у нее кое-какие странности. Она несколько раз вслух говорила о том, что собирается убить хозяина. Видимо с психикой постепенно начались проблемы… Никто не придал этому значения. Зато когда графа Норвэлла отравили, все сразу вспомнили о несчастной сумасшедшей. Следствие было недолгим, прачку казнили. Через некоторое время один за другим отправились на тот свет близнецы. В городе бушевала эпидемия, каждый день умирали и дети бедняков, и дети богачей. Трудно было найти дом, который обошло бы это горе. Поэтому двойная смерть не вызвала подозрений. Еще одну жертву, няню близнецов, признали погибшей от несчастного случая. Обстоятельства сложились для новой графини Норвэлл удивительно счастливо. А потом она прожила долгую жизнь. Щедро жертвовала на благотворительность, считалась образцом великодушия и высокой нравственности. Однажды вся семья — взрослые дети, внуки, многочисленные гости отмечали день рождения графини Хелен. Погода стояла великолепная, столы решили расставить под открытым небом, во дворе замка. Играли музыканты, слуги разносили на подносах сладости и фрукты. Вдруг в небе промелькнули вспышки света, и прямо над головой престарелой леди закружили огненные птицы. Ее шелковое платье загорелось. Ткань быстро затушили, однако сама Хелен опустилась на колени и громким голосом покаялась во всех своих злодеяниях. Близкие сперва подумали, что она помешалась. Но Хелен тут же перечислила подробности и детали убийств. Среди гостей находилась вся верхушка города, все должностные лица, и происшествие не удалось замолчать. Хелен позволили остаться в замке до суда, однако суд без конца откладывался, и она успела умереть в своей постели. Хелен было в то время уже под восемьдесят. Вот такая история.
***
От окраины до центра города шагать довольно долго, однако решили добираться пешком. Редкие фонари мерцают таинственным светом, небо еще не совсем потемнело, оно необычного пепельно-сиреневого оттенка. Режиссер увязывается провожать, усиленно поддерживает общий разговор, однако чувствуется: есть у него еще некая цель. В конечном итоге решается и спрашивает у Майкла:
— А как вы относитесь к инсценировкам своих романов?
— Замечательно, когда текст обретает объем и звук.
— Можно мы поставим спектакль по вашему «Последнему дню сентября»? Он буквально просится на сцену. Там еще детективная линия с мистикой на редкость органично сочетаются… А главный персонаж — одиночество. Из-за него все и случилось.
— Да? Вы правда так думаете?
— Разумеется! Это же очевидно. Основная идея буквально лежит на поверхности, в ней вся разгадка происходящего.
У автора, которому растолковывают смысл собственного творения, левая бровь слегка поднимается вверх, но ответ все равно положительный.
— Выбирайте любой роман, который подходит, я не против.
— То есть вы даете официальное согласие?
— Конечно. Проект ведь некоммерческий.
— Точно, коммерция как-то мимо нас обычно. Хотя если вдруг когда-нибудь станем продавать билеты… Мы обязательно будем выплачивать вам роялти.
— Что вы, не надо! Мне интересно, как получится. У меня два романа когда-то инсценировали, но постановки были скорее глянцевые, изначально рассчитанные на зрительский успех. А у вас…
— Нам прежде всего важно раскрыть душу текста.
— Если что, могу помочь со сценарием.
— У нас уже практически все готово к первой читке. Я на свой страх и риск все подготовил и распределение ролей наметил. Очень надеялся, что вы не откажете, хотел отправить письмо, но вы сами приехали в Эдервиль. Так удачно совпало. Если бы вы еще смогли заглянуть к нам во время читки…
— Почему бы и нет?
— А когда?
— Да хоть завтра.
— Правда?! Спасибо огромное. Я тогда предупрежу всех, пусть готовятся!
Осчастливленный режиссер торопливо прощается и упархивает куда-то в переулок. Его шаги едва успевают стихнуть, как Роджер произносит:
— А вы помните наш школьный театр?
Майкл вдруг останавливается и протягивает Кэтрин руку:
— Пролетая над морем сирени,
Отражаясь в полуночном сне,
Там, где кружатся легкие тени,
Ты и я — мы в чудесной стране…
Кэтрин продолжает сразу, без малейшей паузы:
— В той стране, где из роз колесницы,
Ты свое назначенье узнай.
Там мы можем летать, словно птицы,
Возвращаясь в придуманный рай.
Две красивые фарфоровые статуэтки на фоне вечернего неба, изображающие мужчину и женщину, ведут диалог. Все равно о чем, слова не важны… У Дианы эта публичная демонстрация близости даже внутреннего протеста нынче не вызывает, просто еще одна свинцовая монета падает в копилку, где уже набрался целый капитал.
— Да, славное было время, — говорит Роджер. — А помните мистера Янга? Он ведь сам сочинял все пьесы, и вот такие фэнтезийные, и по мотивам эдервильских легенд, и современные.
— Да, он чудесный был, — соглашается Майкл. — Лучший учитель литературы, о котором только можно мечтать. Забавно, он тогда казался таким взрослым, хотя был еще младше нас, теперешних.
— Точно, ему всего двадцать пять-двадцать шесть было, когда он наш класс взял.
— Где он сейчас, интересно?
— Года через три после нашего выпуска уехал, никто не знал куда, — говорит Фред.
Нависает молчание, которое прерывает вздох Кэтрин.
— Так жаль… Могли бы с ним сейчас встретиться.
— По крайней мере, память осталась. Вообще вам, всяким творческим личностям, везет. После вас на земле хоть что-то останется. Про тебя с Майклом и так все понятно. Итон ухватит за хвост какую-нибудь формулу, докажет безнадежную теорему, которую назовут его именем. Роджер напишет суперисследование о психах и тоже останется в истории. А после меня пустота! Всю жизнь удивлялся, как вы дружите со мной, таким тупым и серым.
О том, что останется после Дианы, Фред молчит, словно не замечает ее присутствия.
— Да брось, кому в общем и целом нужны всякие книги и теоремы, — Майкл на ходу по-кошачьи трется головой о плечо Фреда. — Ты добрый и сильный, это такое редкое сочетание. Без тебя мы бы просто перегрызлись еще много лет назад. Ты — душа нашей компании.
Фред бурчит:
— Да ладно, не утешай. Скажешь тоже.
Однако видно, что он польщен.
— В конце концов, у меня есть еще один шанс оставить что-то после себя. Просто делать всем своим знакомым женщинам по ребенку.
— Тоже вариант, — усмехается Роджер.
***
Майкл не просыпается от собственного крика. Тяжело дышит, рука прижата к горлу, будто ему не хватает воздуха, однако глаза закрыты. Это можно заметить в лунном свете, падающем на кровать. Что же снится Майклу?
Словно отвечая на молчаливый вопрос Дианы, Майкл шепчет:
— Мертвые птицы падают в лодку… свинцовое небо… и кровь повсюду… Когда же все это закончится?..
Еще совсем недавно, когда Диане приснился кровавый дождь, Майкл обнял ее, приласкал, и кошмар немедленно растворился. Но с тех пор многое изменилось, слабые связи оборвались, и Диана теперь не будет делать ничего подобного. Пусть Майкл сам борется со своими кошмарами.
Глава 24
Когда зародилось первое подозрение, то всегда готовая посочувствовать горничная, почти что подруга, выдала Фейт даже без особого давления со стороны тех, кому было поручено разобраться с трагическим происшествием в благородном семействе. Горничная упорхнула от ответственности, ее лишь оставили в подозрении. Даже позволили уехать из Эдервиля. Она охотно рассказала, что по просьбе (скорее, не просьбе, а отчаянной мольбе Фейт) купила мышьяк в маленькой аптеке на глухой улочке. О том, что видела, как молодая хозяйка подмешивает белый порошок в горячий грог, предназначенный для мистера Ричардса, горничная предпочла умолчать. Хотя на самом деле она не ушла сразу после того, как поставила чашу с благоухающим лимоном и гвоздикой напитком на столик возле кровати. Чуть опустив ресницы, заворожено наблюдала, как высыпается в пряную жидкость порошок, как скрывается на дне, как Фейт осторожно размешивает грог изящной серебряной ложечкой. Наблюдала, будто оторваться не могла от этого зрелища… И только потом удалилась неслышными шагами, задернув бархатную портьеру и оставив хозяйку ждать своего господина в эту последнюю ночь. Однако важных и чиновных людей не особенно волновала прислуга, слишком мелкая и незначительная фигура. Им была намного интереснее роль внезапно овдовевшей миссис Ричардс.
Накануне Фейт узнала о том, что Гордон всерьез подумывает о браке. Пока ничего точного, только намерение, которое может в любой момент привести к определенным шагам. А дальше — до алтаря рукой подать, уж Фейт ли не знать, как быстро был устроен ее собственный великолепный брак. Гордону недостаточно успешной карьеры чиновника в провинции. Он достоин большего, гораздо большего. Возможно, даже заметного места в столице. Отсутствие состояния — крайне досадная преграда… И он наконец нашел ту, кто поможет разрушить преграду на пути. Завидные родственные связи, солидное приданое, недурная наружность… Все в ней, белокурой Роуз Аллен, которая, кажется, не совсем равнодушна к Гордону Одли. И ее отец тоже ничего не имеет против недостатка денег у будущего зятя. Да, такие отцы тоже встречаются, хотя и нечасто.
Известие свалилось на Фейт будто огромный камень, и она не в силах вынести его тяжесть. Прекрасно понимает, что нельзя быть настолько одержимой человеком, который ловко соблазнил ее, а вскоре непринужденно распрощался и бросил. Однако ничего не может с собой поделать, бороться с наваждением бессмысленно. Лучше уж каждое утро тайком наблюдать, как Гордон проходит мимо ее дома… По крайней мере, сейчас он не женат и остается какая-то, пусть призрачная, надежда. Вот если бы Фейт овдовела! Она уже два с половиной года совершеннолетняя, с формальной точки зрения имеет полное право распоряжаться собственной жизнью. Увы, даже мечтать о свободном беззаботном вдовстве, открывающем путь к новому счастливому замужеству, не приходится. Мистеру Ричардсу недавно стукнуло сорок восемь, однако он крепок, как бык, и, вне всякого сомнения, проживет еще много-много, бесконечно много лет.