Вчера. То есть целый день за Бадри никто не записывал.
— Вы, случайно, ничего не помните из того, что говорил Бадри за это время? — без особой надежды спросил Дануорти. Первокурсник… — Какие-нибудь внятные слова или фразы?
— Вы, наверное, мистер Дануорти? — Парень вручил ему комплект СЗК. — Элоиза мне передала вашу просьбу все записывать.
Дануорти развернул упаковку. Белый халат с черными крестиками по бортам, завязывается на спине. Лучше не думать, откуда достали эти комплекты.
— Она совсем никакая была, только повторяла, как важно все записывать.
Парень проводил Дануорти в палату, взглянул на мониторы над койкой, потом на Бадри. Этот хотя бы на больного смотрит, оценил профессор.
Бадри лежал, выпростав руки поверх одеяла и нервно загребая пальцами, напоминающими иллюстрацию в книге Колина, — ту, где изображалась рыцарская могила. Открытые запавшие глаза не видели ни медбрата, ни Дануорти, ни одеяла, которое никак не могли ухватить беспокойные пальцы.
— Я об этом читал в учебниках, — сообщил парень. — Но сам вижу первый раз. Распространенный предсмертный симптом при дыхательных заболеваниях. — Он что-то набрал на клавиатуре терминала и показал на верхний левый экран. — Вот, я все записал.
Действительно все, даже невнятицу. Воспроизвел фонетически, с многоточиями на месте пауз и sic в спорных местах. Среди прочей абракадабры попадались «крысы» и «откатить» (sic), и «Почему он не идет?»
— Это в основном за вчера, — пояснил парень, переводя курсор в нижнюю треть экрана. — Утром еще немного поговорил. А сейчас, конечно, молчит.
Дануорти сел у койки и взял Бадри за руку. Даже сквозь защитную перчатку она казалась ледяной. Он взглянул на датчик температуры — жар давно ушел, а вместе с ним и лихорадочный румянец. Бадри будто обескровили, теперь его кожа стала цвета мокрого пепла.
— Бадри, — позвал профессор. — Это мистер Дануорти. Я должен тебя кое о чем спросить.
Ноль реакции. Холодная рука безжизненно повисла в ладони Дануорти, а другая продолжала беспокойно, бездумно скрести по одеялу.
— Доктор Аренс предполагает, что ты мог подцепить вирус от какой-нибудь живности — от дикой утки или гуся, например.
Медбрат с интересом посмотрел на Дануорти, потом на Бадри, будто ожидая пронаблюдать еще какой-нибудь не встреченный пока на практике клинический феномен.
— Бадри, ты ничего такого не помнишь? Ты нигде не пересекался с утками или гусями за неделю до переброски?
Бадри шевельнул кистью. Неужели услышал? Но когда профессор разжал ладонь, тонкие, исхудавшие до костей пальцы только слабо заскребли по его руке, по запястью, по рукаву.
Дануорти стало отчаянно стыдно терзать вопросами больного, который уже слеп, глух и вообще далеко отсюда.
Он уложил руку Бадри обратно на одеяло и похлопал по ней ласково.
— Отдыхай. Постарайся отдохнуть.
— Вряд ли он вас слышит, — заметил медбрат. — Обычно в таком состоянии они уже не воспринимают ничего.
— Да. Я знаю, — ответил Дануорти, но со стула не встал.
Медбрат поправил капельницу, посмотрел на нее настороженно и поправил снова. Потом с тревогой оглянулся на Бадри, в третий раз поправил капельницу и, наконец, вышел. Дануорти сидел, глядя, как Бадри вслепую скребет пальцами по одеялу в бесплотных попытках ухватить неподдающиеся складки. Зацепиться. Время от времени он что-то едва слышно бормотал себе под нос. Дануорти осторожно помассировал его руку, и через какое-то время движения пальцев замедлились. Дануорти не знал, плохо это или хорошо.
— Погост, — произнес Бадри.
— Нет, — ответил Дануорти. — Нет.
Он посидел еще, массируя руку Бадри, однако пальцы опять задергались беспокойно, и Дануорти прекратил.
— Ты отдыхай, — сказал он на прощание и вышел.
Медбрат за стойкой перелистывал «Уход за больными».
— Сообщите мне, пожалуйста, когда… — Дануорти понял, что не в силах закончить фразу. — Сообщите, хорошо?
— Да, сэр. Где вас найти?
Дануорти сунул руку в карман в поисках клочка бумаги, чтобы записать телефон, и наткнулся на позабытый список медикаментов.
— Я в Баллиоле. Пришлите курьера.
Он спустился обратно в кладовую.
— Нужно заполнить как полагается, — заявила хрустящая халатом старуха, глядя на протянутое заявление.
— Там стоит подпись, — отдавая ей список, ответил Дануорти. — Остальное заполните сами.
Сестра скользнула неодобрительным взглядом по списку.
— Масок нет, термометров тоже. — Она вытащила крошечный пузырек аспирина. — Синтомицин и азелнидипин кончились.
В пузырьке болталось не больше двадцати таблеток. Убрав его в карман, Дануорти отправился в аптеку на Хай-стрит. У входа под дождем жалась горстка пикетчиков с плакатами «НАДУВАТЕЛЬСТВО!» и «ЦЕНЫ ВЗВИНЧЕНЫ». Дануорти зашел внутрь. Масок не было, цены на аспирин и глотательные термометры действительно оказались бешеные. Он купил все, что имелись в наличии.
Всю ночь он раздавал лекарства и штудировал таблицу контактов Бадри, выискивая хоть какую-нибудь ниточку к источнику вируса. Десятого декабря Бадри проводил локальную переброску для кафедры XIX века в Венгрии, но где именно, в данных не уточнялось. Уильям, вовсю приударявший за пока еще ходячими карантинными, тоже не знал, а связь пока не наладили.
Не наладили ее и к утру, когда Дануорти хотел позвонить в лечебницу и узнать, как там Бадри. Он даже гудков не услышал, но стоило положить трубку, как раздался звонок.
Это оказался Эндрюс, только из-за шипения в трубке Дануорти едва мог разобрать, что он говорит.
— Простите, что так долго, — сказал оператор, а потом еще что-то, неразборчивое.
— Вас плохо слышно!
— Я говорю, дозвониться не мог. Телефоны… — Снова шипение. — Я сделал проверку параметров. По трем разным… и триангулировал… — Остальное утонуло в помехах.
— Каков максимальный сдвиг? — прокричал Дануорти в трубку.
Помехи вдруг стихли.
— Шесть дней.
— Шесть дней? Вы уверены?
— Это на координаты… — В трубке зашипело с новой силой. — По вероятностной оценке, максимальный сдвиг на любые координаты в радиусе пятидесяти километров не превышает пяти лет.
Шипение перешло в громкий треск, линия заглохла.
Дануорти положил трубку. У него с души камень должен был свалиться, но он почему-то не чувствовал ничего. Придет Киврин на стыковку или нет, Гилкрист все равно не собирается открывать сеть шестого числа. Он потянулся к телефону, чтобы позвонить в Шотландское туристическое бюро, но аппарат снова его опередил.
— Дануорти слушает, — произнес профессор, вглядываясь в дисплей, на котором по-прежнему плясала сплошная рябь.
— Кто? — переспросил то ли пьяный, то ли хриплый женский голос. — Простите. Я звонила… — конец предложения зажевался, а дисплей потемнел.
Дануорти подождал, не зазвонит ли телефон снова, потом отправился в Сальвин. Колокол на башне Магдалины отбивал часы. Под непрекращающимся дождем его звон напоминал похоронный. Мисс Пьянтини, видимо, тоже его услышала, потому что стояла посреди двора в ночной рубашке, торжественно воздевая и опуская руки в одном ей известном ритме.
— Середина, сбой, потом снова туда-обратно, — бормотала она, когда Дануорти попытался увести ее в здание.
Во двор выбежал обескураженный Финч.
— Это из-за колоколов, сэр, — подхватывая мисс Пьянтини под другую руку, сказал он. — Они ее будоражат. Лучше бы вообще перестали звонить, раз такие дела.
Мисс Пьянтини возмущенно выдернула свой локоть у Дануорти.
— Ни при каких обстоятельствах нельзя выпускать веревку колокола!
— Именно, — кивнул Финч и, вцепившись в ее руку, словно в пресловутую веревку, повел мисс Пьянтини обратно на раскладушку.
Примчался Колин, как всегда промокший и посиневший от холода. Под расстегнутой курткой болтался на шее бесполезный серый шарф в клетку. Лихо притормозив, Колин отдал Дануорти записку.
— Это от дежурной, которая с Бадри, — пояснил он, открывая пакетик мыльных пастилок и кидая в рот светло-голубую.
Записка уже успела отсыреть. «Бадри зовет вас». От первого слова, правда, мало что осталось, кроме расплывающейся буквы «Б».
— Она не сказала, как там Бадри? Ему хуже?
— Нет, только записку отдала. А бабушка Мэри просила, когда придете, чтобы обязательно сделали Т-клеточное. Она не знает, когда пришлют аналог.
Дануорти помог Финчу уложить сопротивляющуюся мисс Пьянтини, потом поспешил в лечебницу, прямиком в инфекционное. Дежурная на посту снова сменилась, на этот раз там сидела женщина средних лет с отекшими ногами. Закинув их на стойку, она смотрела карманный визик, но при виде посетителя тут же встала.
— Вы мистер Дануорти? — осведомилась она, преграждая ему путь. — Доктор Аренс просила вас немедленно спуститься к ней вниз.
По ее негромкому ласковому голосу Дануорти догадался, что она пытается оттянуть неприятный момент. «Перекладывает на Мэри. Чтобы та сама мне сообщила».
— Бадри, да? Он умер?
— Да нет, что вы! — испугалась сестра. — Наоборот, ему сегодня лучше. Вы не получили разве мою записку? Он уже садится.
— Садится? — Дануорти не поверил своим ушам. Неужели сестра тоже впала в лихорадочный бред?
— Еще слаб, конечно, однако температура нормальная, и он в сознании. Доктор Аренс ждет вас в приемном покое. Она просила срочно.
Дануорти с сомнением оглянулся на дверь палаты.
— Передайте ему, что я скоро приду, сразу как только освобожусь.
На выходе он чуть не столкнулся с Колином.
— Тебе зачем сюда? Кто-нибудь из операторов позвонил?
— Меня к вам приставили. Бабушка Мэри говорит, что иначе вы Т-клеточное вовек не сделаете. Поэтому сейчас я вас туда отведу.
— Не сейчас. Там что-то срочное в приемном покое, — торопливо шагая по коридору, ответил Дануорти.
Колин пустился за ним вприпрыжку, чтобы не отстать.
— Тогда после этого срочного. Мне велено не выпускать вас из лечебницы, пока не сделаете прививку.
Мэри дожидалась его прямо у лифта.