Был только один кодекс, который я оставила неподписанным: когда я взяла перо, чтобы поставить свое имя рядом с названием «Гром. Совершенный разум», рука отказалась слушаться. Слова в книге принадлежали мне, но в то же время были надиктованы другим голосом. И я закрыла кожаную обложку.
Когда я разложила кодексы в нише, а потом водрузила на них чашу для заклинаний, меня охватил благоговейный трепет. Я отступила назад, любуюсь зрелищем, и в это время в комнату вошла Йолта. Рядом с ней стояла Памфила.
XXVI
Взгляд против воли метнулся к кожаному мешку в руке Памфилы. Египтянка молча протянула его мне. Лицо у нее было безрадостное.
Я неловко возилась с узлом, пытаясь развязать шнурок. Когда мне удалось с ним совладать, я заглянула внутрь и увидела свиток пергамента. Больше всего на свете я мечтала выхватить его и немедленно прочесть, но вместо этого лишь небрежно затянула завязки. Йолта бросила на меня быстрый взгляд, видимо понимая, что я хочу прочесть письмо в одиночестве:
— Три дня назад его принес нарочный, — подала голос Памфила. — При первой же подвернувшейся возможности я наняла повозку, запряженную ослом. Апион думает, что я навещаю родню в Дионисии: я убедила его, что мой отец болен.
— Спасибо, Памфила. Ты исполнила мою просьбу.
— Благодари Лави, — проворчала она. — Это он настоял, чтобы я все эти месяцы оставалась у Харана, дожидаясь твоего письма. Будь на то моя воля, уже давно ноги бы моей там не было. Кажется, мой муж предан тебе куда больше, чем мне.
Я не знала, что на это сказать: возможно, она была права.
— Как дела у Лави? — поинтересовалась я в надежде отвлечь Памфилу.
— Он доволен работой в библиотеке. Начальство осыпает его похвалами. Я забегаю к нему при любой возможности. Теперь он снимает собственное жилище.
Не распечатывая письмо, я продлевала свои мучения, однако была слишком обязана Памфиле, поэтому продолжала терпеливо слушать.
— Ты заметила солдат у сторожки по дороге сюда? — спросила Йолта.
— Да. Их же я видела и в доме Харана. Один из них появляется у нас каждую неделю.
— Ты не знаешь, о чем они говорят? — спросила я.
— Думаешь, я буду подслушивать под дверью? — Она сердито посмотрела на меня.
— О нет, я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности.
— Будь осмотрительна, когда станешь проезжать мимо солдат, — посоветовала Йолта. — Тебе ничего не угрожает, но они проверяют всех, кто едет на восток, надеясь схватить нас с Аной. Тебя обязательно остановят. Если начнут задавать вопросы, говори, что никогда о нас не слышала. Прикинься, будто торгуешь папирусом.
— Торгую папирусом, — передразнила Памфила и вновь устремила на меня обвиняющий взгляд. — Не думала, что мне придется столько лгать ради тебя. Жду не дождусь, когда это закончится, — продолжала она. — Теперь, когда ты получила свое письмо, я хочу только оставить работу у Харана и жить с мужем.
Я крепче стиснула пальцы вокруг письма. «Потерпи, Ана, — уговаривала я себя. — Ты так долго ждала! Что значат еще несколько минут?»
— Что нового у Харана? — спросила Йолта.
— Утром после вашего побега он так раскричался, что вопли разносились по всему дому. Хозяин в ярости обыскал ваши комнаты в поисках любых зацепок, разодрал в клочья постельное белье и перебил все кувшины с водой. И кто, вы думаете, должен был убирать все это?! Я, разумеется. Скрипторию тоже не поздоровилось. Придя туда, я обнаружила пролитые чернила, сломанный стул и груды свитков на полу.
— Харан не заподозрил тебя в пособничестве? — спросила я.
— Он удовольствовался тем, что возложил вину на Лави, но сначала допросил меня и остальных слуг. Даже Фаддея не пощадил. — Она сжала кулаки и передразнила Харана: — «Как им удалось бежать? Неужто они превратились в дым и просочились сквозь щель под запертой дверью?! Может быть, вылетели в окно?! Кто из вас отпер дверь?» Хозяин даже угрожал выпороть нас. Мы спаслись только благодаря вмешательству Апиона.
Я понимала, сколько вынесла бедная женщина, находясь под крышей дяди и разлученная с Лави.
— Прости меня, — сказала я. — Ты была нам храбрым и верным другом. — Я придвинула к Памфиле скамью. — Отдохни. Я скоро вернусь. Йолта принесет тебе питье и еду. Сегодня заночуешь у нас.
Я выбралась со двора и поспешила мимо дома собраний, мастерской, хижин других терапевтов, хлева и сарая для животных. Мне потребовалась вся моя воля, чтобы не броситься бегом, однако, оставив позади эвкалиптовое дерево, я сначала ускорила шаг, а затем взлетела вверх по склону.
На полпути к утесам я опустилась на землю, привалившись спиной к валуну — мне нужна была хоть какая-то опора. Сердце бешено колотилось. Я глубоко вздохнула, развязала мешок и вытащила пергамент.
Дорогая сестра,
надеюсь, ты получила мое предыдущее письмо, в котором я объяснял причины, делающие ваше возвращение небезопасным.
Я в изумлении раскрыла рот: значит, Иуда писал мне и раньше? Почему же я не получила его прошлое письмо?
Угроза твоей жизни в Галилее еще не вполне миновала, хотя уже и не так велика. Антипа теперь полностью поглощен мечтой получить от Рима титул царя иудеев.
На прошлой неделе мы пересекли границы Иудеи, направляясь в Иерусалим, где и останемся на Пасху. Власть Антипы не распространяется на эту землю. Поспеши же присоединиться к нам. Отплывай с Лави в Иоппию, а оттуда иди в Вифанию, где мы все сейчас живем в доме Лазаря, Марии и Марфы.
Близится наступление царства Божьего. Огромные толпы людей по всей Галилее и Иудее приветствуют Иисуса как мессию. Он верит, что время пришло, и хочет, чтобы ты была с ним. Он велел мне убедить тебя, что он в полнейшей безопасности, однако я должен сказать тебе, что это не так. Народ воодушевлен появлением мессии, вокруг много говорят о восстании. Иисус каждый день проповедует в храме. С самого входа в Иерусалим за нами по пятам следуют шпионы. Стоит лишь начаться беспорядкам в храме, и стража арестует его, в этом у меня почти нет сомнений. Иисус продолжает верить, что пришел принести не меч, но мир[28]. Но я зелот в той же мере, в какой и киник. Я знаю лишь одно: нельзя упустить момент. Если так суждено, в праздник Пасхи я сделаю то, что должен, и тогда люди наконец восстанут и сбросят римское ярмо. Я принесу в жертву одного ради блага многих. Я пишу тебе, сидя во дворе дома Лазаря, где твоя подруга Тавифа перебирает струны лиры, наполняя воздух сладчайшей музыкой. Иисус отправился на Масличную гору помолиться. Он тоскует по тебе, Ана, и поручил мне написать, что он любит тебя. Мы ждем.
У меня из головы не шли слова Иуды: «В праздник Пасхи я сделаю то, что должен… принесу в жертву одного ради блага многих». Что это значит? О чем брат пытается сказать? У меня участилось дыхание, словно я только что долго бежала. В голове все смешалось. Я перевернула пергамент, надеясь найти ответы на обороте, но там ничего не было.
Затем я еще раз перечитала письмо. Кусочки фраз, обрывки слов — все это кружилось у меня перед глазами: «Он хочет, чтобы ты была с ним… он поручил мне написать, что любит тебя… он тоскует по тебе, Ана».
Как я пережила эти два года без мужа? Я прижала письмо к груди, не в силах расстаться с ним.
Надо посчитать: Иуда написал это послание в начале прошлой зимы, семь недель назад. До Пасхи в Иерусалиме осталось четырнадцать дней. Я сунула пергамент в мешочек и вскочила на ноги. Мне необходимо попасть в Иерусалим, и как можно скорее.
XXVII
Йолта стояла во дворе одна. Я сунула ей письмо, даже не поинтересовавшись, где Памфила. Пока тетя читала, я внимательно следила за ней, поэтому не могла не заметить вспышку удивления, мелькнувшую у нее в глазах ближе к концу.
— Наконец-то ты вернешься к мужу, — сказала она. Я ждала, не добавит ли она чего-нибудь еще, но она лишь заметила: — Нужно найти способ отправиться в путь утром.
Неужто тетю не удивили странные слова Иуды о подходящем моменте, который нельзя упустить? У нее за спиной день клонился к закату. Румяные искры проплывали далеко внизу над озером.
— Что имел в виду мой брат, говоря, что пожертвует одним ради блага многих? — не выдержал я. — Что это значит?
Йолта встала под ветвями тамариска и погрузилась в раздумья. Ее нерешительность встревожила меня.
— По-моему, я уже знаю, о чем идет речь, — тихо сказала я.
На самом деле я поняла это еще до того, как дочитала письмо, — только не могла себе признаться. Мне было сложно представить, что брат зайдет так далеко, но теперь, стоя рядом с Йолтой под деревом, я представляла сироту, сына убитого римлянами отца и проданной в рабство матери, мальчишку, который поклялся отомстить за родителей, и больше не сомневалась: да, он пойдет до конца.
— Иуда, — прошипела Йолта. Краем глаза я заметила зеленую ящерицу, метнувшуюся вверх по каменной стене. — Тебе ли не видеть, что он имеет в виду. Ты знаешь его лучше всех.
— Пожалуйста, скажи. Я не могу.
Мы сели на скамью, и рука тети легла мне на спину.
— Иуда хочет устроить переворот, Ана. Если Иисусу не удастся совершить задуманное мирным путем, Иуда намеревается применить силу. И самый верный способ распалить толпу — заставить римлян казнить их мессию.
— Он передаст Иисуса римлянам, — одними губами выговорила я, чувствуя, что проваливаюсь в бездну. За то время, что мы были в Египте, я накопила тысячу слез, и теперь они полились рекой. Йолта позволила мне зарыться лицом ей в плечо и выплакать все мои страхи, беспомощность и ярость.
Потоп продолжался несколько минут, после чего наступило великое умиротворение.
— Но почему же Иуда поступил так безрассудно, открыв мне свои планы? — спросила я.
— Трудно сказать. Возможно, хотел заранее оправдаться, чувствуя вину.