А-а-а, мишленовские звезды! Я почти месяц к кухонным приборам не касалась! Неужели мне аж так повезло?!
Плетельщица опустила взгляд на вязание в своих руках, и мне даже на миг показалось: меня сейчас просто проигнорируют. Но нет, тихий ответ все же прозвучал:
— Я не люблю туда ходить. Да и остальные не могут нормально есть, если там появляемся мы. Потому у нас в комнатах всегда вместо гардеробной — кухня. Еще вопросы? — Она подняла на меня свои холодные глаза.
— Только один! — Я ничего не могла с собой поделать — губы сами разъехались в идиотской улыбке, мне хотелось петь и танцевать. — Можно теперь готовить на нас обеих буду я?
Красиво очерченные брови соседки моментально взлетели, и она неверяще переспросила:
— Ты хочешь готовить, причем не только себе, но и мне тоже?
— И возможно, еще брату, — уточнила я, спохватившись. — Он тоже на третьем курсе учится.
Лилея отложила вязание в сторону и, поднявшись с кровати, задрала голову, чтобы видеть мое лицо:
— Я — плетельщица.
— И что? — недоуменно спросила я.
— Тебя это не пугает?
— А должно?
Она не ответила, лишь слегка поджала губы.
— Ты странная, — вдруг вынесла она вердикт.
Так, кажется, я чего-то об этих плетельщицах не знаю. Потому что… бояться такой милой девочки всесильным магам не положено. А значит… есть что-то в этих плетельщицах, чего остальные не понимают.
— Я переселенка, — просто сказала я. — В этом мире около месяца.
— А-аа.
Мне показалось, это прозвучало облегченно. Словно человек, который не знает, кто она такая, в картину ее мира вписывается. А тот, кто просто не боится, — нет.
— Плетельщицы — посвященные Богине. — Соседка повернула голову налево и коснулась тонкими пальцами мочки уха, в которой красовался полумесяц. — Нам не дана стихийная магия, но мы наделены другим даром. Смотри.
Лилея вдруг аккуратно положила вязание на стол, а затем будничным жестом вытащила из волос золотистый крючок. Затем закатала рукав простого коричневого платья, довольно-таки консервативного покоя, и продемонстрировала мне запястье с браслетом из переплетенных золотистых и серебристых нитей. Спокойно дернула за одну нить, и я с возросшим любопытством увидела, как та поддалась. Соседка перехватила крючок поудобнее и… начала вязать с такой скоростью, что у меня глаза заболели. Не прошло и пяти минут, как у нее в руках красовался золотистый квадратик с замысловатым узором.
— А теперь делаем так… — Лилея небрежно бросила квадратик на вязание на столе и сказала два слова на странном гортанном языке.
И…
Не было ни вспышки, ни звука — ни-че-го. Только что на столе лежало незаконченное полотнище, а теперь на нем пусто. Повторяю — пусто. Все просто исчезло.
— Вот так, — спокойно произнесла соседка, возвращая крючок на место. — Таким образом, при достаточном времени и желании я могу заставить исчезнуть что угодно. Кого угодно. Даже следов не найдут. И это — только часть того, что я могу.
Не знаю, чего она от меня ожидала… Но явно не того, что я выдала.
— Класс! — выдохнула я восхищенно. — Вот это я понимаю, настоящее колдунство! А не всякие набившие оскомину фаерболы! Черт, даже жаль, что я с крючком никогда не дружила…
— Ты вообще нормальная? — почему-то недовольно спросила Лилея. — Мне подвластна сила, природу которой ты не понимаешь и никогда не поймешь! И если ты мне перейдешь дорогу, я ведь могу ею и воспользоваться!
По идее, в этом месте я должна была испугаться. Но я всегда была слишком логичной и рациональной, потому усмехнулась:
— Можешь. А станешь?
— Что? — растерялась она.
— Не думаю, что Богиня стала бы осенять милостью кого попало, — рассудительно сказала я. — Плюс, подозреваю, внутри вашей маленькой касты столько правил и ограничений, что ты опасаешься применить свою смертоносную силу больше, чем тебя боятся окружающие. Я права?
— Ты точно странная, — вместо ответа пробормотала она.
— А теперь вернемся к нашим баранам, — дружелюбно улыбнулась я и протянула руку. — Я — Мирослава, друзья зовут меня Мира. Нам с тобой минимум год жить в одной комнате, так что надеюсь, мы найдем общий язык. Силы твоей я не боюсь, сама ты мне кажешься интересной. Плюс я умею хорошо готовить и делаю это с удовольствием.
На мою руку Лилея посмотрела с таким изумлением, словно я ей миллион золотых предлагаю.
— Ты… всерьез хочешь со мной подружиться? — недоверчиво спросила она.
— Ну да. А что такого? Разве это не нормально, быть в хороших отношениях с соседкой?
Лилея резко вскинула голову, и мне показалось, что в ее глазах я вижу надежду. Но это было что-то мимолетное, потому что через миг на меня опять взирал голубой лед.
— Прости, я не думаю, что это возможно, — качнула головой она и, опять сев на кровать, стянула с полки книгу и углубилась в чтение.
Или сделала вид, что углубилась. Но на мои попытки втянуть ее в разговор больше не реагировала никак, словно меня в комнате и не было вообще.
Но было поздно. Эта обманчиво хрупкая девчонка мне понравилась. Плюс что-то мне подсказывало, не так уж она довольна своей участью одиночки. Подозреваю, что просто боится кому-то открыться. Ничего-ничего, я ее из ракушки выковыряю! А то взяли моду, что она, что Чарли. Студенчество! Лучшая пора в жизни! Еще и общага! Да вы что!
В общем, настроение мое зашкаливало в сторону «Как прекрасен этот мир!».
Так что я решила временно оставить Лилею в покое, пусть свыкается с моим присутствием, и обрадовать братика. Надеюсь, до меня его не обрадовали…
— Что, соскучилась? — весело спросил Чарли, приняв вызов. — Я постараюсь завтра после обеда прийти, если работой не загрузят.
Так, кажется, братишка не в курсе. Это отлично! Есть простор для маневра.
— А я хочу видеть тебя сегодня, — решила я напустить туману. — Прямо сейчас!
— Ого, что, все ТАК плохо? — растерялся он. — Сейчас вряд ли получится… В десять закрываются ворота, я просто не успею в Академию вернуться.
— Жаль, жаль, — с притворной печалью протянула я, а затем спросила: — А на женскую половину, в комнату номер тридцать восемь, ты прийти можешь?
Чарльз озадаченно затих, а через несколько секунд осторожноспросил:
— А зачем?
— Ну, я в ней теперь живу, — скромно сообщила я.
— КАК?!
— Эй, не ори! — Я помотала головой. — Оглохну — будешь сам виноват!
— Я сейчас буду!
Связь оборвалась, и я, сев на свою кровать, довольно захихикала. Соседка взглянула на меня поверх книги и неодобрительно покачала головой. А затем торопливо закрылась томом.
Я хихикнула еще более довольно.
Поздно, дорогая! Я все, что надо, уже поняла. И хочется, и колется, да? Боишься разочароваться и опять остаться одной? Ничего, мы это вылечим.
Кажется, не прошло и пяти минут, как в дверь требовательно постучали.
— Лилея, ты не против, если брат войдет? — на всякий случай спросила я.
Она моментально посмотрела на меня, чем еще раз доказала, что не так уж безразлична, как хочет показаться:
— Он сам не захочет здесь быть.
— Посмотрим, — коварно улыбнулась я и пошла отпирать.
Оглядев взъерошенного, запыхавшегося Чарли в полурасстегнутом кителе, я не удержалась и рассмеялась.
— Зараза ты, Мира, — выдохнул он, опершись рукой на косяк. — Не стыдно над старшим братом так издеваться?
— Не-а. — Я поддалась порыву и, поднявшись на носочки, звонко чмокнула его в щеку. — Чарли, я так счастлива!
Две девчонки, которые как раз проходили мимо, даже на миг замерли, а затем принялись шушукаться.
— Да уж вижу я, — хмыкнул братец и спросил: — Войти-то можно?
— Нужно. — Я посторонилась. — Но предупреждаю: у меня в соседках плетельщица. Мне по барабану, но их вроде как здесь опасаются.
— Поправка — с ними стараются не связываться, — спокойно уточнил Чарли. — Но, справедливости ради, они и сами не очень-то на контакт идут.
Лилея по-прежнему делала вид, что сильно увлечена чтением. Но мой братец не мог просто так пройти мимо. Джентльмен как-никак!
Он остановился прямо напротив ее кровати и учтиво поклонился:
— Здравствуйте, амера.[5] Я Чарльз, брат Мирославы.
И соседке ничего не оставалось, как выглянуть и нехотя ответить:
— Меня зовут Лилея. Не обращайте на меня внимания.
И торопливо скрылась за книгой. Чарли замер, качнулся с носка на пятки, а затем вдруг хмыкнул. И, прежде чем я успела спросить, с чем связана такая реакция, братец уже повернулся ко мне:
— Куда я могу сесть?
— Давай на кровать.
В общем, мы уселись, а потом я шустро пересказала Чарли ситуацию, временами подмечая, что Лилея тоже прислушивается. Нет, определенно одиночество для нее вынужденный выбор, а не осознанный и обдуманный. Будем разбираться!
— Я рад, что так вышло, — широко улыбнулся он, когда я закончила. — Мы рядом, вне досягаемости матери. У меня будет законный повод дома почти не показываться. Должен же я за младшей сестренкой приглядывать? — и подмигнул.
— Конечно-конечно! — с энтузиазмом воскликнула я. — А то еще натворю делов, опозорю доброе имя семьи Ашай.
Мы понимающе переглянулись и рассмеялись.
— И вообще, теперь я могу потребовать у Джэйда, чтобы он прекратил…
— А что вы уже успели не поделить? — нахмурилась я.
— Вообще, это ты виновата, — он хмыкнул. — Кто на приеме дал ему официальное разрешение меня изводить?
Ааа, он в этом смысле!
— Если изводить — это не давать засохнуть над учебниками, я поддерживаю всеми конечностями.
— Злая ты, — со вздохом произнес брат. — Эти двое… — его передернуло. — Приходят ко мне каждый день. Причем я затрудняюсь сказать, кто меня нервирует больше: Джэйд, прямо заявивший, что ты ему нравишься, а просьбу заинтересовавшей его девушки он выполнит со всем рвением, или Скай… который просто приходит в мою комнату, садится в кресло, словно оно его собственное, и молча читает весь вечер. Я уже забыл, что такое быть в одиночестве!