– Жерар! – воскликнула она и бросилась к нему. Ее щеки порозовели, но он даже не посмотрел на нее. Его взгляд был устремлен на Еву, которая тоже медленно встала.
– В чем дело? – спросила она.
– Это касается группы, для которой вы готовите документы, они требуются срочно. Отдайте мне сейчас все, что у вас уже готово, – сказал он.
– Что случилось?
– Немцы совсем близко. Этим людям нужно срочно уйти в лес, пока их не нашли. Я хочу им помочь, но их лидеры пока мне не доверяют. Они из другого региона Франции и плохо меня знают. Если я доставлю им эти документы…
– Ты хочешь использовать наши документы, чтобы войти к ним в доверие? – спросила Ева.
Жозеф нахмурился:
– Ева, я пытаюсь спасти их жизни. Пожалуйста, помоги мне.
Она посмотрела на отца Клемана, и тот слегка кивнул.
– Но мы не закончили, там осталось еще много работы, – сказала она. – Прости.
Он посмотрел на документы, которыми был завален весь стол.
– А что вы уже сделали? Удостоверения личности?
– Только несколько десятков. Зато почти все продуктовые карточки готовы.
Жозеф пренебрежительно махнул рукой:
– В лесу от продуктовых карточек не слишком много проку. Но это лучше, чем ничего. Дай мне все, что у вас есть.
Сама не понимая почему, Ева медлила.
– Но мы с маки договаривались на других условиях. Они отправят нам курьера.
Жозеф подошел к ней и нежно взял за подбородок.
– Ева, ты ведь доверяешь мне?
Она посмотрела ему в глаза и тут же увидела молодого человека, который одиннадцать месяцев назад стоял рядом с ней на ступенях Сорбонны и предупреждал о том, что она должна спасти свою семью. Ее захлестнуло чувство вины и раскаяния – как она могла усомниться в нем, тогда и сейчас.
– Конечно, доверяю.
– Я стараюсь защитить тех ребят. Ты это понимаешь? Среди них может быть и Реми. – Он все еще держал ее за подбородок и смотрел ей в глаза, и Ева не сомневалась, что он видит в них боль. – Если ты отдашь мне эти документы, я обещаю, что приложу все силы, чтобы найти парней. Но если немцы придут туда раньше меня… – Они оба знали, что эту фразу не нужно заканчивать.
– Жерар, возможно, мне удастся тебе помочь, – сказала Женевьева и подошла к Еве. Она с тревогой смотрела на них обоих. – Позволь пойти с тобой.
– Будет лучше, если я отправлюсь туда один.
– Но если с тобой что-нибудь случится…
– Не случится. – Он обратился к Еве: – Нам нельзя терять время. Что скажешь?
Ева снова переглянулась с отцом Клеманом, и тот опять кивнул ей. Если Реми находился сейчас в лесу, а немцы напали на след партизан, то другого выхода не было. Она должна сделать все возможное, чтобы спасти их. Ева быстро собрала готовые продуктовые карточки и документы в стопку и протянула их Жозефу.
– Пообещай, если увидишь Реми, передать ему, что я все время думаю о нем.
Жозеф нахмурился:
– Ева, он не может вернуться, он нужен там.
– Просто пообещай мне, пожалуйста.
Он в нерешительности кивнул.
– Я передам твои слова. – После этого он ушел с документами, над которыми они трудились – с вымышленными именами, но настоящими лицами людей, скрывающихся в лесу в ожидании предстоящей битвы. Ева готова была доверить Жозефу свою жизнь, она помнила, что однажды он уже пытался спасти ее, а в случае необходимости придет на помощь еще раз. Однако легкое чувство сомнения все же закралось в ее душу. Что, если он не проявит должной осторожности и на его пути попадется не тот человек? Или ему не удастся спасти бойцов Сопротивления, а вместо этого в руках у немцев окажется расстрельный список? И она будет ко всему этому причастна.
– Ты поступила правильно, – сказал отец Клеман, не сводя глаз с Евы.
– Вы так думаете?
– Ради спасения жизней мы должны использовать любые возможности, – ответил священник.
– А если за ним будут следить? И он приведет немцев прямо к маки?
– Да, такое нельзя сбрасывать со счетов.
– Вы никогда не думали, что вся наша работа может оказаться напрасной? А вдруг мы просто оттягиваем неизбежное? И тем самым только играем им на руку?
– Если речь идет о спасении жизней, такие труды не могут быть тщетными. А ты уже спасла несколько сотен человек, – сказал он с легкой улыбкой. – Что до остального, Ева, нужно верить в Господа и ждать, когда Он пошлет знак. В самые страшные минуты я часто ощущал, что Он рядом.
Отец Клеман направился к выходу, но Ева не испытала облегчения от его слов. Ей казалось, что с каждым днем кольцо вокруг Ориньона сжималось все крепче. Если немцы догадывались о местонахождении партизан, если они неоднократно получали информацию о детях-беженцах, возможно, им стало известно и о ней? Ева вернулась к работе, но не могла унять охватившую ее дрожь.
– Между вами с Жераром что-то есть? – спросила Женевьева несколько секунд спустя. Ева полностью погрузилась в свои тревожные мысли и даже забыла о ее присутствии. Она подняла глаза и не сразу смогла вспомнить, что Жерар – это подпольное имя Жозефа в Сопротивлении. Обычно все обращались к нему по фамилии – Фокон.
– Нет, конечно, – ответила Ева. На щеках Женевьевы все еще играл румянец, а взгляд был напряженным, и в эту минуту Ева поняла, что происходит. – Женевьева, а между тобой и Жераром что-то есть?
Женевьева опустила глаза и, помолчав несколько секунд, кивнула.
– Да, но мне кажется, что он к тебе неровно дышит. Он отзывается о тебе с особой теплотой, – пробормотала Женевьева. – И когда мы с ним вдвоем, он часто говорит о тебе.
– Женевьева, я знаю его давно. Мы с ним старые друзья, ничего больше.
– Но он, похоже, переживает за тебя.
– Женевьева, тебе не из-за чего волноваться. Поверь мне. Вы с Жераром встречаетесь?
Румянец на щеках Женевьевы вспыхнул ярче.
– У нас уже было несколько свиданий.
– Свиданий? – Нет, Ева не испытывала ревности. Но она не могла себе представить, как эта женщина и Жозеф смогли найти на это время. – Когда?
– Мы… мы встречались несколько раз по ночам. На ферме, где он остановился, есть амбар с чердаком. Там можно уединиться – хозяева используют этот чердак только как склад. Звучит, конечно, не очень, но на самом деле там довольно романтично.
Ева лишь покачала головой. Ей бы радоваться, что хоть одна из них смогла обрести счастье посреди всего этого ужаса, но слова Женевьевы напомнили ей о Реми и о том, как он далеко от нее.
– Ты ведь не расстроилась, правда? – спросила Женевьева, потому что Ева молчала. – Я… мне хотелось тебе рассказать, но Жерар попросил держать это в тайне.
– Нет, все хорошо. Я рада за вас. – Ева с трудом выдавила улыбку.
– Отлично. – Ответ Евы, похоже не убедил Женевьеву. – Я счастлива, что есть человек, на которого можно положиться в такой момент.
– Да, просто здорово, что вы есть друг у друга.
– Нет, Ева, я тебя имела в виду. – Женевьева подождала, пока Ева посмотрит на нее. – Я хотела сказать, я рада, что могу положиться именно на тебя.
На этот раз улыбка Евы была искренней.
– Я чувствую то же самое по отношению к тебе, Женевьева. И для меня очень важно, что ты здесь.
Несколько часов они работали молча. Под конец дня, когда Женевьева предложила сделать перерыв, Ева согласно кивнула.
– Ты идешь к Фокону?
Женевьева покраснела и отвернулась.
– Я должна прийти на место наших встреч, на всякий случай. Не знаю, сколько у него уйдет времени, чтобы добраться до леса и обратно, но когда он вернется, я помогу ему развеяться.
– Фокону повезло, что у него есть ты. Пожалуйста, береги себя.
Женевьева пробормотала «спасибо» и ушла, а Ева со вздохом вернулась к работе над стопкой продуктовых карточек.
К концу недели пришел Жозеф и принес хорошие новости: он успел вовремя отыскать маки, и хотя у их лидера оставались сомнения в отношении Жозефа, он принял документы с благодарностью и согласился сменить место лагеря.
Однако, как Жозеф сказал Еве, Реми среди них не оказалось и неизвестно, где он находится. Прошло уже четыре месяца с тех пор, как Ева в последний раз его видела. Она не знала, вспоминает ли он о ней или же обосновался в каком-нибудь другом городе и, возможно, нашел другую женщину, помогавшую ему сражаться с немцами, – католичку, кторая не оттолкнет его из-за своей религии и верности семейным ценностям. Если Ева и могла винить кого-то в том, что потеряла Реми, то лишь саму себя.
«Нужно верить в Господа и ждать, когда Он пошлет знак». Слова отца Клемана по-прежнему звучали в ее голове, но она начала сомневаться в том, что у Бога есть время для такой, как она. У Него были дела поважнее, чем переживать из-за женщины, слишком поздно осознавшей, что она любит человека, который, скорей всего, никогда не узнает о ее чувствах и никогда не вернется к ней.
Пять недель спустя Ева в одиночестве работала в библиотеке, заканчивая готовить удостоверения личности для восьмерых детей, которых на следующей неделе должны были переправить через швейцарскую границу. Когда Ева открыла 233-ю страницу в «Книге утраченных имен» и начала записывать имя 231-го ребенка, в спасении которого она принимала участие, ее сердце вдруг учащенно забилось. Она заметила точку посередине страницы над буквой «к», но она точно ее там не ставила. Она знала, что эта страница, как и все остальные, составляла часть определенной последовательности: один, один, два, три, пять, восемь, тринадцать, двадцать один, тридцать четыре, пятьдесят пять, восемьдесят девять, сто сорок четыре, двести тридцать три. До боли знакомые ей числа – она могла повторить их без запинки.
Она посмотрела на страницу, и ее рука замерла. Точка над последней из букв, которые складывались в ее фамилию – «Траубе» – находилась на тридцать четвертой странице. Там были и другие точки над буквами, из которых получались имена некоторых детей, а также треугольник, обозначавший начало обратной последовательности, но все эти отметки находились в первом параграфе. Кто же мог добавить точку на ту страницу? Может, просто ошибка? Маленькая клякса, которую она раньше не замечала? Или же Реми оставил в книге для нее послание, о чем она даже не догадывалась? Дрожащими руками Ева стала листать страницы и на одной из них обнаружила две звездочки – старую и совсем новую, явно нарисованную недавно. Первая звездочка над буквой «е» в слове «Его», как и точка над буквой «е» в слове «Рождество» были ей знакомы, но звездочку над «я» в слове «Святого» она прежде не видела, как и точку над «в» в том же слове.