Сарра была возбуждена и весела. Снимая с мужа сапоги и подвигая кадушку с холодной водой для омовения усталых ног, она рассказывала, что прибыл посыльный от их племянника Лота.
– Так он жив?! – изумился Авраам. – От него же лет десять ни слуху ни духу.
– Жив! Жив! – отвечала Сарра. – Спрашивает, можно ли ему навестить нас. Я тебя дожидаться не стала, отправила сейчас же сообщить, что мы ждем. У него теперь две жены и от каждой по дочке. И слуг с ними будет человек десять.
– Уж слишком он деликатничает, – засмеялся Авраам. – Что же мы, не прокормим пять-шесть его верблюдов и десяток мулов? Как же я рад, что он нашелся, стервец! Столько лет упрекаю себя, что велел ему гнать стада отдельно от наших.
– Ты был великолепен, – сказала Сарра. – «Если ты со своими идешь направо, то мы – налево. А если ты – налево, то мы – направо!»
– Ну ты же помнишь, – смутился Авраам, – вечные ссоры пастухов, вечно очереди на водопой, теснота и толкучка. Я не думал, что мы потеряем его на многие годы. Ведь я любил его как младшего брата. Он славный. Я вспоминаю его чуть не каждый день…
Встреча была радостной. Обняв племянника и всплакнув в его седеющую бороду, Сарра передала Лота мужу, а сама обратилась к Лотовым женам. Молодым женщинам, застенчивым и неловким простушкам, хозяйка подарила по сердоликовому ожерелью, отчего те страшно обрадовались, смутились и окончательно утратили дар речи. Сарра еще разок расцеловала обеих и обратилась к детям. Для Лотовых дочерей у нее были приготовлены две глиняные куколки, искусно разрисованные и одетые в цветные хитоны, перепоясанные тонюсенькими кожаными ремешками. Малышки были совершенно очарованы и вели себя точно так же, как и их матери, не умея вежливо поблагодарить.
За пиршеством рассказывали смешные истории из детства, хохотали, Сарра показывала, как ее мать, нетерпеливо встряхивая серьгами, почтительно беседовала со свекровью, пряча колючки колкостей в округлые вежливые фразы, и старуха только назавтра с помощью служанок понимала, что на самом деле сказала младшая жена старшего сына.
Когда все насытились и притихли, Авраам наконец попросил племянника:
– Расскажи, что случилось с твоей первой женой, с Зелпой.
– Она погибла, – ответил Лот, – когда мы бежали из Содома.
– Как жалко, – вздохнула Сарра, – мы оба очень любили ее. Помнишь? Мы ведь были на вашей свадьбе… А ваши дочери? Они спаслись?
– Они живы, вышли замуж…
– И кто твои зятья? – полюбопытствовал Авраам.
– Они обе вышли за одного человека.
– Счастливые! – сказала Сарра. – Им не пришлось разлучаться. А ведь твои жены тоже сестры, правда?
Молодые женщины по-прежнему молчали, а Лот только молча кивнул.
Неделю продолжались пиры, по вечерам домашние женщины и даже сама хозяйка плясали у костра под бубны, развлекая гостей. Авраам с Лотом говорили о хозяйственных делах. Один раз отправились охотиться на льва, но не нашли его. Наконец после долгого прощания и новых подарков гости отбыли.
Авраам зашел в шатер, снял верхние одежды и улегся на шкуры рядом с женой. Они еще немного поговорили:
– Ты заметила, как Лотовы жены и их девочки поразительно похожи на Зелпу? – спросил он.
– Очень похожи. Верно, специально искал такую же – он ведь ее так любил, – пробормотала, засыпая, Сарра.
– Куда им до Зелпы, – сказал Авраам. – Та была настоящая красавица. Не такая, как ты, конечно, а все же…
Свидетель
Наступил вечер. Женщина приняла у служанки миску густого чечевичного супа с ягнятиной, лепешку, кувшинчик с вином и плошку изюма, разложила все на чистом полотне и достала из сундука ложку слоновой кости и серебряный кубок. Мальчик потянулся было к изюму, но мать велела сначала поесть супу, и он сел на пол возле нее и послушно открывал рот навстречу вкусному вареву. Она кормила его и, пока он жевал, ела сама. Когда он насытился, она отерла ему рот своей узкой смуглой ладонью, позволила взять горсть сушеных виноградин и велела идти спать. Он охотно улегся в углу шатра на мягкой овечьей шкуре и, уже засыпая, почувствовал, что мать развязывает ремешки его сандалий и укрывает его своим стареньким головным покрывалом.
Потом она доедала мясо, макая в миску лепешку и запивая вином. Весь день Сарра провела в угрюмом молчании, но теперь, поев горячего и выпив хорошего вина, немного приободрилась и вышла из шатра, прихватив посуду, чтобы взглянуть, закончили ли доить скотину и правильно ли распределяют сычуг по котлам со свеженадоенным молоком. Однако у шатра стоял муж. Он пришел к ней, хотя и не ждала она его этой ночью, и стоял в задумчивости у всех на виду. Ах, негоже показывать мужчинам, что их господин не решается войти к жене. Небось пойдут теперь шепотки и пересмешки… Сарра сунула посуду в руки служанке, открыла полог и, поклонившись, впустила супруга.
– Как здоровье моего бесценного сокровища, матери моего сына? – церемонно спросил Авраам.
– Благодарю за попечение, – ответили Сарра, опустив глаза. – Я здорова.
– А мой сын не жалуется ли на какое-нибудь недомогание? – продолжал Авраам.
– Жалуется, – в тон ему отвечала Сарра. – Твой сын разбил колено, потому что его толкнул сын моей рабыни Агари. И этот мальчишка убежал, не получив ни наказания, ни прощения.
– Ну, великое дело – мальчики подрались. Негоже хозяйскому сыну чураться детских игр, а мальчики только так и играют, – улыбнулся Авраам. – Подойди ко мне, голубица моя. Я скучаю по твоей красоте.
– Да? – спросила Сарра. – То-то же ты четыре ночи провел у Агари. Оттого и сын ее вообразил, что он ровня моему. А теперь у нее обыкновенное женское, и ты явился ко мне?
– Не сердись, царица моя, мужчине нужны многие женщины. Но никто не сравнивает отшлифованный опал с дорожным камешком. Ты красивее всех, каких я видел в жизни. А та просто наложница…
– Я знаю, что красива, – ответила женщина. – И знаю, что тебе не дорога. Иначе ты не отдал бы меня фараону, сказав, что я твоя сестра.
– Опять фараон! Снова и снова фараон! До каких пор ты будешь это вспоминать?! Годы прошли. Я не мог поступить иначе – меня бы убили, а ты все равно досталась бы царю. Разве я не объяснял тебе? Разве не говорил, что люблю тебя, разве не забрал тебя обратно, исхитрившись и умолив Господа моего? – Авраам с каждым вопросом возвышал голос и теперь уже кричал и стучал посохом в плотно утрамбованный пол шатра: – Или я не дарил тебе драгоценности? Или твоя белая верблюдица не лучшая от Харрана до Гизы? Или твой шатер не украшен шелками, будто о тебе заботится фараон? И не забывай: мальчишка Агари тоже мой сын.
– Он? – холодно спросила Сарра. – Разумеется, он твой. А про Исаака сказать не могу. Фараон был мужчина хоть куда. Исаак родился меньше чем через год. Я счету не обучена, а ты был слишком доволен, что нас отпустили, дни считать не стал.
Авраам молча смотрел на жену. Потом положил посох и неторопливо прошелся по просторному жилищу Сарры. Опустился на колени возле спящего Исаака («Смотри, даже не проснулся!»), погладил по волосам, поцеловал смуглый лоб. Встал, подошел к жене, усадил ее легким принуждением на подушку и уселся на другую сам:
– Пусть это не тревожит тебя, лилия моей души! Меня самого томил и изнурял этот вопрос. Господь обещал произвести от нас с тобой целый народ. Могучий и многочисленный. А у тебя других детей нет. И дней я не считал, ты права… Я лишился покоя и все думал об одном – как призвать свидетеля… В прошлом году я взял твоего сына Исаака, посадил его на осла, нагрузил другого осла хворостом и погнал их к жертвеннику в горах. Нож я наточил так, чтобы наш ягненок не успел почувствовать боли. «Если это чужая кровь, – думал я, – принесу его в жертву Господу моему, чтобы он даровал тебе других детей. Если же он отец целого народа, Бог не допустит его смерти». Как видишь, мы вернулись домой с миром. Мой свидетель не лжет. Поди ко мне, возлюбленная моя. Я хочу тебя, ибо ты прекрасна, добра и умна. Ну не молчи, скажи, любишь ли ты меня, твоего мужа, господина, заступника перед Господом и отца твоего сына? Как ты дрожишь… Боишься меня? Руки твои холодны, как вода в горном ручье. Я согрею тебя, защищу и охраню, как делал всегда. Вот так… вот так… может быть, Господь даст нам и других детей. Не плачь! Я прикажу Агари, чтобы получше смотрела за своим мальчишкой…
Похороны
А Авраама была еще прямая спина и стремительная «У походка, но старость уже наложила на них с Саррой тяжелую лапу. Своих внуков у них было только двое – тут и запоминать нечего. А вот имена внуков их брата Нахора они путали и забывали. У Сарры побаливали спина и колени. Вставать с постели на полу стало неудобно – без помощи, пожалуй, и не встанешь… Жизнь в шатрах сделалась неприятной. Они оба часто и с удовольствием вспоминали дом своего отца Фарры и соседний дом на той же мощеной улице, в котором родилась Сарра. Городская жизнь полна множества удобств. Ни дождь, ни ветер не беспокоят хозяев богатого дома, возведенного из камня и крытого черепицей. Они сидят на стульях, обитых мягкой кожей, у очага и на ночь укладываются в высокие, прочные и удобные кровати, застланные ткаными покрывалами.
Когда Фарра проклял Ур и увел семью из города, они все собирались прожить жизнь независимо от других народов могучим племенем кочевников. А теперь обоим хотелось, чтобы надежные стены отделяли их от сырого ветра или нестерпимого жара, приходящего из пустыни. Чтобы не надо было каждые полгода залезать в верблюжье седло и трястись дни напролет, ночуя на временных стоянках, до нового лагеря, где слуги разобьют большой и дорогой шатер, в котором все равно не будет гладкого пола и все равно нельзя добиться той чистоты, какую Сарра помнила в доме своего детства.
И Авраам, больше жалея жену, чем заботясь о себе, купил в хеттском городе Кирьят-Арба надежный дом с красивой резной дверью и специальным помещением, где были колодец и очаг, так что для купания можно было нагреть много воды и зимой лежать в теплой ванне. Служанка вычерпывала остывшую воду и подливала горячую, и в этой неге проходили ломота в суставах и судороги в икрах. Сарра была своим новым жильем очень довольна. А Авраам продолжал заниматься делами. Ночевал в доме, только когда возвращался из своих поездок – процветание племени нельзя доверить посторонним людям. Торговые сделки не совершают под крышей. Политикой не занимаются за закрытыми дверями.