Губы у Майкла пересохли, но он упорно отказывается от воды. Пока его общими усилиями стараются устроить поудобнее, можно отвлечься за всеми этими обязательными хлопотами. А теперь, когда остается только ждать, становится не по себе, и похоже, не только Диане. Ждать и смотреть на неподвижное тело под одеялом и осунувшееся, безжизненное лицо, ловить слабое дыхание, готовое в любой момент оборваться… Кэтрин, которая только что успокоительно ворковала, как голубка, начинает всхлипывать. Соскальзывает со стула, опускается на колени возле дивана, прижимается щекой к руке Майкла.
Ночью Фейт стояла на коленях перед Дианой, сегодня очередная нестандартная сцена…
— Кэти, перестань, — говорит Фред. — Ты только расстраиваешь его понапрасну. Все обойдется.
Обхватывает за талию и снова усаживает на прежнее место. Кэтрин не сопротивляется, да и навряд ли смогла бы. Она почти невесомая, для здоровяка Фреда справиться с ней — пара пустяков. Диана внезапно осознает: если бы Майкл действительно умер ночью, это было бы совсем маловероятно. Миссис Броуди упомянула, что дочка ее знакомых сгорела за два дня. И это ведь ребенок, а не взрослый человек, у которого иммунная система все-таки способна сопротивляться. Диана ощущает, как по спине скатываются капли холодного пота. Прежде думала, это такое отвлеченное выражение, но, оказывается, бывает. Все, что в спешке прочитала накануне, смешивается в кишащий противоречиями, шевелящийся ком из отдельных слов, заголовков и фотографий… Да, взрослый мужчина не мог бы вот так, буквально за несколько часов погибнуть от банальной инфекции, когда болезнь даже не развилась, не успела ослабить организм и привести к сердечной недостаточности. Как можно было этого не сообразить?
Размышления, которые едва не ввергают Диану в полный ступор, прерываются появлением доктора Дизли. Весьма и весьма пожилой, чуть приволакивающий ногу, тем не менее, бодрый и хорошо упитанный эскулап сразу производит неизгладимое впечатление. Миссис Броуди сказала о нем вчера: «исключительно отзывчивый человек», правда, забыла добавить: «исключительно самодовольный». Это ясно сразу, хотя он еще не успел толком проявить себя: по громкому голосу, величественной осанке, даже по блеску золотых очков и обширной лысины, окруженной редкими седыми волосами. Доктор водружает на стол пузатый кожаный саквояж. Такими же владели почтенные семейные врачи, посещавшие своих пациентов в далекую викторианскую эпоху. Саквояж выглядит вполне новым, видимо, где-то еще такие выпускают, раз есть покупатели. Для создания законченного образа не хватает только солидной палки с резным набалдашником из слоновой кости.
Фред поспешно придвигает стул, и доктор усаживается в изголовье постели Майкла, с оптимизмом провозглашает:
— Этого молодого человека я лет пятнадцать назад лечил от ангины. Ну, а сейчас что с нами случилось?
Не торопясь, принимается осматривать пациента и расспрашивать Диану и Фреда. Доктор Дизли помнит, что лечил Майкла, когда тот был подростком, однако повторяет одни и те же вопросы по десятому кругу, будто не слышал ответ минуту назад. Впрочем, может так и принято.
— Температуры вчера не было? Сейчас-то даже пониженная слегка.
— Мы не мерили, — отвечает Диана. — Но, мне кажется, вчера температура была. Хоть и не очень высокая.
— Покажите-ка язык, — велит доктор Майклу. — Так, горло чуть красное.
Поправляет очки и сообщает:
— Типичная клиническая картина. Ничего, он у нас быстро пойдет на поправку. Заболевание, в сущности, пустяковое. В большинстве случаев само проходит без последствий, даже если не лечить.
Пустяковое? А как насчет рыжеволосой девочки, которая на позапрошлой неделе покинула мир, в котором почти не успела пожить? Воспоминания о этом случае не тревожат мистера Дизли. Иначе бы он сейчас не задирал голову так высоко и не рассуждал столь безапелляционно. Родители девочки не стали подавать на него в суд. Смирились с потерей.
— Доктор, а может, все-таки анализы… — решается спросить Фред.
— Зачем? И так все понятно. Пусть принимает то, что я вчера рекомендовал, и никаких проблем не возникнет.
Диана вдруг осознает, почему фигура доктора Дизли с первой минуты показалась знакомой. Такой же самоуверенный врач, только помоложе, без раритетного саквояжа и золотых очков, много лет назад уложил в гроб маленького Стивена. С памятью и походкой у их семейного доктора Палмера было все в порядке, он не приволакивал ногу, в отличие от своего эдервильского коллеги, и не страдал лишним весом. Но порода одна и та же, такая же манера держать себя и абсолютная уверенность в собственной правоте. Доктор Дизли ни в коем случае не откажется от ошибочного диагноза, который ставит раз и навсегда. Он окажется надежным союзником Дианы и Фейт, не подозревая об этом.
Пухлая рука со старческими пигментными пятнами начинает мять живот Майкла.
— Сильно болит?
— Не так, как вчера. Скорее, ноет, особенно здесь…
Пухлая рука нажимает посильнее, и Майкл вскрикивает.
— Пропишу-ка я вам обезболивающее, — решает доктор.
Присаживается к столу, вытаскивает из саквояжа большой блокнот, вынимает заложенный под кожаным переплетом бланк и размашисто набрасывает рецепт.
— Кстати, грелку еще можно купить в аптеке. Тоже хорошо снимает боль и спазмы. Только использовать не горячей, а теплой, и не слишком долго.
— Как скажете, — отзывается Фред.
Доктор продолжает увлеченно строчить уже не на рецептурном бланке, а просто на листке бумаги. Этих листков перед ним целая стопка. Время от времени останавливается, чтобы полюбоваться собственным почерком с причудливыми росчерками и завитушками.
— Я все распишу подробно, чтобы не было лишних вопросов.
Задевает локтем саквояж, который с оглушительным шумом шлепается на пол. У Майкла едва заметно дергается уголок рта.
— Нервы, — тут же объявляет доктор. — Нервы явно не в порядке. Поэтому депрессивное состояние держится. Пожалуй, еще одни таблеточки не помешает выписать.
И снисходительно добавляет:
— Нынешнее поколение такое беспокойное и неуравновешенное. Вот в мое время…
Следует продолжительный монолог о неправильной жизненной позиции молодого поколения, которое даже не способно позаботиться о собственном здоровье. Потом доктор Дизли все-таки переключается на конкретную проблему.
— Миссис Броуди говорила, что вы ходили на Фестиваль фарфора. Напрасно, напрасно. Я всегда не одобрял подобные массовые сборища, особенно в это время года. В толпе все обмениваются микробами, шум и суета, а пользы никакой.
— Доктор, я не слышал, чтобы после Фестиваля кто-нибудь еще заболел. Почему только Майкл? — неуверенно спрашивает Фред.
— Ну, знаете, как можно угадать, какой вирус по воздуху пролетит? Это же лотерея! А у пациента, видимо, иммунитет ослаблен. Пусть еще курс витаминов пропьет.
Доктор тянется к новому рецептурному бланку.
— Вроде бы говорили, что этот самый вирус не передается по воздуху. Только с водой и продуктами, — упорствует Фред.
— При близком контакте воздушно-капельным путем тоже может передаваться. Прямо удивительно, как некоторые любят высказываться на медицинские темы. Хотя ничего в них не понимают. Откуда берется такой апломб на ровном месте? Удивительно!
Очки съезжают на кончик носа доктора, который сурово хмурит брови и взирает на Фреда так, что любой другой немедленно провалился бы сквозь паркет.
— Майкл еще там в кафе заходил, пока ждал меня, — подает голос Диана.
— Все понятно.
Доктор Дизли опять что-то строчит на листке. Кроме рецептов и письменных указаний, оставляет на столе визитку с золочеными уголками, обещает заглянуть завтра, если будет возможность. Наконец, прихватив саквояж, удаляется на чаепитие к миссис Броуди, своей давнишней приятельнице.
После его ухода зависает минутная пауза. Потом Фред не слишком уверенно произносит:
— Ну, все не так уж страшно. Могло быть гораздо хуже.
У Кэтрин глаза наполняются слезами.
— Я… сейчас вернусь.
Она исчезает в ванной. Фред собирает оставленные на столе бланки и листочки и кладет в карман.
— Сбегаю в аптеку. Майкл, возьми себя в руки! Через пару дней поправишься.
На пороге Фред оборачивается к Диане.
— А вы, девушки, — выразительный кивок в сторону ванной, — уж как-нибудь не передеритесь тут без меня.
В комнате, которая недавно была наполнена голосами, теперь вновь затишье. Диана приближается к окну, успевает заметить, как Фред пересекает площадь. Можно быть уверенной: уж он-то по пути никуда сворачивать не станет и вернется совсем скоро. Боковым зрением она замечает, что Майкл безуспешно пытается приподняться, снова роняет голову на подушку. Диана возвращается к нему. Она не ошиблась, Майкл хочет что-то сказать ей. Чуть ли не после каждого слова замолкает, чтобы отдышаться.
— Диана, послушай. До меня только сейчас дошло… Если это грипп, для ребенка может быть опасно. Держись от меня подальше, чтобы не заразиться. Можно пока в другой номер перебраться.
Ха-ха! Гомункулусу плевать на любую инфекцию, он теперь для нее абсолютно недосягаем. Странный малыш перенесся далеко-далеко и в то же время находится рядом со своей мамочкой. Разумеется, вслух Диана ничего подобного не произносит.
— Ерунда, не беспокойся. Доктор же объяснил, что если соблюдать гигиену, то не заразишься. И потом, у меня прекрасный иммунитет, сам знаешь.
Диана права, при внешней хрупкости она может похвастаться завидным здоровьем. Даже в раннем детстве никогда не подхватывала никакие инфекции и ни разу всерьез не простужалась. Впрочем, сомнительно, что Майкл понимает ее ответ, с таким трудом удалось ему выговорить не слишком длинную фразу. Для него это сейчас слишком тяжело. Оптимистичный прогноз доктора Дизли кажется преждевременным.
***
День, полностью занятый уходом за больным, промелькнул незаметно. Вечереет, а гости явно не спешат распрощаться. На робкий намек Дианы Фред заявляет: