Придорожная закусочная с простой вывеской на фасаде заставляет меня переключить внимание. Что и говорить, хорошее барбекю – это лучший способ успокоить нервы после долгой дороги. Я сворачиваю на обочину, заказываю сэндвич с тушеной свининой и фирменным теннессийским салатом из капусты и устраиваюсь в тени дерева. В ожидании еды я размышляю о том, как этот штат, которому реально есть чем гордиться, мог так отнестись к своим детям.
С одной стороны, в Теннесси есть «Старинная Гранд-Опера», Смоки-Маунтинс[10] и традиционное южное гостеприимство, известное всем. С другой – молчание, которое много лет сопровождает происходившее в приюте Джорджии Танн. Даже теперь получить доступ к записям об усыновлении непросто: высокие сборы не по карману старикам с ограниченным доходом.
Жертвы аферы Джорджии Танн совершали собственные паломничества в эти края в надежде отыскать свои корни. В каком-то смысле их жизни навсегда будут тесно переплетены с Мемфисом. Я спрашиваю себя, правильно ли мы поступаем, приглашая их вернуться. Может, мы просто заставляем их снова пережить прежнюю боль?
В конце концов, это не Голливуд. Здесь нет историй со счастливым концом.
Кому достанется последняя строчка? И что в ней будет сказано?
Мы узнаем об этом уже на следующей неделе.
Глава 10Брошенная умирать«Ты должна знать, что мы взяли тебя у женщины по имени Джорджия Танн»
ВИОЛА И ГАРОЛЬД ПАРКЕРЫ НАПРАВЛЯЮТСЯ в приют на Поплар-авеню, расположенный неподалеку от их дома в Мемфисе. В тот февральский день 1947 года на улице еще прохладно, но солнце светит так ярко, что куртку можно не надевать.
Более двадцати лет назад пара потеряла новорожденную дочь, а сама Виола, под воздействием инфекции, получила осложнения. В результате матку пришлось удалить. Виола больше не сможет иметь детей.
Однако супруги все еще мечтают о ребенке. И сегодня у них назначена встреча, которая может помочь им осуществить эту мечту.
Война закончилась. Паркеры владеют маленькой инженерной компанией с неплохим доходом. Также им принадлежит дом в восточном Мемфисе. Они понимают, что потратили слишком много времени, дожидаясь права на официальное усыновление. Поэтому в свои сорок с лишним лет, как и многие возрастные пары, решили прибегнуть к услугам Джорджии Танн. Гарольд, инженер-строитель, сотрудничает со служащими в мэрии Мемфиса. Туда же ведут налаженные связи Джорджии Танн.
Она лично приветствует их у порога и сообщает, что у нее есть для них замечательный ребенок. В боковой комнате, в кроватке, стоящей прямо у двери, они видят здорового мальчика.
Виола и Гарольд ошеломлены тем, как быстро развиваются события. Танн выбрала для них сына. Она берет ребенка на руки и с гордостью демонстрирует его, сопровождая смотрины привычной рекламной речью.
Однако ее пламенное выступление прерывает писк, доносящийся из кроватки в дальнем углу комнаты. Странный звук, больше похожий на крик животного.
Гарольд тут же спрашивает: «А это что такое?»
Танн, женщина с волевым характером, не скрывает своего раздражения. Мало кто перебивает ее, и еще меньше людей осмеливаются вмешаться в ее планы. Она пытается снова привлечь внимание Гарольда к ребенку, которого держит на руках. «Ничего особенного. Посмотрите лучше на этого прекрасного мальчика!»
Но будущий отец, чья доброта по своей силе ничуть не уступает коварству Танн, уже протискивается мимо нее к противоположной стене. Он воспринимает писк как сигнал бедствия и не может не откликнуться на него. Виола следует за ним. Танн и ее ассистентка совместными усилиями пытаются им помешать.
И вот Гарольд видит младенца, совершенно не похожего на предлагаемого им крепкого малыша. Жалкое, крошечное существо лежит без присмотра в своей угловой кроватке. Лицо и лысая голова новорожденной девочки покрыты коркой сыпи, и когда она плачет, Гарольд замечает, что кончик ее языка прирос к передним деснам. Она выглядит слишком слабой, чтобы двигаться.
Следуя зову своего доброго сердца, Гарольд берет несчастную малышку на руки. Танн еще раз пытается привлечь его внимание к мальчику, которого она выбрала для них. «Каждый мужчина мечтает о сыне», – настаивает она.
Но Гарольда уже не переубедить. Он пристально разглядывает малышку. Ей всего несколько дней от роду, но от нее уже отказались дважды, поэтому на ее едва различимый странный крик никто не обращает внимания. Преисполненные жалостью, Гарольд и Виола заявляют, что забирают девочку: «Мы хотим, чтобы она поехала с нами домой».
Они платят за малышку пятьсот долларов, что более чем в семьдесят раз превышает обычную пошлину за усыновление в Теннесси.
«ЭТОТ СТРАННЫЙ ШУМ В УГЛУ КОМНАТЫ ИЗДАВАЛА Я», – говорит Лилиан Робертс, всю жизнь прожившая в Мемфисе. «Я лежала в кроватке. Мне было всего тридцать дней. У меня от рождения была очень короткая уздечка языка, а все мое тело было покрыто корками от сыпи, из-за чего я постоянно плакала».
Крошечную, больную малышку Лилиан спасают из лап Джорджии Танн сострадательные родители, которые предпочитают взять ее вместо здорового ребенка.
Она любезно перезванивает в ответ на мою просьбу об интервью. «Я ребенок из приюта Джорджии Танн, – слышу я на автоответчике ее голос с мягким южным акцентом. – Мне семьдесят один год, и я была бы рада поговорить с вами».
Я набираю номер. Поскольку Лилиан живет в Мемфисе, а я направляюсь туда на организуемую нами встречу, я назначаю наше интервью за день до того, как начнут приезжать остальные. Она охотно приглашает меня к себе домой.
Солнце уже припекает, но улица перед домом Лилиан, где я оставляю свою арендованную машину, прячется в тени. Накануне главного мероприятия мое нервное напряжение достигло предела, поэтому, оказавшись в Мемфисе, я испытываю двойное беспокойство: переживаю, что снова придется задавать незнакомому человеку сугубо личные вопросы, и волнуюсь в ожидании выходных.
Однако при виде распахнутой двери и стоящей на пороге Лилиан я внезапно успокаиваюсь. Она запросто могла бы оказаться женщиной, рядом с которой я в минувшее воскресенье сидела в церкви, или матерью моего друга. Ее радушие заразительно, она отвечает на все вопросы мягко и искренне.
Лилиан так и не переехала из Мемфиса. Эта умная, заботливая женщина использовала все свои знания и опыт, чтобы помогать другим людям. Она сосредоточила свою жизнь вокруг веры и семьи – двоих детей, один из которых приемный, и внуков, которые живут достаточно близко, чтобы она могла в любой момент понянчиться с ними. Уютный дом, который она и ее покойный супруг построили вместе, расположен в хорошем районе, во дворе растет большой старый дуб. Лилиан проводит меня через холл в милую гостиную, украшенную семейными фотографиями. На кофейном столике я замечаю вазу с ароматными белыми гардениями. Куст гардении рос во дворе соседа, когда Лилиан удочерили. Построив собственный дом, они с мужем взяли у соседа черенок и посадили его у себя.
Он продолжает цвести до сих пор.
В прошлом Лилиан преподавала высшую математику и воспитала немало талантливых учеников. Однако, даже выйдя на пенсию, она посвящает свою жизнь служению людям. Так, она регулярно использует свои кулинарные навыки, чтобы приготовить еду для других: пятьдесят сосисок в тесте для девичника или апельсиновый торт для детского церковного летнего лагеря. Специально для меня Лилиан оставила кусочек этого торта и теперь преподносит его на фарфоровом блюдце. Она проводит богослужения на дому для тех, кто не может посещать церковь, и сопровождает своих престарелых друзей в поездках. И еще помогает студентам готовиться к вступительным экзаменам в колледж.
«Я продолжаю вести очень активный образ жизни», – признается она.
Дочь Лилиан, Джилл, сообщает во время телефонного разговора, что ценит то, что ее мать делает для других, и гордится ею. «Она христианка. И стремление отдавать себя согласуется с ее верой. Ее так воспитали». Джилл была свидетельницей того, как долго ее мать примирялась с непростой историей своего рождения. «Думаю, ей было предопределено оказаться в той семье, которая ее приняла. Они сформировали из нее того человека, коим она является сегодня… да и я тоже».
Приемные родители Лилиан были скромными религиозными людьми, посещавшими местную церковь. «Они постоянно брали меня с собой на службы», – вспоминает она. С течением времени религия становится для нее главным ориентиром в жизни, хотя проповеди она предпочитает наглядное подтверждение своей веры через действие. «Когда ты веришь в Бога, он будет всегда присматривать за тобой, – утверждает она. – Люди меня отвергли, но я была принята Богом… И это компенсирует многое в моей жизни».
Сделав глубокий вдох, с безмятежным выражением лица она откидывается на спинку дивана и увлекает меня с собой в путешествие по своей жизни: «Это история, которую мне рассказал мой папа…»
ДЕВОЧКУ, КОТОРАЯ ПОЯВИЛАСЬ НА СВЕТ 9 ФЕВРАЛЯ 1947 года, звали Рози, но Паркеры, спасшие ее из лап Джорджии Танн, дали ей другое имя – Лилиан, в честь матери Виолы.
Они начали заботиться о ней с того самого момента, как взяли на руки. Будучи человеком хорошо организованным, Гарольд тут же договаривается о визите со знакомым педиатром. Возвращаясь из приюта, они решают отвезти малышку на плановое обследование, но вместо этого сразу оказываются в отделении неотложной помощи. «Нежелательных младенцев иногда просто оставляли умирать, а затем хоронили на территории приюта. Это были дети с физическими отклонениями или заболеваниями, и их попросту считали «недостойными» или «непривлекательными», – пишет Лилиан в своих воспоминаниях. Она набросала их на двух страницах, готовясь к обсуждению книги «Пока мы были не с вами». «Меня оставили в угловой кроватке – предположительно, из-за моих физических проблем и жалкой внешности, таким образом буквально обрекая на смерть. Выбор моего папы и сочувствие моей мамы спасли меня от могилы на заднем дворе».