— Минут пять. Сейчас только соберу списки и выдам указания.
Она забрала опросник у Латимера. Монтойя схватила с тумбочки свой и принялась лихорадочно строчить.
— Пять минут? — переспросила санитарка, спрашивавшая про вирус и сеть. — То есть мы свободны?
— Условно. Под амбулаторное наблюдение. — Сунув собранные списки в самый низ разноцветной кипы, Мэри стала раздавать верхние листы ядовито-розового цвета. Это оказались бланки выписки, освобождающие университетскую лечебницу от дальнейшей ответственности за здоровье выписываемого.
— Анализы крови готовы, повышенного уровня антител ни в одном не наблюдается.
Она вручила Дануорти голубой бланк, снимающий какую бы то ни было ответственность с Государственной службы здравоохранения и подтверждающий готовность подписавшего полностью и в тридцатидневный срок оплатить любые расходы, не покрываемые полисом ГСЗ.
— Я связывалась с Международным центром по гриппу, они рекомендуют наблюдать динамику, отслеживая температурные показания и проводя анализ крови каждые двадцать четыре часа.
Теперь она раздавала зеленые листки с заголовком «Памятка для первичных». На верхней строке значилось: «Избегайте контактов с другими людьми».
Дануорти подумал о Финче и о звонарях, которые, без сомнения, караулят его у ворот Баллиола со списком претензий и Евангелием, а потом о толпах прохожих и иногородних карантинных, сквозь которые придется пробираться.
— Записывайте температуру каждые полчаса, — велела Мэри, раздавая желтые бланки. — Если датчик, — она постучала пальцем по своему, — покажет резкий скачок температуры, немедленно обращайтесь. Незначительные колебания — норма. Обычно температура поднимается к вечеру. От тридцати шести до тридцати семи и четырех — нормально. Если температура поднимется выше тридцати семи и четырех или резко подскочит, сразу обращайтесь; то же самое если почувствуете какие-то из симптомов — головную боль, стеснение в груди, затуманенность сознания, головокружение.
Все дружно посмотрели на датчики и явно почувствовали подступающую головную боль. У Дануорти голова гудела с самого утра.
— Старайтесь как можно меньше контактировать с остальными, — продолжала Мэри. — Все случаи контактов фиксируйте. Мы по-прежнему не располагаем точными данными о способе передачи инфекции, однако большинство миксовирусов распространяются воздушно-капельным путем и через непосредственный контакт. Поэтому чаще мойте руки.
Мэри выдала Дануорти еще один розовый бланк. Цвета начали повторяться. Этот листок оказался очередным опросником с заголовком «Контакты» и графами «фамилия, адрес, тип контакта, время».
Жаль, что вирусу, поразившему Бадри, не довелось пройти через Центр по контролю заболеваемости, ГСЗ и МЦ по гриппу. Дальше порога не пробился бы.
— Завтра в семь отметиться здесь. А пока я рекомендую хорошенько поужинать и выспаться. Отдых — лучшая профилактика против любой инфекции. Вас, — обратилась она к санитарам, — я снимаю с дежурства на время карантина. — Раздав остальные бланки всех цветов радуги, она осведомилась бодро: — Еще вопросы есть?
Дануорти оглянулся на санитарку, ожидая вопроса, может ли оспа проникнуть через сеть, но та безучастно смотрела на ворох разноцветных листков.
— Могу я вернуться на раскоп? — поинтересовалась Монтойя.
— Только если он попадает в границы карантина.
— Супер! — Монтойя в сердцах стала рассовывать бланки по карманам своей штормовки. — Пока я здесь торчу, у меня всю деревню смоет. — Она вышла, возмущенно топая.
— Еще вопросы? — невозмутимо повторила Мэри. — Тогда жду вас в семь утра, до встречи.
Санитарка неторопливо пошла к выходу, зевая и потягиваясь, будто намеревалась еще вздремнуть. Латимер сидел, не сводя глаз со своего датчика температуры, но Гилкрист довольно резко окликнул его, и тогда старик поднялся, надел пальто, взял зонт и собрал бумаги.
— Я рассчитываю, что меня будут держать в курсе развития событий, — заявил Гилкрист. — Как только свяжусь с Бейсингеймом, сообщу, что он должен незамедлительно вернуться и взять дело в свои руки. — На этом он хотел удалиться, но пришлось стоять и придерживать дверь Латимеру, который нагнулся за двумя оброненными бланками.
— Зайди утром за Латимером, хорошо? — попросила Мэри Дануорти, просматривая списки контактов. — Сам он не вспомнит, что к семи надо прийти сюда.
— Мне нужно к Бадри, — сказал Дануорти.
— Лаборатория, Брэйзноуз, — перечисляла Мэри, скользя глазами по строчкам. — Кабинет декана, Брэйзноуз. Лаборатория, Брэйзноуз. Неужели никто нигде не встречался с Бадри вне сети?
— В «Скорой» он бормотал: «Что-то не так». Может, там сдвиг. Если недельный и больше, она не узнает, когда выходить на стыковку.
Мэри, не отвечая, хмуро пролистала списки по второму разу.
— Я должен убедиться, что с привязкой все в порядке, — не сдавался Дануорти.
Мэри подняла голову.
— Ладно. Никакого толку от этих списков. В перемещениях Бадри за последние три дня сплошные белые пятна. Кроме него самого нам никто не скажет, где он был и с кем контактировал. — Она повела Дануорти по коридору. — Я подсылала к нему сестру, но он плохо соображает в бреду и пугается ее. Может, тебя признает.
Дойдя до лифта, она произнесла в интерком: «На первый, пожалуйста».
— У Бадри бывают минуты просветления, но очень короткие. Так что расспросы могут затянуться на всю ночь.
— Ничего. Я все равно не успокоюсь, пока не станет ясно, что Киврин переместилась благополучно.
Они поднялись на лифте на два этажа и прошли по коридору к двери с табличкой «Не входить. Инфекционное отделение». За дверью сидела перед монитором угрюмая сестра.
— Веду мистера Дануорти навестить мистера Чаудри, — пояснила Мэри. — Нам нужны СЗК. Как он там?
— Снова жар. Тридцать девять и пять. — Сестра выдала им СЗК, которые оказались бумажными защитными костюмами, запаянными в одноразовые упаковки. Халат с завязками на спине, шапочка, маска, не налезающая поверх шапочки, бахилы и защитные перчатки. Дануорти опрометчиво начал с перчаток, и потом целую вечность копался, разворачивая халат и прилаживая маску.
— Вопросы нужно задавать как можно четче, — инструктировала Мэри. — Спроси, что он делал утром, когда встал, один провел ночь или с кем-то, где завтракал, кто там еще был — в таком духе. В бреду он будет путаться. Поэтому, возможно, придется переспрашивать по несколько раз. — Она открыла дверь в палату.
Хотя какая там палата. В комнатке едва умещались койка и складной стул, даже не кресло. Стену позади кровати занимала аппаратура и разные экраны. На дальней стене виднелось занавешенное окно, а вокруг еще аппаратура. Глянув мельком на Бадри, Мэри принялась изучать данные на экранах. Дануорти тоже посмотрел. Ближайший пестрел цифрами и аббревиатурами, на нижней строчке значилось: «ПИТ 14320691-22-12-54 1803 200/повт 1800КС упнцлн 200 мг/к6 ч ГСЗ 40-211-7 Аренс». Видимо, назначения лечащего врача.
На остальных экранах скакали ломаные линии и шли колонки цифр. Совершенно ничего не понятно, за исключением строчки посередине второго экранчика с краю. «Темп. 39,9» Ох ты!
Дануорти перевел взгляд на Бадри. Руки больного лежали поверх одеяла, и к ним тянулись трубки подвешенных на штативах капельниц. В одной из них штук пять баллонов подсоединялись к одной общей трубке. Глаза у Бадри были закрыты, лицо осунувшееся, будто он резко похудел за утро. Оливковая кожа приобрела какой-то странный лиловатый оттенок.
— Бадри! — Мэри наклонилась над койкой. — Ты нас слышишь?
Бадри открыл глаза и посмотрел бессмысленным взглядом — впрочем, узнаванию помешал, скорее, не вирус, а защитные бумажные одеяния.
— Это мистер Дануорти, — подсказала Мэри. — Он пришел тебя навестить.
У нее запиликал пейджер.
— Мистер Дануорти? — прохрипел Бадри и попытался сесть.
Мэри мягко уложила его обратно.
— Он задаст тебе несколько вопросов. — Ласково похлопав Бадри по груди, как в лаборатории Брэйзноуза, она выпрямилась, разглядывая экран над койкой. — Лежи спокойно. Мне надо уйти, но мистер Дануорти останется с тобой. Отдыхай и постарайся ответить на вопросы.
Она вышла.
— Мистер Дануорти? — снова повторил Бадри, словно осмысливая.
— Да. — Профессор сел на складной стул. — Как ты себя чувствуешь?
— Когда он должен вернуться? — выдавил Бадри через силу и снова попытался приподняться. Дануорти придержал его, не давая сесть.
— Что-то не так, — сказал Бадри.
Глава восьмая
Ее жгли на костре. Вокруг бушевало пламя. Наверное, ее уже привязали к столбу, хотя она этого и не помнит. Зато помнит, как разжигали огонь. Она упала с белого коня, потом разбойник подобрал ее и принес сюда.
— Давайте вернемся на переброску, — попросила она.
Он наклонился ближе, и Киврин увидела его лицо в пляшущих отблесках огня.
— Как только мистер Дануорти поймет, что дела плохи, он откроет сеть, — объяснила Киврин. Не надо было этого делать. Теперь он принял ее за ведьму и сожжет на костре.
— Я не ведьма.
Откуда-то протянулась прохладная рука и легла ей на лоб, а мягкий голос сказал: «Тс-с-с».
— Я не ведьма, — проговорила Киврин как можно отчетливее. Разбойник ее не понимал. Она пыталась сказать ему, что не нужно уходить с переброски, а он не слушал. Посадил ее на белого коня и повез прочь от полянки, через березы, в самую чащу.
Киврин силилась запомнить дорогу, чтобы вернуться, но качающийся в руке разбойника фонарь освещал лишь несколько дюймов земли под ногами, а свет резал глаза. Поэтому она их закрыла — очень необдуманно, поскольку от неровной поступи коня ее тут же укачало, и она свалилась.
— Я не ведьма. Я историк.
— Hawey fond enyowuh thissla dey? — донесся издалека женский голос. Видимо, селянка подошла подложить хвороста в огонь и тут же отодвинулась, подальше от жара.
— Enwodes fillenun gleydund sore destrayste, — ответил мужской голос, похожий по тембру на мистера Дануорти. —