71.
Сердце, обвитое Змеем
Весь рассмотренный комплекс значений числа 65 находит непосредственное отражение в основном символе данной книги. «Сердце, обвитое Змеем» — символ единения Адепта и его Священного Ангела-Хранителя, допускающий множество интерпретаций на разных уровнях. Он проходит рефреном через всю «Книгу 6j», начиная с самого ее названия, и при каждом новом упоминании приобретает новые оттенки смысла.
Сам этот образ восходит к одной из строк «Предварительного призывания “Гоэтии”», или «Ритуала Нерожденного»: «Сердце, обвитое Змеем, — имя мое!» (напомним, что именно «Ритуал Нерожденного» Кроули использовал для достижения Познания и Собеседования с Ангелом). На первый взгляд, Сердце здесь символизирует Соискателя как пассивную, воспринимающую сторону в процессе Посвящения. Как таковое оно родственно ряду других символов женского начала — Иони, Яйцу, Лотосу (см. стих 1:1), Розе в символе Розы и Креста и т.д. Змей же представляет Ангела-Хранителя как активное начало, трансформирующее личность Адепта, и подобен таким символам мужского начала, как Лингам, Семя, Крест в символе Розы и Креста и т.д. В «Книге Закона» Змей выступает олицетворением Хадита, как, например, в 11:22: «Я Змей, что дарует Знание, Восторг и сияние блаженства и распаляет хмелем сердца людей».
Однако выше было сказано о сущностной двузначности этого символа. И Хадит, и Змей ассоциируются с кундалини, и эта связь, в свою очередь, указывает на возможный взаимообмен смыслами между образами Сердца и Змея. Кундалини — энергия, по природе своей «женская», и ее восхождение по «Срединному столпу» в теле Адепта метафорически изображается в виде Змеи как женской силы, обвивающей Лингам — средоточие мужской силы (ср. «Книгу Закона», И:2б, где от имени Хадита утверждается: «Когда поднимаю я голову, я и моя Нут — одно»). А в «Liber Samekh» — книге, посвященной истолкованию «Ритуала
Нерожденного», — Кроули трактует «Сердце, обвитое Змеем* как «личность (Хадита), оку танную Драконом (Нут) и в результате проявляющуюся как Солнце (Ра-Хор-Хут)». Нс случайно в самом первом стихе «Liber LXV» заходит речь о «тайной, невидимой сути» Адепта — то есть о Хадите-Змее как сокровенном ядре Микрокосма; Ангел же далее в определенном смысле отождествляется с Нут (как, например, в стихе 1:28: «Двенадцать звезд украшают главу Мою; бела Моя плоть, как звездное млеко; сияет она синевою бездны незримых звезд»).
Сообразно этому, Сердце вболее глубоком своем значении может пониматься как полностью развитый Микрокосм (Тиферет-Солнце, в недрах которого пылает «тайное пламя» Хадита), сочетающий в себе мужское и женское начала в совершенном равновесии. Змей, в свою очередь, олицетворяет Макрокосм в целом — как Нут, «объемлющая всё и вся в Небесах»' («Книга Закона», L27), каббалистический Змей Мудрости, обвивающий своим телом все сефирот Древа, или «Бесконечный Круг Изумрудный, объемлющий всю Вселенную»72.
Отличительные черты обоих явлений — вссохватность, единение противоположностей в гармонии (Красоте-Тиферет) и пансексуальность как один из аспектов сложной динамики их взаимодействия, которая определяется постоянной трансформацией и взаимоперетеканием смыслов между слагаемыми этого единого символа. Микрокосм-Сердце-Тиферет связан с Макрокосом-Змеем-Вссленной всеми мыслимыми отношениями (путями Древа).
Для сравнения предлагаем читателю обратиться к «Liber CLXXV», где в §6 перечисляются разновидности отношений Философа (посвященного предыдущей ступени) с избранным божеством: отношения слуги и господина, вассала и сеньора, ребенка и родителя, жреца и бога, брата и брата, ДрУ" га и друта и, наконец, влюбленного и возлюбленной. Практика служения избранному божеству слу'жит подготовкой к достижению Познания и Собеседования со Священным Ангелом* Хранителем, отношения с которым включают все эти компонен* ты и, быть может, не исчерпываются даже ими.
Однако главное место в этих отношениях «Liber LXV» все же отводит теме взаимной любви, связывающей Адепта и Ангела
и служащей наиболее точной метафорой духовного единения между ними. Этим объясняется использование образного ряда, характерного для суфийского мистицизма (например, в стихах 111:8-41 да и на протяжении всей книги), — символики, которая основывается «на восторженном признании Бога внутри нас, на присутствии обитающего в нас Духа», и в которой
...«объятие» означает восторг сознательного единения с божеством: «бракосочетание» — начало познавания; «вино» — мистические учения суфиев; «лоза» и «виноград» —источник вина, то есть сам «суфизм». «Таверна» — это храм, или тайное «место обучения» суфиев; «возлюбленный» — символ, означающий Всеблагого Бога; «любовником» называется суфий, созерцающий Возлюбленного73.
Разумеется, в тексте «Liber LXV» эти и подобные им символы многозначны и предполагают истолкование в контексте различных традиций (и, прежде всего, в соотнесении с другими трудами Кроули). И все же на одном из уровней параллели между некоторыми аспектами Телсмы и суфизмом, несомненно присутствуют, что подтверждается не только сходством образных рядов, но и известной парадоксальностью обеих систем с точки зрения «обыденного» сознания, и характерным акцентом на глубоко личных — вплоть до полного взаимоотождествления — отношениях между человеческим и божественными началами.
Отчетливая пархтлель прослеживается также между отношениями Адепта и Ангела в «Liber LXV», с одной стороны, и методами бхакти-йоги — с другой. Последняя, как и практика, рекомендованная в «Liber CLXXV», включает в себя несколько вариантов отношений между бхактом и его Божеством, представляющих собой различные формы любви: любовь преданного слуги к господину, любовь ребенка к матери или отцу, любовь родителя к Божественному младенцу, любовь жены к мужу или влюбленного — к возлюбленной. Высшей из них и включающей н себя все остальные признается практика мадхура-бхавы — эмоционального умонастроения, основанного на отношении к Божеству как к Возлюбленному.
Аналогичным образом и в «Книге Сердца, обвитого Змеем», отношения между Адептом к Ангелом, скрепленные
безграничной влюбленностью, включают в себя и псе прочие от-тонки и вариации любовных чувств. «В конечном счете, — Пи, шет Кроули, — даже наслажденье и боль должны слиться и отождествиться друг с другом в собственной Хнмическои Свадьбе Ибо в высшем Таинстве должно найтись место всем без исключения элементам чувственного восприятия. Упустить из виду хоть один из них — значит, оставить его несовершенным и, соответственно, “злым”; это значит — не допустить одного из гостей на Брачный Пир; это значит — ограничить Вселенную в данном конкретном направлении»’.
Образы Химической Свадьбы и Брачного Пира, использованные в этом комментарии, отсылают к важнейшему пласту розенкрейцерской и алхимической символики1, сосредоточенной вокруг идеи заключительной операции Великого Делания — соединения закрепленной (т.е. представляющей здесь женское начало) Ртути-Меркурия с Серой (мужским началом) и последующего их созревания, в результате которого рождается Философский Камень, или Эликсир.
Данная операция проводится в так называемом «философском яйцо (стеклянной колбе особой формы с длинным горлом). Аллегорическое изображение этого сосуда — в виде крылатого яйца, обвитого змеем, — известно также под названием «Орфическое яйцо», которое олицетворяет также весь процесс Великого Делания в целом и в смысловом отношении является родственным основному символу «Liber LXV» — «Сердцу, обвитому Змеем».
На физическом плане «Орфическое яйцо» представлено соединением сперматозоида («змей») и яйцеклетки («яйцо»), а в более общем виде описывается как итог Бракосочетания мужского и женского начал в Природе: «Это яйцо символизирует сущность всей жизни, подпадающей под формулу мужского и женского»1.
Орфическое яйцо <...> тождественно Вселенной; многоцветная змея, обвивающая это яйцо, символизирует радужное сияние Меркурия. Последний же — не только творящая сила,
но и текучая сущность Света, в которой заключена жизнь всей Вселенной'.
Обращает на себя внимание, что и в этом символе каждым компонент на определенном этапе также оказывается носителем как мужского, так и женского начал:
<...> это яйцо предстапляет собой полный символ равнове-смя — необходимого условия для начала Великого Делания*.
Итак, центральный символ «Liber LXV» тесно связан с идеей Великого Делания, которое Кроули определяет в самом общем виде как «соединение противоположностей <...> души — с Богом, микрокосма — с макрокосмом, женского — с мужским, “я” — с “не-я”»5. Однако на этом путь не заканчивается:
Ни на единое мгновение не следует забывать, что средоточие и суть всей работы Мага — достижение Познания и Собеседования со Священным Ангелом-Хранитслсм. Достигнув этой цели, он должен полностью ввериться водительству своего Ангела, полагаться на которого можно всецело и постоянно и который неизбежно приведет Мага на следующую великую ступень — к переходу через Бездну и достижению степени Мастера Храма74757677.
...Поход за Святым Граалем, Поиск Камня Философов — каким бы именем мы ни предпочли называть Великое Делание, — <...> бесконечен. Успех лишь открывает новые пути, сулящие новые великолепные возможности. О да, воистину и аминь! этой задаче нет конца, и нет пределов радостям, с ней сопряженным; ибо что такое вся Вселенная и всё сущее в ней, как не безграничное игралище для Венценосного и Победоносного Ребенка, для этого ненасытного, невинного, вечно ликующего Наследника Пространства и Вечности, имя которому — ЧЕЛОВЕК?’