римаса боли, но Верховная ни разу не запнулась.
Внезапно пламя заклокотало и погасло, песнь ведьм оборвалась, а Табиршасс рухнула на колени. Ее левая рука обгорела до кости, на лбу выступила испарина, но она не остановилась. Ритуал еще не был закончен. Верховная зачерпнула золу и потянулась к лицу Эмбер, с готовностью опустившейся на землю. Странно, но зола не обжигала. Сначала Табиршасс начертила руну на левой щеке девушки, потом на правой, на лбу и на подбородке. Наконец Верховная коснулась метки и прошептала слова заклинания. Последнее, что запомнила девушка перед тем, как погрузиться во тьму, была золотая нить, протянувшаяся от ее метки к Табиршасс.
Проснувшись, Эмбер обнаружила, что лежит в своем шатре на мягкой постели. Рядом хлопотала Мирра – ведьма из ковена целителей. Шатер пропах розмарином, лавандой и жасмином. Все тело ломило, а попытка сесть не увенчалась успехом.
– Тебе нужен покой. Покой и укрепляющая настойка.
Эмбер хотела протянуть руку к пузырьку, что держала Мирра, но тело отказывалось ей подчиняться. Заметив ее напрасные попытки, целительница ловко просунула под голову девушки руку и напоила ее, словно та снова была ребенком.
Настойка вскоре подействовала, и Эмбер даже нашла в себе силы слегка повернуть голову и взглянуть на свое обнаженное предплечье. Метки не было. На месте черной татуировки красовался успевший зарубцеваться шрам. Выглядел он так, будто ему уже несколько лет, а то и больше. В душе разлилась тревога. Ничто не уходит бесследно. Эмбер знала это слишком хорошо.
– Что с меткой? – спросила ведьма и не узнала собственный голос. Грубый и хриплый, он походил на карканье вороны.
– Верховная сама обо всем тебе расскажет. Мне известно не больше твоего.
– Как ее рука?
Лицо Мирры помрачнело.
– Руку было уже не спасти. Я смогла лишь унять боль и позаботиться о том, чтобы то, что от нее осталось, поскорее зажило.
Последние слова доносились до Эмбер уже откуда-то издалека. Она медленно погружалась в сон. Очевидно, отвар обладал не только укрепляющим, но и снотворным эффектом.
Эмбер сидела на утесе, уставившись в ночное небо, усыпанное звездами. Физически она уже восстановилась, но душа ее все еще рвалась на части, отказываясь принять суровую действительность.
Она пришла сюда, потому что нужна ковену. Нужна Пустоши. А значит, должна успокоиться. Когда ее разум блуждает, она бесполезна. Тренировки не помогали. Оставалась медитация, но и она пока не приносила результатов.
Все попытки ведьмы вдохнуть поглубже и сосредоточиться на текущем моменте заканчивались примерно одинаково: ругательствами, достойными портовой девки, и ударом кулака о россыпь острых камней на утесе. Верховная умрет, когда истечет цикл убывающей луны. Умрет из-за Эмбер. Очередной удар о камни. Пронзительная боль. Бесполезно: злость на себя, на собственное бессилие и не думала уходить.
Разговор с Табиршасс дался ей тяжело. Эмбер заявила, что никогда не пошла бы на этот ритуал, если бы знала цену заранее. Платой оказалась жизнь. Метка не исчезла, а перешла к Верховной, которая сказала девушке, что Ярштай в любом случае не оставила бы ее в живых. Тогда пусть выживет хотя бы Эмбер. «Жизнь претендентки важнее, чем жизнь престарелой ведьмы. Да и умирать лучше на своих условиях. Что может быть достойнее, чем смерть в бою?» – вот слова Табиршасс.
Эмбер была не согласна с ней. Она вообще не видела в смерти ничего достойного. Смерть – это просто смерть. Неважно, как именно умирать, результат все равно всегда один: боль, утрата, страдания. Пожалуй, в этом вопросе она никогда не соглашалась с Верховной и другими ведьмами и ведьмаками. Они рассматривали кончину как нечто высшее, естественное, созвучное природе. Тогда как Эмбер видела в ней лишь конец и гниение плоти. Табиршасс же неоднократно повторяла, что смерть – лишь часть пути, и с присущими ей спокойствием и невозмутимостью готовилась к грядущим переменам.
Эмбер же не могла и не хотела смириться. Не понимала, как подготовиться к тому, что через пять дней лишится самого дорогого друга, наставника, матери, пусть не родной, но единственной, которую она знала…
Ведьма плакала. Ветер выл. Чайки кричали. А на утесе занимался упрямый рассвет, абсолютно безразличный к трагедии, перечеркнувшей привычную жизнь Эмбер.
Глава 21
Враги пришли ночью.
– Они здесь, – выкрикнул Лойша, врываясь в шатер Эмбер. Девушка резко села на постели. Хвала Богине, она спала одетой – вряд ли от ковена мести можно было ожидать, что они пришлют карточку с сообщением о предстоящем визите. Вскочив на ноги, ведьма подхватила меч, лежавший возле кровати.
– Что с часовыми? Где Райденн? – она повернулась к Лойше и только сейчас заметила, что туат пришел не один: рядом стоял его шеду – серебристый волк. Они редко появлялись вместе, но сегодня особый случай. Ответить Лойша не успел: снаружи раздался разрывающий душу крик. Эмбер рванула на выход и застыла в оцепенении.
Крамер, тихий ведьмак из ковена целителей, изогнулся дугой. Его руки вывернулись под неестественным углом. Казалось, что в его теле нет костей. Но они были. Эмбер слышала их хруст. Крамер кричал, а в паре метров от него ведьма в черном плаще, расшитом золотыми рунами, будто дергала руками за невидимые нити, привязанные к телу ведьмака. Резкое движение кисти – и Крамер выгнулся еще сильнее, издав нечеловеческий вопль. Бледный свет луны выхватил из тьмы испачканные кровью губы ведьмы. Она улыбалась. Муки целителя дарили ей наслаждение. Смерть и боль – вот ремесло ковена мести.
Эмбер многое повидала на границе, но такая нечеловеческая и бессмысленная жестокость ошеломила девушку, из-за чего она потеряла несколько драгоценных секунд. Лойша же медлить не стал. Его глаза наполнились янтарным светом и животной яростью, зрачок вытянулся, а в следующий миг шеду туата, серебристый волк, одним прыжком настиг Древнюю, впиваясь зубами в ее руку. Лойша кинулся следом, а Эмбер наконец сбросила оцепенение и ринулась на помощь к ведьмаку, но того уже было не спасти. Его взгляд застыл, устремившись в вечность. Эмбер прикрыла ему глаза ладонью, вскочила на ноги и огляделась. Горевать она будет позже. Сейчас нужно спасать живых.
Смерть была повсюду. Крики, боль, разрушения. Огонь пожирал шатры ведьм, жадными пальцами тянулся к высоким соснам, стремясь утолить первобытный голод. Вокруг полыхали пожары, падали замертво названные сестры и братья Эмбер – ковен мести щедро поил землю кровью. Свет исчез. Остались лишь тьма и погибель.
Посреди этого первобытного мрака скользили три фигуры. Они двигались медленно и грациозно. Там, где они ступали, иней целовал равнину, оставляя на ней ледяные следы. Звук разрываемой на части плоти, хруст костей и стоны сливались в единую мелодию, служившую аккомпанементом их шагам. То была процессия смерти, и возглавляла ее Ярштай. На золотых одеждах плясали отблески ледяного пламени. Молчаливые спутницы ведьмы в тяжелых черных плащах, расшитых золотыми рунами, следовали за ней, будто сумрачные тени. Капюшоны не позволяли разглядеть их лица, а лик Ярштай скрывала алая вуаль. Корона с длинными шипами, сверкавшими в лунном свете, венчала голову ведьмы. Ходили слухи, что эти шипы пропитаны смертоносным ядом. Коснись – и умрешь в страшных муках. Все в облике Ярштай служило лишь одной цели – устрашению.
На плечи Эмбер опустилась свинцовая тяжесть. Разливающийся в воздухе ужас жаждал сковать ее по рукам и ногам, требовал склониться, лечь на землю, пасть ниц перед силой, что так велика. Но она не поддалась. «Страх – лишь эмоция, а они в нашей власти», – напомнила себе ведьма и твердо посмотрела в глаза ожившему кошмару.
Однако ледяной холод, пробиравший Эмбер до костей, не был иллюзией, навеянной чарами. Нет, то был ее собственный страх. Девушка знала лишь один способ победить его – ринуться ему навстречу. Прямиком к Песчаным ведьмам. К Ярштай.
И она побежала.
Под алой вуалью мелькнула улыбка, а может, то был лишь отблеск лунного света. Из-под золотого плаща показалась рука с длинными черными ногтями, а в следующий миг мощный воздушный поток сбил Эмбер с ног и на несколько метров отбросил от процессии врагов.
– Это не твоя битва, – услышала она в голове полный ярости голос Райноны, Верховной ковена предсказательниц. Эмбер и не подозревала, что старой ведьме такое под силу.
Ярштай щелкнула пальцами, и фигуры, стоявшие позади нее, скинули капюшоны. Огромные раскрытые рты с мелкими острыми зубами занимали почти все пространство их белесых, искаженных уродством лиц. Глаз у них не было. Лишь огромные разинутые пасти. Поставить щит Эмбер не успела – прислужницы Ярштай закричали, и Пустошь наполнилась разъедающими душу воплями.
В сознание Эмбер ворвались сотни звуков, и в каждом из них можно было распознать отчаяние. Ощущение полной и беспросветной тоски обездвижило и едва не уничтожило девушку. Она слышала и ощущала всю боль, что таится в скорбном плаче матерей, горюющих о своих умерших детях, в стонах обреченных больных, страдающих от проказы, в последнем вздохе висельника, утратившего надежду на спасение. Ведьме хотелось вырвать себе сердце, сброситься со скалы, выпотрошить внутренности – все что угодно, лишь бы избавиться от невыносимой боли. Рука уже тянулась к кинжалу, когда ее накрыла блаженная тишина. Звуки исчезли – так же внезапно, как и появились.
Эмбер поняла, что лежит на земле, а по ее щекам катятся слезы. Она поспешно вскочила на ноги и увидела, что рты прислужниц Ярштай все еще открыты, но их криков не слышно. Так же, как и звуков окружающего мира. «Полог безмолвия», – догадалась девушка. Лишь он способен заглушить банши – ведьм, проклятых самой Богиней. До этого момента Эмбер даже не верила в их существование.
Путь Ярштай преградили четыре Верховные ведьмы, среди которых была и Табиршасс. Взявшись за руки, они читали заклинание. Древнее, как само мироздание, оно заставляло землю содрогаться. Все живое застывало в ожидании. Полог безмолвия был лишь следствием, а не целью этого колдовства. Творимая ими магия была не под силу ни одной ведьме. Даже самой сильной. Единство – вот то, что заставляло пробудиться силы природы.