Диана в очередной раз думает о том, что со времени приезда в Эдервиль у них с Майклом ни разу не было близости. Эпизод в пещере на Изумрудном холме не в счет, тогда все ограничилось одними ласками. В первый день устали с дороги и мгновенно заснули. А назавтра объявилась Кэтрин, и супружеская жизнь как-то сразу сошла на нет.
Майкл потягивается, не открывая глаз. Гомункулус исчезает, даже вмятины на одеяле не осталось, он наверняка совсем ничего не весит. Диана встает с кровати, начинает одеваться, а Майкл постепенно просыпается.
— Доброе утро. Поздно уже?
Диана смотрит на часы.
— Нет, девятый час. Ты еще относительно рано проснулся, — и добавляет: — Миссис Броуди обещала, что сегодня шеф приготовит на завтрак блинчики с заварным кремом по ее фирменному рецепту.
— Вот и отлично. Тогда я сейчас встаю.
Он приподнимается на локте.
— Майкл, а ты не был на могиле Джонни?
— Что?!
— Вчера случайно забрела на кладбище и заметила его могилу. У нее довольно заброшенный вид. А вообще такое тихое местечко. Очень красиво там.
— Я предпочитаю обходить такие красивые местечки стороной. О людях надо заботиться, пока они живы. Потом уже слишком поздно.
— Возможно, ты прав. Послушай, Майкл… А как все произошло тогда на Изумрудном холме? Не думай, что я лезу не в свое дело, тебе, наверное, неприятно вспоминать. Это ведь на той площадке, где мы недавно устроили пикник?
Майкл молчит не меньше минуты, его глаза становятся похожими на две льдинки. Если, конечно, встречаются в природе такие синие льдинки. Потом все-таки произносит:
— Я сам не видел, как это случилось. Джонни стоял один на самом краю. Итон заметил, что он покачнулся… Когда я вместе с остальными подбежал, всё уже… — Майкл судорожно сглатывает. — Я… не думаю, что это самоубийство, повода не было никакого. Наверное, он просто равновесие потерял. Такой кошмар был…
Замолкает и снова опускается на постель.
— Ужасно жаль, у него ведь жизнь только начиналась. А его могилу все уже давно позабыли. Хотя вчера на плите лежали цветы. Я и подумала, вдруг ты заходил.
— Нет. Это точно не я.
Диана распахивает шкаф, находит блузку, которую собирается надеть.
— Ты встаешь? Пойдем завтракать.
— Иди одна, ладно? Мне расхотелось что-то…
— Ну, как знаешь.
Всего несколько фраз — и Майкл моментально утратил хорошее настроение и аппетит, лежит пластом, даже не в силах подняться. А что было бы, услышь он о женщине в старинном платье, замеченной у могилы Джонни? Диана не собирается ставить такие жестокие эксперименты над собственным мужем, но все-таки слишком много загадок вобрала в себя та давняя история…
Глава 17
Струйка густой белой жидкости медленно стекает в чашку, аромат кофе смешивается с нежным сливочным благоуханием, именно благоуханием, иначе не назовешь. Сливки поставляет миссис Броуди один из окрестных фермеров. В Лондоне ни за какие деньги не получишь такого чудесного вкуса.
Диана снова и снова бросает взгляд на комод, где нашла прибежище маленькая Фейт. Она стоит далеко от края, прислонившись спиной к стене. На талии завязана бантом тонкая кружевная лента. Поблизости от куклы — изящный подсвечник в виде ветки с серебристыми листьями. А вот фотографии, в том числе портрет господина с бакенбардами, убраны. Очень предупредительно и разумно, Фейт оказалось бы не по душе соседство с последним. Миссис Броуди постаралась, устроила Фейт на новом месте удобно и с комфортом. Ведь девочки любого возраста обожают кукол.
— По-моему, этой очаровательной особе здесь нравится, — замечает миссис Броуди. — Да, было бы жаль, если бы она разбилась. Майкл выглядел таким расстроенным, когда принес мне ее… Что-то случилось в тот день?
Ни к чему посвящать миссис Броуди в причину тогдашнего расстройства Майкла, поэтому Диана дипломатично отвечает:
— Ему позвонил издатель, что-то там не так с редактурой шло. Но это пустяки. Сейчас все нормально.
А еще миссис Броуди совершенно незачем знать, какая судьба постигла принадлежавшую ей редкую книгу. Библиографическая редкость подверглась жестокой огненной казни в камине… На редкость скверная ситуация, Диана даже не представляет, как будет из нее выпутываться. Не рассказывать же, в самом деле, о разыгравшейся сцене.
Лимонный пирог удался хозяйке на славу, Диана не заставляет себя упрашивать и охотно принимается за второй, весьма увесистый клин воздушного теста, который миссис Броуди деликатно именует «ломтиком». Видимо, неведомое существо, растущее внутри, требует как можно больше калорий. Полупрозрачные лимонные дольки и цукаты под сахарной пудрой кажутся осколками янтаря, припорошенными снегом. Только янтарь этот мягкий, и растекается во рту сладостью с легкой кислинкой.
— Я еще вчера собиралась вас пригласить на чай или кофе, — говорит миссис Броуди, — да не застала. Гуляли по городу?
— Вы не поверите, забрела случайно на кладбище и бродила там одна больше двух часов.
— Почему же не поверю? Кладбища вовсе не такие мрачные, как принято считать, довольно многих притягивают. На мой взгляд, в них нет ничего отталкивающего, и пугаться нечего. Это просто напоминание о конечности земного существования. Возможность оценить радости, что нам доступны, пока мы живы. На прошлой неделе тоже собиралась туда, но не смогла пойти, появились срочные дела в гостинице. Неловко получилось… Хоронили дочку моих хороших знакомых. Тринадцать лет, такая прелестная девочка, с длинными золотисто-рыжими локонами, словно куколка. И такая умница… Сгорела буквально за два дня. Ее лечил доктор Дизли, самый лучший в городе, но спасти не удалось. Ужасно, просто ужасно. Грипп, какой-то новый вирус, начинается, как обычное пищевое отравление… Родители безутешны, конечно. Я потом обязательно схожу к ней. Да и своего Грэга давно уже не навещала, спасибо вам, что напомнили.
Миссис Броуди перемещается из-за стола в кресло возле низкого столика, достает из шкатулки какое-то рукоделие. А, это недовязанная салфетка. Диана наблюдает, как крючок и пухлые, но подвижные пальцы вязальщицы начинают трудиться над хитроумным переплетением упругих, с легким отблеском нитей цвета слоновой кости. Крючок размеренно движется по кругу, заключает ажурную паутину в пышную рамку, потом снова начинает плести замысловатый ажур.
— А вы не увлекаетесь вязанием? — интересуется миссис Броуди.
— Меня когда-то бабушка учила, но это было давно. Я теперь все позабыла. Очень красиво у вас получается.
— Да, я люблю это занятие. Когда хочешь, можешь думать об узоре, подсчитывать воздушные петли и столбики, одним словом, отвлекаться от забот. А когда хочешь — вяжешь механически и размышляешь о чем угодно.
— Например?
— Например, о том, что свою жизнь я провела вполне достойно. Да, иногда начинаешь подводить итоги, ведь как ни старайся, мы не в силах продлить отпущенный нам срок. Что уж там, большая часть этого срока давно израсходована.
— Ну, что вы…
— Нет-нет, я еще не собираюсь на тот свет, разумеется, — миссис Броуди улыбается, и на ее румяных щеках появляются ямочки. — Просто иногда мелькают подобные мысли. Моя судьба сложилась вполне удачно, если рассудить. Пусть все, чего я добилась в конечном итоге — лишь относительно процветающая гостиница в провинциальном городке. Но зато я собственными силами вытащила этот чудесный дом из запустения. Жизнь здесь кипит, и все обустроено как должно. Правда, в молодости я по-другому планировала свое будущее. У меня были неплохие способности, училась очень легко. Меня тянуло что-то организовывать, решать сложные задачи… Не исключено, что смогла бы сделать успешную карьеру, управлять крупной компанией, например. Говорят, у меня были для этого все данные. Но… вышла замуж за Грэга, и карьера как-то сама собой отпала. Сразу появились новые проблемы, а за ними еще новые. И так без конца. Женщина не должна полностью жить чужой жизнью. Помогать, сочувствовать — да, но без остатка растворяться в другом человеке не следует. И нельзя изо дня в день позволять унижать себя. Когда понимаешь, что нужно покончить с этим, решение придет само собой. Оно залетит в твой дом, будто яркая бабочка, и принесет радость избавления от всего, что мешает. Ты разорвешь паутину, которая связывает тебя по рукам и ногам, и спокойно пойдешь дальше. К сожалению, я поздновато это поняла, однако лучше поздно, чем вообще никогда.
Миссис Броуди начинает новый ряд, в ход идет нанизанный на нить крупный бисер, напоминающий жемчужинки. Бисер сливается с ажурной паутиной будущей салфетки, сдержанно поблескивая и доводя картину до совершенства.
***
От нечего делать уселись играть в бридж, колоду потрепанных карт, перевидавших многое на своем веку, случайно обнаружили на полке. Хозяин дома забился в угол дивана и что-то сосредоточенно строчит в блокноте, время от времени переключаясь на экран телефона. Математического гения внезапно осенило, поэтому его сейчас лучше не трогать и не отвлекать на всякие пошлые обывательские занятия.
— Эй, не очень-то вежливо приглашать гостей и не обращать на них внимания, — громко произносит Фред, однако Итон отмалчивается.
— Что ты там подсчитываешь?
— Кажется, удалось поймать за хвост одну формулу. Если я не ошибся, то…
— С тобой бесполезно иметь дело. Ладно, лови свою несчастную формулу дальше.
— Вы уж сами как-нибудь располагайтесь, — бормочет любезный хозяин и снова углубляется в расчеты.
Играют без козыря, лениво перебрасываются малозначительными фразами. Юг и Север — Майкл с Роджером, а Запад и Восток объединили Фреда с Дианой. Кэтрин отсутствует, встречается сегодня с нотариусом покойной тетки. На листке, бесцеремонно выдранном из хозяйского блокнота, уже почти не осталось свободного места для записи очков, игра затягивает. Обстановка в комнате довольно уютная, хотя видно, что скоро все здесь переменится. Некоторые вещи сложены в картонные коробки, часть мебели сдвинута. Уже в следующем месяце этот дом полностью отойдет чужим людям. Однако тесная компания за круглым столом красного дерева чувствует себя вполне комфортно.