ает допрос Тэд. — Ты же знаешь, Майкл ранимый и чувствительный, к нему нужен бережный подход. Как вы там одни справляетесь? Может, мне приехать?
Трогательная забота, истинно дружеские чувства, возможно, подкрепленные тем, что Майкл — давний и надежный источник дохода своего литагента…
— Не стоит, все будет в порядке. И прошу тебя, Тэд, никому из знакомых не рассказывай. Иначе начнутся бесконечные звонки, а Майклу еще и покой, кстати, очень нужен.
Только бы Тэд не поделился неприятной новостью с членами пятничного кружка!
— Ну, хорошо. Держи меня в курсе. Звони, если что, и я тоже буду звонить.
Диана вынуждена продиктовать номер своего сотового и поклясться, что не будет отключать телефон. Лучше не противоречить Тэду. Страшно даже подумать, что будет, если он, не получив отклика, примчится в Эдервиль. А если прихватит с собой еще кого-нибудь? Например, Кристину, которая обожает опекать Майкла. Они перевернут вверх тормашками мирную гостиницу, да и весь Эдервиль заодно.
***
Таблетку Майкл кое-как проглотил, но от стакана, в котором разведен высыпанный из пакетика порошок, отворачивается.
— Потом… Иди спать, мне лучше. Выключи свет, если не трудно.
Спать еще рано, девятый час. Просто Майкл нынче плохо ориентируется во времени. Диана не спорит, отправляется в спальню, присаживается на кровать. Из-за шкафа выскальзывает знакомая фигура в пышном платье. Фейт опускается на колени, завладевает рукой Дианы, подносит к своим губам. Сумерки заполнили комнату, но Диане все равно отчетливо виден ровный пробор, шпильки, удерживающие прическу, тонкие вьющиеся волоски над склоненной шеей. Прохладный поцелуй на руке… Фейт понимает голову и заглядывает Диане прямо в глаза. У самой Фейт сейчас глаза огромные, бездонные. Два глубоких колодца, в которых отражается потустороннее звездное небо. Хоть бы Фейт не оставила Диану, ведь та покорно скопировала ее судьбу. Они теперь подруги не на жизнь, а на смерть…
***
Диана просыпается в темноте. Вроде бы тихо вокруг, но, если прислушаться, можно уловить неясные звуки из ванной. Свет там включен, дверь приоткрыта. Майкл наклонился над раковиной, его рвет какой-то темной жидкостью. Наверное, это желчь.
Потом Диана помогает ему умыться.
— Сам сможешь идти?
— Да.
Приходится его поддерживать, конечно. Мелькает мысль, что сейчас он рухнет на пол, и придется звать на помощь. Одной рукой Майкл тяжело опирается о плечо Дианы, другой хватается за стену. Валится на диван, обессиленно вытягивается на нем.
— Дать тебе воды?
Диана включает лампу, наполняет стакан водой из графина. Стакан нужно придерживать, часть воды выливается Майклу на грудь и подбородок.
— Вода пахнет клубникой, — шепчет Майкл.
Диана тоже пробует воду. Вода как вода.
— Тебе показалось.
— Может быть… Спасибо, что помогла мне…
В его словах ей мерещится ирония. Хотя нет, какая там ирония. На это он сейчас не способен. Неужели благодарность искренняя? Похоже на то.
— Диана…
— Что?
— Прости меня…
Она не знает, что ответить.
Дыхание у Майкла выравнивается, лицо уже не кажется таким безжизненным. Он снова отсылает ее из гостиной:
— Не обязательно надо мной всю ночь сидеть. Ложись. Все нормально уже почти.
— Тебе свет оставить?
— Нет, выключи.
Диана нажимает кнопку, и лунные пауки начинают плести серебристую паутину по углам провалившейся в темноту комнаты. Майкл этого, разумеется, не знает. А еще он не знает, что Диана не спит. Притаившись на кровати в спальне, чутко прислушивается. Слух настолько обостряется, что словно сливается со зрением, образовав одно мощное сверхчувство. Диана не только слышит каждый шорох, но и видит все происходящее в соседней комнате.
Майкл вздыхает, ворочается на диване. В конце концов приподнимается и встает. Хватаясь за мебель, добирается до окна. Оконная задвижка не сразу поддается ослабевшим пальцам, но потом створки распахиваются. Майкл долго стоит, держась за подоконник, жадно вдыхает прохладный ночной воздух, с тоской вглядывается в темноту. Что он там видит?
Окно остается распахнутым, Майкл, шатаясь, возвращается, едва не падает, когда проходит мимо стола. Снова вытягивается на диване, поворачивается на бок, кладет сложенные ладонями руки под щеку. Еще несколько минут… Из окна долетают усиленные невесть откуда взявшимся эхом шаги — одинокий запоздалый прохожий переходит площадь. Постепенно шаги стихают. Майкл пытается повернуться на спину. Раздается жалкий, слабый, полный отчаянья стон, и наступает тишина. Больше ни единого звука, картина происходящего рассыпается на миллионы частиц. Абсолютная, звенящая, беспросветная тишина. И Диана догадывается, почему.
Если ее догадка верна, завтра им с Гомункулусом предстоит облачиться в траурные одежды и принимать соболезнования.
Глава 26
В пугающей и одновременно завораживающей тишине собственные шаги кажутся оглушительными. Диана медлит, не отваживаясь зайти в гостиную. Однако пора решиться, молочно-серое утро уже наступило…
Майкл открывает глаза… они словно выцвели за ночь. Наверное, так кажется из-за теней, проступивших на веках. Призрачно-бледный, беспомощный и слабый, как новорожденный младенец, но… живой.
— Ты… тебе лучше?
— Кажется… По крайней мере, не тошнит.
Голос у него глухой и тихий, совсем не похож на обычный голос Майкла. И все же пережил ночь, выкарабкался из глубокой ямы, в которую его забросила судьба, то есть не судьба, конечно, а… Получается, все было напрасно?
Раздается стук в дверь. Сперва негромкий, но практически сразу превратившийся в настойчивый. Еще ведь довольно рано… Миссис Броуди?
В коридоре стоит Фред, а из-за его плеча выглядывает Кэтрин.
— Привет. Майкл вчера вечером ко мне собирался — и не пришел. Я ему не дозвонился, поэтому решил сам зайти. Кэти по дороге встретил. А портье сейчас сказал, что он заболел. Что случи…
— Майкл!
Кэтрин бросается в комнату, Фред следом. Диане остается только молча прикрыть дверь.
— Да что такое стряслось?
Оказавшись в дружеских руках, Майкл стонет, жалуется на боль и слабость, едва ли не хнычет. Захворавший ребенок, который ждет помощи и внимания… Диана и не подозревала, что ей достался такой неженка. Во всяком случае, накануне он вел себя по-другому.
Разумеется, друзья немедленно приходят в ужас. Кэтрин кричит:
— Ты что, даже врача не позвала?
— Майкл был против…
— Ты — чудовище!
— Кэти, угомонись, — примирительно говорит Фред. — Диана просто растерялась.
Выхватывает из кармана телефон, торопливо ищет нужный номер.
— Доктор Дизли?..
Фред выходит в спальню, видимо, не хочет, чтобы Майкл слышал разговор. Возвращается очень быстро.
— Он обещал минут через сорок подойти.
Тот самый пресловутый Дизли, без которого невозможно обойтись в Эдервиле. Через сорок минут Диану ждет сокрушительное разоблачение. Не факт, хотя вполне допустимо. Однако и этот ограниченный срок тоже надо как-то продержаться. Атмосфера в комнате напряжена до крайности, еще немного — и в разные стороны полетят искры, резвое пламя побежит по портьерам, превращая их в огромные огненные флаги. А пока две, мягко говоря, враждебно настроенные самки оцепенели над распростертым телом самца и готовы вот-вот растерзать друг друга.
— Черт возьми, — бормочет Фред, — до чего же вы похожи.
Словно впервые видит их вместе. Кэтрин с ненавистью смотрит на Диану. Если дать волю возвышенной художнице, она бы с наслаждением вырвала длинные каштановые волосы и выцарапала зеленые глаза, почти такие же, как у нее самой. Можно не сомневаться, это буквально написано на ее лице. Диану… обуревают сходные желания. А еще она бы изо всех сил рванула на себя тонкую серебряную цепочку, которая поблескивает на шее Кэтрин. Цепочка, даже если бы выдержала и не порвалась, оставила бы на коже ярко-красную полосу. Белое фарфоровое сердечко прячется под вязаной кофточкой Кэтрин, его не видно, но Диане и так понятно, какой подарок получила давняя школьная любовь Майкла. Где хранится второе сердечко — неизвестно. Выпустить свои желания на волю мешают лишь присутствие свидетелей да некие отдаленные представления о том, что подобные сцены безобразны, абсурдны и совершенно нетерпимы среди нормальных цивилизованных людей. Вероятно, Кэтрин сдерживается по сходным причинам.
Фред наклоняется к Майклу.
— Давай-ка я перенесу тебя на кровать.
— Нет! Пожалуйста, не надо… мне здесь лучше.
— Ладно-ладно, как хочешь. Не волнуйся только.
Вряд ли Майкл способен сейчас сопоставлять факты, анализировать, делать выводы, о чем-то подозревать. Просто его инстинктивно тянет остаться там, где он ближе к людям, к выходу наружу, а не в глубине номера. Тот же самый инстинкт самосохранения побуждает благодарно льнуть к друзьям. Майкл, видимо, подсознательно чувствует, кто может дать ему шанс сохранить жизнь. Во всяком случае, Диане кажется, что она уловила верное объяснение его реакции.
Фред звонит портье, просит, чтобы принесли одеяло и постельное белье. Вскоре появляется горничная, не та, что недавно откровенничала с Дианой, а другая. В комнате очень холодно, из окна сквозит, сентябрьское волшебство на улице с утра не возобновилось, сырой ветер гонит по небу густые серые облака. Кэтрин захлопывает окно. Потом они с Фредом застилают постель на диване, раздевают Майкла, снова укладывают. А ведь Диана даже не подумала, что следовало это сделать, Майкл так и пролежал всю ночь одетым, в джемпере и джинсах. Непростительное упущение с ее стороны, которое вполне может стать одним из поводов к подозрениям. Всего лишь мелкая деталь, но характерная, противоречащая образу заботливой молодой супруги. Столько деталей, которые путаются и переплетаются… Вчера казалось, что спонтанно придуманный сценарий почти безупречен, однако в нем оказались досадные пробелы. Кто знает, сколько еще упущений было и будет. Кажется, все учла, однако можно в любой момент допустить промах. К счастью, хотя бы Фред искренне убежден, что она просто растерялась.