— Я… — начала Конни, но мысли бежали впереди языка.
Почему заклинание ведьминой бутыли вызвало именно его?
Она смотрела, как ее руководитель неспешно и невозмутимо осматривает бабушкину столовую.
— Так это и есть то самое гнездышко, о котором вы так беспокоились.
Конни отбросила напрашивавшийся вывод как невозможный. Чилтон — выдающийся, заслуженный ученый. Он пишет книги, читает лекции. Он курит трубку, в конце концов! Ему важна истина, как он сам говорил, и репутация. Он честолюбив и предан своему делу. Но он не отравитель.
Голос рассудка, который Конни вначале заглушила, теперь орал во всю мочь. Алхимия! Амальгамы! Чилтону не терпелось завладеть книгой, чтобы продолжить алхимические опыты. Он пытался подогреть интерес Конни похвалой и обещанием профессионального успеха, а потом еще и следил за ней, когда она искала книгу в библиотеке Гарварда.
Логическая цепочка начала выстраиваться, и у Конни широко распахнулись глаза. Чилтону самому нужна эта книга. Он надавил на Конни, чтобы она ее для него нашла. А если он знал, что это за книга, то лучшего стимула и не придумать.
Конни с исказившимся от ужаса лицом быстро положила руку на манускрипт.
— Это вы, — сказала она глухим голосом. До нее, наконец, дошло, что ради своих амбиций Чилтон не дрогнувшей рукой подверг опасности жизнь Сэма. — Вы тот самый.
— Гм… — отозвался Чилтон, созерцая портрет, висящий на дальней стене столовой. С портрета на него смотрела высоколобая молодая женщина с осиной талией, держа на руках маленькую собаку, едва заметную в тени. На небольшой пластинке под картиной было выгравировано имя — Темперенс Хоббс. — Наверное, вы знаете, мисс Гудвин, что древние арабские алхимики придерживались доктрины двух принципов? — Он выжидающе посмотрел на нее через плечо. Конни встретила его взгляд с едва скрываемым отвращением. — Нет? Они считали, что в основе металлов лежат два «принципа» — философская ртуть и философская сера. Все металлы в разных пропорциях состоят из них. Ртуть — Меркурий — отвечает за «металличность», сера — Солнце — за «горючесть». Философская ртуть и философская сера не тождественны ртути и сере как конкретным веществам. Это скорее духовные, нежели материальные принципы. Эстетика материи. — Он вскинул бровь. — Алхимики любили метафору, — добавил он, проходя мимо портрета и огибая стол. Конни шагнула к противоположной стороне стола и, схватив книгу и пучки трав, прижала их к груди. — К этим двум принципам, которые составляют все металлы, выдающийся человек по имени Парацельс прибавил третий — философскую соль, которая, как он считал, отвечает за… — Чилтон, казалось, искал нужное слово, — «землистость», — нашелся он, — твердость, обоснованность. Итак, металл, огонь и земля — в своем чистом виде — три стихии, составляющие основу мироздания. Золото, согласно рецепту алхимиков, образуется, только если взяты чистейшие ртуть и сера: то, что течет — металлическое, трудно удерживаемое, и то, что взрывается — желтое, демоническое. И соль — для стабильности, осязаемости и целостности. Эти три стихии могут рассматриваться как символы, — он загибал пальцы, — духа, души и тела. Как и во многих фольклорных, магических и даже, — он многозначительно поднял бровь, — религиозных традициях, в алхимии придавалось огромное значение тройственности. Таким образом, для алхимиков был важен вопрос чистоты — то есть как очистить вещество и придать ему лучшую, самую совершенную форму.
Злая усмешка поползла по его губам, и он продолжал:
— Конечно, если в правильной пропорции добавить эти три элемента, скажем, в питьевую воду, то их влияние на все три составляющие человеческой личности может быть… э-э… вполне определенным. И даже смертельным. Особенно опасна сурьма. Ее алхимический символ — шар с крестом наверху, как изображают царственность и философский камень. К тому же, — он усмехнулся, — она близкий родственник мышьяку.
Конни вспомнила, что Сэм говорил про металлический привкус воды из автомата в церкви, и что никто не знал, кто вызвал в тот день «скорую». И вдруг мысленно увидела, как Сэм сверху падает на жесткую деревянную скамью, разбивая ногу, услышала тяжелый удар, и перед глазами заполыхало красным.
— За что вы его? — воскликнула Конни окрепшим голосом. — Он-то чем вам помешал? Я тогда уже почти нашла книгу и собиралась вам отдать.
— А… — сказал Чилтон, проводя рукой по фарфоровому чайнику. Подняв его и повертев на свету, неодобрительно раздул ноздри и поставил его обратно. Когда Чилтон отвернулся, Конни стала рвать на кусочки травы, которые держала в руках. — Я хотел повлиять на вас, — сказал он, все еще стоя к ней спиной. — Я говорил вам, какой это будет ценной находкой для моего исследования. Я даже… — его голос зазвенел, словно он не мог вынести такого разочарования, — …хотел представить вас моим коллегам на конференции, чтобы вы разделили мой триумф. Я готовил вас к большой карьере, девочка моя. С трудом находя время в своем плотном графике, чтобы вы знали. Хотел возвести вас на вершину, под мое покровительство. — Он горестно вздохнул. — Конференция, увы, в конце месяца. А вы мне так ничего и не показали.
Пока он говорил, Конни закрыла глаза, вспоминая текст на той странице. Он гласил:
«Когда Колдун явится, заставить его снять заклятие можно разными способами: 1. См. напитки смерти, стр. 119–137».
Нет, только не это. — Конни задумалась. — Я не могу его убить! Она перебирала руками разбросанные по столу травы. Я не знаю, что делать! — захныкал внутренний голос, но она затолкала его в самую дальнюю каморку сознания и сосредоточилась. Из-под стола послышалось рычание.
«2. Простой способ: брось оную бутыль в котел на огне не дальше, чем в трех футах от оного Злодея, вместе со жгучей Крапивой и корнем Мандрагоры, чтобы обернуть заклятие против него самого, и 3. Если хочешь ослабить действие, ко всему прибавь Желтокорень и мяту и читай Самое сильное заклинание».
Конни открыла глаза и увидела, что Чилтон еще смотрит в окно, качая головой и цокая языком.
— Какой стыд, — говорил он, — у меня было столько надежд. Как вы поняли, я уже почти нашел способ получения философского камня. Это было бы открытие, которого человечество ждет вот уже тысячу лет. — Он обхватил чайник рукой. — На самом деле я уже договорился продать формулу, и за приличные деньги. Философский камень существует! Вероятно, так в древности называли особое соединение атомов углерода, которое может помочь кому угодно — хоть физику, хоть биохимику — привести к чистой и совершенной форме любую разрозненную молекулярную систему. На это указывают метафоры и ребусы в алхимических текстах. Мы буквально ходим по бесценному веществу! Неизвестный никому и известный всем, углерод — основа жизни на Земле. В зависимости от своей чистоты и способа соединения молекул он образует уголь, алмаз и даже человеческое тело. Это как божественный конструктор.
Его рука сдавила чайник, и тот громко треснул.
Перед глазами Конни вдруг возникло видение: Чилтон говорит по телефону у себя в кабинете, и его лицо багровеет, когда в трубке слышится мужской голос: «Конечно, это интересно, но неужели вы думаете, что я вынесу это на обсуждение?» Раздается смех. У Чилтона начинают трястись губы, а зажатый в кулаке карандаш ломается пополам. Он цедит сквозь зубы: «Проклятие, мне просто нужно еще немного времени!» Голос в трубке, смеясь, поддевает: «Ну признай, Мэнни. У тебя ведь для меня ничего нет».
И тут мираж исчез, словно с глаз спала пелена, и Конни вновь очутилась в бабушкиной столовой.
Чилтон еще не закончил.
— Я планирую обнародовать формулу на конференции и свести, наконец, воедино историю и химию. И тогда прощай бесславные учительские будни! — с неожиданно злобой прошипел он. — Но, к сожалению, важный элемент отсутствует. Какой, не знаю, но уверен, что некая процедура.
Когда он посмотрел на Конни, его глаза потемнели от отчаяния.
— Предположим, что и мне нужно было расширить базу источников, — продолжил он уже более холодным тоном. — Конечно, я был осведомлен, что вы первоклассный исследователь, поэтому и взял вас. Но когда вы поведали мне о сохранившейся до нашего времени книге теней, тут уж… — Тонкие бескровные губы растянулись в мрачной улыбке. — Вы действительно поразили меня, девочка моя. Вы обнаруживаете упоминания о книге теней колониального периода, принадлежавшей реально жившей ведьме, а ниточка тянется ни много ни мало из дома вашей незабвенной бабушки! Я понял, что вы мне окажете гораздо большую услугу, чем предполагал раньше.
Он сделал еще один шаг к столу. Рычание стало громче.
Пристально глядя на Чилтона, Конни молча крошила в пальцах корень мандрагоры. Ее щека подергивалась от напряжения. Она смотрела, как Чилтон подходит к столу, а руки работали сами, как будто знали, что делать; сознание, между тем, оставалось полностью свободным. И тут Конни поняла, насколько омерзителен ее руководитель, насколько его испортили самолюбие и жажда славы. В его глазах она видела душу, в которой все человеческое было раздавлено грузом неимоверного тщеславия.
— Как вы знаете, я не верю во врожденный талант, мисс Гудвин, — почти прорычал Чилтон, подходя ближе и проводя рукой по спинке задвинутого под стол стула. — На своих природных данных далеко не уедешь. Упорный труд — вот основа всякой работы. Нужно было придумать способ подстегнуть вас — от своих чахлых похвал результатов я не дождался. — Он помолчал. — В то же время я мог бы убедиться, обладает ли книга такой силой, как я предполагал. Немного амальгамы в организме собьет с толку современную медицину, но не устоит перед настоящей древней знахарской книгой, особенно в руках заинтересованного лица. — У него загорелись глаза. — В один прекрасный день я наблюдал вас в компании, ну, скажем так, неравнодушного молодого человека, и мысль возникла сама собой. И я был прав! — воскликнул он, устремляясь к Конни и хватая ее за плечи. — Отдай мне книгу! — рявкнул он, больно надавливая пальцами и горячо дыша в лицо.