МАЙКЛ ДЖОНСТОН ПО-ПРЕЖНЕМУ ЖИВЕТ в Мемфисе, недалеко от того места, где должна состояться наша встреча. По какому-то странному совпадению один из усыновленных детей, который должен присутствовать на июньской встрече, сообщает мне имя Майкла. Одна история цепляется за другую. Слухи распространяются со скоростью ветра. По некоторым оценкам, не менее пяти тысяч детей прошли через систему Джорджии Танн, так что их можно отыскать повсюду.
Когда я звоню Майклу, которому на тот момент уже исполнилось семьдесят лет, он отвечает мне с энтузиазмом человека, вполне довольного своей жизнью. Он сообщает, что планирует поездку в Нашвилл, чтобы повидаться с братом, с которым он общался только в последние годы. Майкл упоминает о своей жене Грейс – именно она помогала ему узнать историю его семьи. Мы долго разговариваем, и я делаю себе заметку: пообщаться также с Грейс. После разговора у меня остается ощущение, что Майкл воспринимает свою жизнь как огромное чудо.
Информацию о своей семье он собирал по крупицам. «Документы и бланки были фальшивыми», – утверждает он. В качестве места его жительства указан адрес в Мемфисе, но даже это неправда. Он знает наверняка только одно: «Восьмое апреля 1948 года – день, когда мои родители забрали меня». Единственная плата, указанная в документах, – это пошлина в размере двух с половиной долларов за изменение имени при усыновлении. Майкл предполагает, что старший брат его приемного отца заплатил за его усыновление. «Он сыграл в вопросе моего усыновления очень важную роль. В то время мои родители еще не знали обо всех тех ужасных вещах, которые происходили в Обществе детских домов Теннесси».
Малыш Майкл. Он считает, что дядя, у которого были деньги, помог заплатить за его усыновление. «Мне повезло, – говорит Майкл. – Мне было всего восемь дней, когда меня забрали из ОДДТ».
С самых ранних лет Майкл знает, что его усыновили, – об этом подробно рассказывалось в семейной книге, которая была у его родителей. «Я сидел у них на коленях, и они читали мне ее… Лучшего воспитания я не мог и желать», – говорит он. Майкл вырос в Мемфисе, всего в восьмистах метрах от дома Элвиса[4]. Он весело рассказывает: «Мы ходили к нему домой, и я взял у него автографы, а потом продал их своим двоюродным братьям из другого города».
Приемный отец Майкла, Бад, служил на флоте во время Второй мировой войны, а потом устроился работать на железную дорогу. Майкл пошел по семейным стопам. Однако еще раньше он прослужил два года в армии во Вьетнаме. «Дядя Сэм прислал мне письмо, – сухо вспоминает он. – Местная призывная комиссия захотела, чтобы я явился». Ему не хватило нескольких месяцев, чтобы закончить колледж.
Майкл воспитывается в религиозных традициях баптизма, его отец служит дьяконом в местной церкви. «Я вырос в хорошей христианской семье, но при этом не стоит забывать, что я был единственным ребенком», – говорит он. Эти слова перекликаются с воспоминаниями других приемных детей, которые, несмотря на безбедную жизнь, мечтают о братьях и сестрах. Свой рассказ об обретении семьи Майкл снабжает комментарием: «Все случилось в нужный момент, такова была Божья воля».
На протяжении многих лет он не особо интересовался своим прошлым, но Грейс хочет узнать как можно больше об истории его наследственных болезней. Для обоих это второй брак, он длится уже тридцать шесть лет. Когда у Майкла начинаются проблемы с сосудами, Грейс отправляет запрос в Департамент социальных служб штата Теннесси. Спустя некоторое время власти отвечают, что архивы можно открыть за сто пятьдесят долларов плюс двадцать пять центов за каждую страницу копии. «Я все еще был настроен скептически, когда моя жена занялась этим вопросом. Потребовались месяцы, чтобы доказать, что я – именно тот, за кого себя выдаю… получение документов об усыновлении для меня стало своего рода испытанием», – признается Майкл.
Процесс движется, супруги уже знают имена четырех братьев и сестер Майкла. Вдохновленный усилиями Грейс, он и сам все глубже погружается в поиски, попутно отмечая даты важных для себя открытий. Важная отправная точка – 17 июня 2005 года, когда он получает документы от государства. Грейс немедленно начинает разыскивать семью по фамилии Адамс. «Джорджию Танн не сильно волновало ведение записей, – говорит Майкл. – Мы исчерпали все свои возможности и ресурсы в Западном Теннесси и не смогли найти следов этой семьи. Но моя жена не собиралась сдаваться». Учитывая проблемы со здоровьем Майкла, Грейс хочет получить как можно больше медицинской информации, которой нужно поделиться с сыновьями. Более того, она считает, что муж заслуживает того, чтобы знать, есть ли у него родные братья и сестры.
Каждый день после обеда и по выходным Грейс садится за компьютер. «Я искала людей по фамилии Адамс и каждый раз оказывалась в тупике, – говорит она. – И тогда я думала, что должен быть иной способ». Среди скудных подсказок, с которыми ей приходится работать, – лишь имена братьев и сестер биологической матери Майкла и название города в Мичигане.
Грейс вспоминает знаменательный день: «Однажды в субботу, сделав уже все возможное, но так ничего и не добившись, я позвонила в справочную службу в Мичигане». Она объяснила оператору, что пытается найти семью своего мужа, и получила один из возможных телефонных номеров.
Грейс набрала номер и оставила на автоответчике сообщение: «Мэм, извините, что беспокою вас. Есть вероятность, что вы можете являться родственником моего мужа… Я пойму, если вы не захотите со мной общаться».
Однако в тот день удача улыбнулась Грейс: она нашла двоюродную сестру Майкла, которая живет в доме, некогда принадлежавшем умершим много лет назад бабушке и дедушке. Номер телефона все еще записан на имя отца этой женщины. Она тут же откликается: «Почему вы думаете, что я родственница вашего мужа?»
Грейс делится с ней некоторой информацией, включая список имен.
«Если позволите, я свяжусь с вами чуть позже. Мне нужно сделать один телефонный звонок», – говорит незнакомка. Она вешает трубку и звонит родной сестре Майкла, а затем перезванивает Грейс. «Я действительно двоюродная сестра вашего мужа», – признается она. Именно в этот момент Майкл возвращается с работы. «Подождите минутку», – просит Грейс.
«Я передала ему трубку. Этот момент стал началом новых семейных отношений».
Майкл до сих пор помнит ту дату: 29 октября 2005 года. «Именно в этот день я обрел свою семью. И нашла ее моя жена».
Дальше происходит вот что: старшая сестра Майкла, Милдред, звонит ему вскоре после разговора с кузиной. «Я знаю, что ты мой родной брат», – говорит она и рассказывает ему давнюю историю о фальшивой опухоли. «Теперь все встает на свои места… У тебя есть брат и сестра. Но я не знаю, как они это воспримут».
Не прошло и двух минут после начала разговора, как Милдред спрашивает, может ли она задать ему личный вопрос.
«После всего, что ты только что узнала обо мне, ты имеешь право спрашивать меня о чем угодно», – с усмешкой отвечает Майкл.
«Майкл, ты веришь в Господа Иисуса Христа как в своего единственного Спасителя?» Он говорит ей «да» и понимает, что его брат и сестры – набожные христиане. Этот факт объединяет их по сей день.
Младшая сестра Милдред, Марта, тоже отлично помнит момент, когда она впервые услышала о Майкле. Она с восторгом пересказывает мне давний разговор. «Милдред позвонила мне в ту же субботу и сказала: «Ты не поверишь. У нас есть еще один брат. Я только что разговаривала с ним по телефону, и его зовут Майкл. Позвони ему сама, если хочешь».
«Нет, я лучше подожду, – неуверенно ответила Марта. – Я пообщаюсь с ним чуть позже».
На следующее утро она просыпается с чувством беспокойства… будто ей нужно что-то сделать, но она не знает, что именно. Она обращается за советом к своему пастору и затем решает, что в воскресенье, сразу после церковной службы, попробует позвонить Майклу.
Разговор длится полтора часа, между братом и сестрой завязываются особые отношения. По мере того, как они знакомятся все ближе, темы их разговоров варьируются от серьезных – например, какой была жизнь с их биологической матерью, Хэтти Эсме, до повседневных, включая их взаимную нелюбовь к молоку. «Он не пьет молоко, и я тоже его в рот не брала с тех самых пор, перестала есть из бутылочки», – признается 74-летняя Марта во время нашей беседы.
Перед тем как закончить разговор, она подшучивает над младшим братом:
«Ты определенно рос в лучших условиях, чем мы… Единственное, чего тебе не хватало, так это братьев и сестер, – но это не такой уж праздник, как тебе кажется. Ты еще свое получишь, младший братик. Даже не знаешь, сколько мне пришлось вытерпеть из-за того, что я была самой младшей в семье, но теперь у нас есть ты».
Майкл без колебаний отвечает: «Я готов».
Самым удивительным для всех является то, что их мать держала все в секрете и не раскрыла его даже перед своей смертью. Впрочем, одна из их теток вскоре призналась: «Ну, она не унесла эту тайну с собой в могилу. Я знала».
Оказывается, семейная тайна была не такой уж и тайной. Биологическая бабушка Майкла тоже знала об усыновлении. Увидев фотографию новорожденного Майкла, она признала, что он похож на дедушку. А старший сводный брат Майкла, которому было шестнадцать, когда Майкл родился, говорил о брате даже на смертном одре. «У нас есть еще один брат», – шептал он в свои последние дни. Семья успокаивала его, думая, что он бредит и вспоминает мальчика, который умер в младенчестве. Но он продолжал настаивать: «Нет, у нас есть еще один брат».
«Возможно, он что-то знал, – говорит Марта. – Может, подозревал или мать могла сама признаться ему. Но он так и не произнес ни слова. Он никогда не говорил об этом».
Хотя у Майкла появились две сестры и брат, он никогда уже не может познакомиться с другими родственниками: сестрами, которые умерли в 1995-м и 2002 году, братом, который умер в 2001 году, а также с еще одним братом, умершим еще в младенчестве. Однако, когда Марта рассказывает мне свою версию этой истории, она перечисляет всех, с кем он все-таки