распиливать?
Растерянный фокусник оглядывался вокруг.
— Мне ведь надо распиливать, это коронный фокус…
Директор, ещё не отошедший от носатой девицы, сурово посмотрел на иллюзиониста.
— Сам себя распилить — слабо?
— Себя? Сам? — фокусник ошалел от такого предложения. — Можно попробовать. Но мне тогда нужны помощники…
Новыми ассистентами стали клоуны. Номер получился отличный: под гиканье фокусника засунули в ящик. Тот кряхтел, пищал тонким голосом и умолял пилить аккуратнее. Тяп-Ляпыч и Рыжий взялись за ручки огромной пилы, вызвав восторженный визг среди зрителей. Орангутан бегал вокруг и то и дело щекотал пятки разрезанного волшебника. Дети ухохатывались, так что одна девочка свалилась со стула, и её пришлось утешать.
Представление шло дальше. Циркачи ухватили идею и сами меняли номера, подглядывая реакцию детей. Директору оставалось только осаживать особо увлёкшихся.
Канатоходца отмыли, расплели косички и обнаружили симпатичную девушку. Переодели в платьице и отправили “воровать” у атлета бутафорскую гирю. Силач Мышкин, смешно топорща усы, сердился, кричал и бросал в идущую по канату Женечку гантели.
Тигры страшно рычали, заставляя визжать ребятню. Слон пил чай с чревовещателем, рассказывая забавные истории. Жонглер крутил в воздухе десяток пылающих колец. Клоуны вытягивали паузы и неудачные сцены. А баба Сеня угощала маленьких зрителей сладкой ватой и тайком показывала директору оттопыренный большой палец.
Представление закончилось. Дети были накормлены и отпущены. Усталые артисты сидели в кружочке, обсуждая получившуюся программу.
— Хорошо, — директор хлопнул ладонью по колену, как председательским молотком, — завтра утром ещё раз прогнать, для закрепления. И опробуем на живых людях.
— Нормально же получилось, зачем ещё раз гонять? — пытались возражать акробаты, но стихли под яростным взглядом Наумыча.
— А теперь ужин и спать. И никаких ночных посиделок, завтра всем надо быть в форме.
Вся цирковая братия вздохнула и разошлась. А директор заперся у Бабы Сени, просидев над документами до самого утра.
Репетиция провалилась. Номера разваливались, теряя задор. Шутки, еще вчера казавшиеся смешными, не вызывали даже улыбки. Тигры отказывались рычать, а силач Мышкин уронил гирю себе на ногу.
— В крайнем случае, — выразил общее мнение Наумыч, — нас можно показывать на поминках. Будет вызывать слёзы и печаль.
Директор, всё утро общавшийся по телефону с начальством, был мрачен. Молча дождался окончания репетиции, встал и поднял руку, призывая к молчанию.
— Я разговаривал с руководством “Хорнс энд Легс”. Они нам дают один шанс. Если на этой неделе мы не выйдем на самоокупаемость, цирк будет распущен и продан с молотка.
Циркачи встретили новость гробовой тишиной.
— Всё, допрыгались, — чревовещатель Аполлинарий печально шмыгнул носом и добавил голосом своего альтер эго, — пакуйте чемоданы, артисты.
— И шар мой тоже? — жалобно пискнула Люся.
— Отставить панику!
Директор громко хлопнул в ладоши.
— Собрались, настроились, вышли и провели представление на пять с плюсом. Думайте только о своих номерах. Вперед!
Боясь сглазить, директор не смотрел представление. Спрятался в вагончике Тяп-Ляпыча, лежал на жёстком топчане, пялился в потолок и думал — выгонят его из “Хорнс энд Легс” сразу или упекут в какую-нибудь глушь? Всё глубже погружаясь в мрачные мысли, он не заметил, как заснул. Но и там его преследовал цирк: рушился шатёр шапито; тяжёлые гири норовили упасть на голову; Наумыч, щёлкая кнутом, принуждал пройти по канату; тигры трясли за плечо, требуя прыгнуть в горящее кольцо.
— Просыпайтесь!
Тяп-Ляпыч, в белом гриме похожий на привидение, растолкал директора.
— Пора праздновать! Все уже ждут.
— А? Что? Представление закончилось?
— Уже три часа как. Баба Сеня уже все пальцы стерла: билеты на ближайшие сеансы проданы полностью! Такого аншлага мы никогда не видели. Вставайте, только вас ждут.
За столом под открытым небом собралась вся труппа. Появление директора встретили восторженным ревом. Все хлопали его по плечам, жали руку. Ему досталось и несколько страстных поцелуев, но от кого именно, он в суматохе не заметил.
— Первый тост, — бас Наумыча заглушил остальные голоса, — я хотел бы поднять за нашего, не побоюсь этого слова, гениального руководителя. Ура!
Празднование успеха обрушилось волной на ошалевшего директора и уволокло на хмельное дно.
— Я всё хотела спросить: а как вас зовут? — шепнула на ухо директору акробатка Лерочка.
— Вадим Александрович, — он вдруг отчего-то застеснялся.
— А можно называть Вадик?
Он кивнул и дальнейший вечер слился в цветную круговерть.
Утром, в поисках рассола, Наумыч забрел в слоновник. Перед вольером на табуреточке сидел Тяп-Ляпыч.
— Ты чего тут делаешь?
— Жду, когда проснутся.
Клоун пальцем показал в дальний угол вольера. Там, на охапке сена, спал директор. Слева к нему прижималась Лерочка. А справа, по-хозяйски закинув на шефа ногу, дрыхла Женечка. Даже во сне каждая девушка тянула мужчину в свою сторону.
— Дела, — протянул Наумыч и сел прямо на землю, — пожалуй, я тоже подожду. Не каждый день выпадает шанс увидеть смертельный номер.
Псоглавцы (специально для Лилии Гладышевой)
Аристарх беспомощно хлопал глазами и дергал себя за куцую, но ухоженную, бороду.
— Куда? — переспросил он в третий раз.
— В Рязань.
— А… это где? В Подмосковье?
Начальник, седой мужчина с бритыми висками, закатил глаза.
— Боже мой, Аря, ты географию в школе учил?
Аристарх потупился. Всю сознательную жизнь, за исключением отпусков на Бали, он провел в Москве. И почти не представлял, что творится за МКАДом. Мысль, что придется поехать в дикую Россию, вызывала у него легкие приступы паники.
— В общем, — начальник постучал ручкой о стол, — бери билет, садись на поезд и езжай. За пару дней разберешься с проблемами филиала и можешь возвращаться.
На ватных ногах Аристарх вернулся на рабочее место и обессилено упал в кресло. Страх покинуть цивилизацию и очутиться в диких местах бросал его в холодный пот. На ум лезли сказки, которые рассказывала бабушка: дикие кочевники, медведи, охотящиеся прямо на улице, водка для выведения радиации. А самое страшное — псоглавцы. Он точно помнил — часть городов населяют именно они. Безжалостные, зубами рвущие приезжих. Точно! И Рязань потому так называется, что режут всех без разбора.
Соседи по офису посочувствовали для вида, похлопали по плечу и занялись своими делами. Аристарх остался один на один с билетом на скоростной поезд, псоглавцами, филиалом и потными от страха ладонями.
За окном вагона уже летели мимо березы, а несчастный Аря всё не мог согласиться с несправедливой действительностью. Он совершил подвиг — прочитал десяток статей в википедии и точно удостоверился в существовании псоглавцев. Откуда они взялись, никто не знал, но было известно, что за границей Московской области живут только они. Редко встречающиеся люди, видимо, оставленные в живых ради смеха и глумления, рассказывали леденящие душу подробности. Нельзя пристально смотреть на псоглавцев, нельзя расспрашивать, нельзя есть вместе с ними. Хочешь остаться в живых — приехал, быстро сделал дело, причем только на отлично, и быстро уехал. Шаг влево, шаг вправо: сожрут живьем.
На вокзале его встречали. Вертлявый юноша в джинсах и футболке мог сойти за обычного москвича, если бы не доберманья голова вместо человеческой. Голос у него был тонкий и лающий.
— Как хорошо, что вы быстро приехали. Этот Кси-пять-тысяч нам уже всю кровь испортил. Надеюсь, поездка прошла спокойно?
Аристарх натужно кивнул и позволил отвести себя вместе с чемоданом в гостиницу.
— Отдохнете с дороги?
— Нет, нет! Лучше сразу в офис. Зачем тянуть?
Город за окнами машины казался пряничным. Чистые улицы, забавная архитектура, море зелени. Никакого сравнения с родными каменными джунглями. Если бы тут не было псоглавцев. С водительского места на Аристарха щерилась жуткая зубастая пасть.
Филиал оказался особнячком с колоннами. По коридорам ходили псоглавицы с симпатичными фигурами, но жуткими волосатыми харями. Директор филиала оказался солидным господином с кудлатой башкой волкодава.
— Мы вас уже заждались, — рыкнул он, роняя слюну из пасти, — надеюсь, ремонт нашего агрегата не затянется.