– Но… – Ева была поражена добротой этой незнакомки. – Почему?
– Потому что книги переносят нас в другое время и место, – ответила женщина, отдавая ручки Еве и принимая от нее деньги. – И мне кажется, вам сейчас как раз это и нужно.
Ева улыбнулась:
– Не знаю, как благодарить вас, мадам.
– Моя дорогая, вы отблагодарите меня, если будете беречь себя.
Покинув магазин, Ева пошла обратно в пансион. По пути она все время оглядывалась по сторонам, проверяя, не следит ли за ней мужчина в плаще, и удивлялась, как кстати пришлось неожиданное пожелание той женщины из книжного магазина.
Остаток дня и весь вечер Ева подделывала документы для отца, тренировалась рисовать печати на газете, которую обнаружила в холле. Утром она собиралась ее сжечь. В какой-то момент мадам Барбье постучала в дверь и коротко объявила, что ужин готов и Ева с матерью могут поесть. Они ненадолго покинули номер и молча проглотили немного картофельного супа в столовой. Вскоре после полуночи, не выпуская ручку из пальцев, Ева заснула за столом в их маленькой комнате.
На рассвете что-то заставило Еву резко пробудиться, она рывком подняла голову со стола, моргая в полумраке комнаты, который уже чуть рассеивали первые робкие лучи. Мамуся громко храпела на кровати позади нее. На столе перед ней лежала газета, на которой были нарисованы поддельные печати. Теперь газета была влажной от ее слюны.
Ева попыталась понять, что именно ее разбудило, и тут в дверь тихо постучали. Ева замерла. Кто мог стучаться к ним в столь ранний час? Может, мадам Барбье пришла взять плату за номер?
Она быстро спрятала газету в ящик стола, а ручки и документы отца – под матрас. Мать даже не пошевелилась. Ева знала, что должна открыть дверь, – если затаиться, мадам Барбье может что-то заподозрить. Ну да, это точно мадам Барбье, кто же еще? В конце концов, полицейские вряд ли бы стали стучать так вежливо. Они колотили бы в дверь, а потом бы просто вышибли ее, если им не открыть. Убедив себя, что по другую сторону двери нет никакой опасности, Ева слегка приоткрыла дверь и выглянула в темный коридор.
Прошло полсекунды, прежде чем ее глаза привыкли к полумраку, и еще столько же, пока она, к своему ужасу, не осознала, что это не мадам Барбье. Перед ней стоял тот самый человек, который следил за ней в городе: высокий, худой, хромой мужчина в плаще.
Ева в ужасе открыла рот, но подавила крик и попыталась захлопнуть перед ним дверь, однако он мгновенно поставил ногу в образовавшуюся щель.
– Пожалуйста, мадемуазель Фонтен, – быстро проговорил он. – Я не причиню вам вреда.
Ева тщетно старалась закрыть дверь. Ее сердце бешено колотилось. Он назвал ее мадемуазель Фонтен, а значит, мадам Барбье выдала ее – кто еще мог ему сказать их фальшивые имена?
– Чего вы хотите? – возмутилась она. Он заговорил, но она прервала его. – Подойдете ко мне хоть на шаг – закричу.
Тут Ева вспомнила, что в номере находилась ее мать, которая способна спать в любой обстановке.
– Мадемуазель, я вас прошу. Не нужно этого делать. Честное слово. Я – друг.
– Друзья не ходят за вами по пятам и не являются среди ночи, – возразила Ева.
– Вообще-то хочу обратить ваше внимание, что я дождался, пока рассветет. – Его глаза улыбались. Еву поразило, каким неожиданно добрым выглядело его лицо. Ворот плаща больше не скрывал его, и она смогла полностью рассмотреть лицо незнакомца: чисто выбритый подбородок, большой рот, ямочка на левой щеке, совсем как у ребенка. Он показался ей моложе, чем вчера. На шее у него под белым воротничком поблескивал золотой крест.
– Кто вы такой? – спросила она.
– Я – отец Клеман, – ответил он. – Настоятель церкви Сен-Альбан, которая стоит на холме.
– Священник? – с недоверием спросила она. – Зачем католическому священнику преследовать меня по всему городу?
– Я приношу свои искренние извинения. Я не думал, что это будет выглядеть так явно. – У него был смущенный вид. – Я… х-м… впервые такое делал.
– Что делали?
Он почесал затылок.
– Понимаете, мадам Барбье рассказала мне о ваших документах.
У Евы все тело напряглось.
– А что такое? Они в полном порядке.
– Да, собственно она именно так и сказала. – Он запнулся. – А еще она сказала, что ваша мать по документам русская эмигрантка. Но на самом деле она вовсе не русская.
– Это неправда, – возмутилась Ева, чувствуя, как загораются ее щеки.
У отца Клемана был смущенный вид.
– Понимаете, мадам Барбье родилась в России. Она из настоящей белой эмиграции, приехала сюда после революции. Она уверена, что ваша мать – полька, а значит, вы путешествуете по поддельным документам.
– Разумеется, вы ошибаетесь. – Ева старалась не смотреть ему в глаза. – И что теперь? Вы заявите на нас в полицию?
– Нет, ничего подобного.
– А что же?
– Я надеялся, что вы расскажете мне, откуда у вас эти документы. Хотя, думаю, я уже знаю ответ на свой вопрос.
– Что вы имеете в виду?
– Ваши руки, – сказал он, понизив голос.
Ева опустила глаза и с ужасом поняла, что подушечки ее пальцев были серыми от размазанных по ним чернил.
– Это не то, что вы думаете.
Он отступил на шаг.
– Если вы хотите, чтобы я ушел, мадемуазель, я исполню ваше желание, но, знайте, у меня тоже есть друзья, чьи пальцы испачканы чернилами. Ваша работа впечатлила мадам Барбье, и я… я думаю, что мы с вами могли бы помочь друг другу.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Сегодня я весь день буду в церкви. Я мог бы предоставить вам материалы получше тех, что вы найдете в книжном магазине.
– Но я…
– Поймите, немцы смотрят не только на документы, удостоверяющие личность. Если вы хотите без приключений выехать из страны, одних только художественных навыков вам будет мало. – Ева ничего не ответила, а он слегка улыбнулся: – Я смогу вам помочь. Прошу вас, подумайте об этом. – Он кивнул, развернулся и быстро удалился. Ева увидела, как он прошел по коридору и исчез за углом. Мгновение спустя она услышала, как открылась и закрылась входная дверь, и лишь после этого с облегчением выдохнула, даже не осознавая, что все это время не дышала. И неважно, были ли слова отца Клемана искренними или нет, главное – их раскрыли, и виновата в этом она.
Глава 7
– Просыпайся! – Ева пыталась растолкать мать. Мамуся наконец проснулась и сонно заморгала, и Ева снова толкнула ее так сильно, что та едва не свалилась на пол. – Вставай, мамуся. Нас обнаружили. Нельзя терять ни минуты.
– Ты о чем? – Мамуся тут же очнулась и схватила висевшие на спинке стула у окна юбку и блузку, которые надевала вчера. – Что стряслось?
– Мадам Барбье поняла, что наши документы поддельные. Сегодня к нам приходил человек и спрашивал про них.
– Что? – Лицо матери побледнело, она дрожащими пальцами застегивала пуговицы на блузке и натягивала юбку на пышные бедра. – Это был полицейский? – Она начала собирать разложенные по комнате вещи, бросая их в чемодан.
– Нет. – После короткой паузы Ева добавила: – Священник.
Ее мать замерла на месте.
– Священник?
– Он так сказал.
– Но… зачем же он приходил? Он сотрудничает с властями?
– Не думаю. – Ева все еще размышляла о том, кем он был: другом или врагом. Разве то, что он ушел, после того как пригласил ее в церковь, не было хорошим знаком? – Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, он говорил, что сотрудничает с другими людьми, которые подделывают документы. Мне… мне показалось, что он хотел предложить мне работать с ним. – В тот момент, когда Ева произнесла эти слова, она вдруг сообразила, что, возможно, неправильно поняла суть недавней беседы. Священник возглавляет группу, занимающуюся подделкой документов? Звучало слишком неправдоподобно.
– Что он сказал?
– Что может помочь мне. Не знаю, что именно он имел в виду.
Мать уставилась на нее широко раскрытыми глазами.
– Ева, а вдруг он поможет тебе найти твоего отца и добиться его освобождения?
– Но это может быть и ловушка.
– Расставленная священником?
– Разве все священники непременно должны быть достойными людьми?
– Я плохо знакома с католицизмом, но уверена – это одно из обязательных требований в их работе.
Ева пожала плечами. Но в одном ее мать права. Священник мог оказаться тем самым человеком, который поможет ей вытащить отца из тюрьмы. И времени у нее было мало. Возможно, после того как она спрячет мать, она все же рискнет, сходит в церковь и проверит, правда ли то, что ей предлагал этот человек. – Хорошо, – сказала она наконец. – Я встречусь с ним, но сначала отведу тебя в какое-нибудь безопасное место.
– Куда мы пойдем?
– Не знаю. Но тебе нельзя здесь оставаться, пока мы не выяснили, на нашей стороне мадам Барбье или нет. – Ева на минуту задумалась, и у нее появилась идея. – Думаю, я отведу тебя в книжный магазин. – Это единственный вариант, который пришел ей в голову. Та женщина была добра к ней. И Ева не хотела верить, что человек, живущий за счет книг, может быть злым в душе.
Ева отвела мать в книжный магазин и рассказала его пожилой владелице не особо убедительную историю о том, как ее мамуся давно мечтает полистать разные книги. Скорее всего, женщина поняла, что мать Евы ищет место, где она могла бы на время укрыться. Обнадеженная этой мыслью, Ева поспешила в церковь. «Моя дорогая, вы отблагодарите меня, если будете себя беречь», – сказала она ей вчера. Ева молилась о том, чтобы данное пожелание распространялось и на ее мать тоже.
Теплое утро вдохнуло жизнь в город, хотя он по-прежнему казался Еве самым тихим местом на Земле. Она могла по пальцам сосчитать, сколько человек встретилось ей на пути. На улице Паскаля мясник в забрызганном кровью фартуке мыл витрину своей лавки. С полдюжины женщин с продуктовыми карточками в руках выстроились в очередь перед пекарней на улице Леван. Некоторые из них обменивались сплетнями, склонив друг к другу головы, другие вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, сколько хлеба еще осталось внутри. Когда Ева проходила мимо цветочной лавки на углу, она поздоровалась с ее хозяйкой, полной женщиной средних лет, та расставляла в ведре небольшую охапку ярко-розовых пионов. Но остальную часть своей дороги Ева, взволнованная и встревоженная, не общалась ни с кем.