Как и у многих других приемных детей из ОДДТ, у Хелен не было ни братьев, ни сестер. «Она все время говорила о том, как сильно ей не нравилось быть единственным ребенком в семье», – вспоминает Сандра.
«Всю свою жизнь я была одинока», – говорила она.
Хелен четыре раза выходит замуж, у нее трое детей. Когда Сандра была еще совсем маленькой, Хелен получила диплом медсестры и с головой погрузилась в работу. Она занималась даже медицинским обслуживанием в женских тюрьмах. «Она работала. Работала, работала и еще раз работала», – говорит Сандра.
Внутренняя боль матери передалась по наследству и Сандре, которая тоже всю жизнь пытается хоть как-то заслужить любовь своей семьи, но так и не может ее добиться. Иногда она живет некоторое время в доме своей бабушки Эвелин. Отношения между ними неплохие, хотя они и окрашены зависимостью от привязанности.
Умирая, Эвелин оставляет своей приемной дочери значительную сумму денег, однако Хелен жаждет вовсе не этого. Ей нужна правда. В 1992 году, когда Хелен исполнилось сорок, она поняла, что больше не может оставаться в неведении относительно своего происхождения. Она консультируется с адвокатом, чтобы узнать, как получить доступ к архивным записям, все еще закрытым в Теннесси. «Я знаю, что где-то там у меня есть мама, – говорит она. – И я хочу ее найти».
Ответ на отправленный запрос не удовлетворил Хелен. Она получила скудную информацию о своей матери и совсем ничего не смогла узнать о своем биологическом отце. «Поиск вашего отца не был инициирован, поскольку нет факта подтверждения его отцовства», – сообщает ей штат Теннесси. Хелен снова чувствует себя отвергнутой.
Гнев и боль захлестывают ее. Хелен пишет очередное письмо, требуя разъяснений. В ее свидетельстве о рождении указано, что родители были женаты, и ей нужно знать подробности. «Спустя столько времени кажется жестоким, что я не могу узнать информацию о собственной жизни, – возмущается она. – Не могли бы вы, пожалуйста, также рассказать, какие фактические зацепки, записи, адреса и т. д. вы использовали для поиска моей биологической матери… Если вы знаете какие-либо другие способы, с помощью которых я могу получить доступ к своим архивам, или подскажете, к кому я могу обратиться за помощью, я буду бесконечно благодарна». Ответа не последовало.
Когда несколько лет спустя архивы приюта официально открывают, Хелен пишет: «После пятидесяти двух лет ожидания я наконец могу потребовать по закону то, что принадлежало мне по праву рождения».
Официальный ответ из Департамента социальных служб штата Теннесси, сотрудники которого теперь должны разбираться в скандале, произошедшем десятилетия назад, прекрасно отражает, насколько напряженная атмосфера царит в этом ведомстве. Он ранит Хелен в самое сердце. «Запросы будут обрабатываться в том порядке, в котором они были получены. Мы предоставим вам информацию по мере возможности».
Шесть месяцев спустя Хелен получает еще одно письмо, в котором говорится, что она должна заплатить сто пятьдесят долларов в качестве пошлины за факт установления права на получения услуги. То есть она должна еще раз доказать, что является усыновленным через ОДДТ ребенком, и заплатить за информацию. За каждую открываемую дополнительную запись в архиве взимается плата в размере пятидесяти долларов. И в качестве дополнительного оскорбления к уже полученному унижению за копию каждой страницы документов будет взиматься пошлина в размере двадцати пяти центов за лист.
Хелен платит и снова ждет. Проходит месяц, потом еще два. Наконец она получает запечатанный архив. Приложенное к нему сообщение написано более сочувственным тоном:
Доступ к вашим записям об усыновлении может вызвать у вас много эмоций. Если вы хотите поговорить с другими людьми, которые испытали подобные чувства, вы можете узнать о Группах поддержки для усыновленных детей и членов их семей в вашем штате».
На страницах добытых с таким трудом документов Хелен так и не разглядела свою отчаявшуюся незамужнюю мать. Вместо этого она чувствует новый прилив боли из-за того, что та не нашла способа, чтобы оставить ее. До самой своей смерти в возрасте шестидесяти пяти лет Хелен продолжает злиться на случившееся с ней. «Я действительно верю, что момент, когда ее отобрали у биологической матери, когда они перестали видеться с ней, запечатлелся в сознании и глубоко травмировал ее. Это оставило шрамы на всю жизнь, и она передала эту боль своим детям», – говорит Сандра.
Среди бумаг Сандра обнаружила письмо Хелен к матери. «Теперь, после пятидесяти лет жизни, я наконец-то знаю, кто мои родители». Она знала их имена, но никогда не пыталась разыскать. И умерла, испытывая горечь из-за того, что они так легко отказались от нее.
История жизни Анны и Джозефа так и осталась неизвестной, теперь бремя их поиска легло на плечи третьего поколения. «Я начала думать, что мне действительно хотелось бы узнать о семье моей матери, – говорит Сандра. – Мне хотелось бы знать, в кого я пошла. Эта жажда привязанности не сравнима ни с чем. За столько лет, – замечает она, – я привыкла к тому, что у меня нет другой семьи, кроме моих сестер».
Сандра продолжает поиски, которые когда-то прекратила ее мать. Она перерыла все подшивки газет и воспользовалась сервисом Ancestry.com[2]. Она ищет зацепки и собирает обрывки информации. Сандра уверена, что Анна, ее биологическая бабушка, никогда не была замужем и умерла в возрасте шестидесяти лет. Она ищет всех, кто знал ее или тех, кто мог бы оказаться ее кровным родственником. «Я не собираюсь сдаваться, – говорит Сандра. – Я буду продолжать свои поиски и дальше».
Она делает это в память о своей матери. Больше всего ей хотелось бы сказать ей следующее: «О, мама, тебя любят. Тебя всегда любили».
Историю матери Сандры слушать нереально тяжело, от нее невозможно отмахнуться и забыть. Сердце буквально разрывается на части, когда понимаешь, что в старых, черно-белых машинописных документах заключена человеческая жизнь. Жизнь ребенка, которому придавали особую ценность из-за внешности, и отчаяние ее юной матери-одиночки.
Я добавляю рассказ о Хелен к нашему растущему списку исследований. Моя папка с документами становится толще день ото дня. Каждый раз при виде очередного листка, под которым стоит безошибочно узнаваемая паучья подпись Танн, я вздрагиваю. Эти письма напечатаны на канцелярских бланках, украшенных детскими рисунками, но от них веет зловещим холодом. От этого сочетания у меня сводит живот.
Некоторые мои корреспонденты утверждают, что коробки с бумагами были сожжены сразу после смерти Танн, поскольку соучастники преступлений избавлялись от любых улик. Другие намекают, что записи об усыновленных детях по-прежнему хранятся на чердаках домов в Теннесси. Люди не знают, что с этим делать, и уничтожить их не решаются. Возможно, однажды мир еще увидит все доказательства прежних злодеяний.
Во всяком случае, мы с Лизой надеемся на это. Слишком много семей все еще задаются вопросами, на которые могли бы ответить эти документы.
Каждый день я сажусь за изучение записей, которые мне прислали усыновленные дети, пытаясь разобрать выцветший шрифт, вглядываясь в паучью подпись Танн, представляя, что чувствовали родители – родные и приемные. Вот и сейчас я беру очередную папку и погружаюсь в новую историю.
Я читаю, и у меня болит сердце.
Глава 4Подсказки из урока естествознания«Мы ждали этого звонка много лет»
НОРА РУТ МИЛЛЕР – ДОЧЬ ПАСТОРА, школьная учительница из Огайо. Во время Второй мировой войны она переезжает в Мичиган и поступает работать на завод боеприпасов, чтобы помогать фронту.
Такой поступок вполне соответствует ее убеждениям, однако с этого момента жизнь Норы сделала резкий поворот в направлении, которого она никак не планировала. В двадцать шесть лет Нора беременеет от директора завода.
Этот человек старше ее почти вдвое, и он не собирается жениться на ней. А Нора не хочет выходить за него замуж.
Она возвращается домой в Огайо и рассказывает обо всем своей матери и тете. Все трое соглашаются с тем, что отцу-проповеднику вовсе не обязательно знать, что произошло. Стигматизация внебрачных детей слишком сильна, осуждение со стороны общества может оказаться слишком суровым. Это как раз та часть реальности, которая обеспечивает топливом машину усыновления Джорджии Танн.
Нору отправляют в Мемфис, где она будет жить со своей тетей, матерью годовалого ребенка, пока не родится ее собственный малыш. История, которую они рассказывают всем, включая отца Норы, заключается в том, что она едет в Теннесси, чтобы помогать тете с младенцем.
Последние пару месяцев своей беременности Нора живет в пансионате для незамужних матерей. 18 апреля 1944 года на свет появляется ее дочь. Нора не хочет отказываться от ребенка, но не знает, как оставить девочку у себя.
В результате малышку отправляют в приемное отделение приюта Джорджии Танн в Мемфисе, а затем перевозят в Нашвилл и держат в местном отделении ОДДТ в течение нескольких недель. Согласно существующим правилам, младенца нельзя отдать на усыновление в том городе, где он родился. С другой стороны, в империи Танн давно научились игнорировать законы, так что дети, родившиеся в Мемфисе, чаще всего оставались там до встречи с приемными родителями. Причина, по которой новорожденного ребенка Норы отправили в Нашвилл, до сих пор неясна.
Живущие неподалеку супруги Нельсоны, с нетерпением ожидающие своей очереди на усыновление ребенка, получают долгожданное сообщение. Их будущая приемная дочь переведена в приют для сирот в Нашвилле. Домохозяйка Луиза и бухгалтер Дойл в восторге, но им не разрешают забрать девочку сразу. Вместо этого Луизе позволяют в течение шести недель навещать младенца.
Диана родилась в Мемфисе, но была переведена в детский дом в Нашвил