[327]Я непременно попленю монголов этих и в отчину свою их пригоню»[328].
Найманы, готовясь к войне против Чингисхана, сильно нуждались в боевой поддержке племени онгудов, которые, как и найманы, были народом «тюркских кровей и несторианской веры»[329]. Онгуды в XII в. обитали в излучине реки Хуанхэ и, являясь подданными цзиньского императора, охраняли горные проходы на северо-западе Шаньси, связывавшие Северный Китай с Монголией. Но главное — они могли бы ударить в тыл Чингисхана.
Именно поэтому «надменный Таян-хан… отослал посла по имени Торбиташи к вождю онгудов Алахуши дигитхури со словами: „Монголов кучка, что в степях восточных, кичиться стала силою чрезмерно. Так вместе повоюем тех монголов, их попленим, колчаны отберем. И выступай, мой Алахуши, немедля и будь в моей дружине отрядом правофланговым“»[330].
Вождь онгудов, видимо опасаясь набирающего силу Чингиса, не только отказался присоединиться к античингисовским силам, но и поспешил известить Чингисхана о коварных замыслах найманов и их союзников, а по сообщению «Юань ши», и вовсе «поднял обок (сородичей. — А. М.) и стал вассалом [Чингисхана]»[331]?
Известие о надвигающейся с запада угрозе заставило Чингисхана и его сподвижников незамедлительно принять решительные контрмеры. В жарких спорах на Военном совете[332] обсуждался план предстоящей войны с найманами. В конце концов верх взяли сторонники упреждающего удара по врагам, дабы «воспользоваться их неготовностью»[333].
Решающий характер предстоящего сражения побудил Чингисхана к началу коренной реорганизации своего улуса и главное — к продолжению перестройки армии, значительно увеличившейся после разгрома хэрэйдов.
На начальных этапах военного строительства Чингисхана (первый этап — 1178–1189 гг.; второй этап — 1189–1204 гг.) основной единицей формирования и управления был курень[334], являвшийся порождением родового строя. Извечной, традиционной спутницей этой формы организации войска была вольница родовых вождей, которые, если хотели, являлись на общий сбор, а если нет, то игнорировали его.
Чтобы покончить с пагубной практикой, окончательно закрепить в армии принцип единоначалия, передать бразды правления всеми подразделениями улуса в руки своих надежных, опытных нукеров, на следующем, третьем этапе военного строительства[335] Чингисхан перевел строящуюся им армию на децимальную (десятичную) систему формирования и управления.
Конкретные шаги, предпринятые Чингисханом в рамках реорганизации армии, а также «устроения личной караульной стражи — хэшигтэна», были оформлены в виде указов, которые впоследствии нашли отражение и развитие в «Книге Великой Ясы».
УКАЗ ЧИНГИСХАНА О РЕОРГАНИЗАЦИИ АРМИИ, СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ И УКРЕПЛЕНИИ СИСТЕМЫ ВОЕННОГО КОМАНДОВАНИЯ, УСТРОЕНИИ ЛИЧНОЙ КАРАУЛЬНОЙ СТРАЖИ — ХЭШИГТЭНА
«Повелел Чингисхан:
1. Разделить дружину свою на тысячи, на сотни и десятки и поставил над ними тысяцких, сотников да десятников.
2. Додаю, Доголху, Угэлэ, Толуну, Бучарану и Суйхэту был пожалован чин высокий — чэрби[336].
3. Покончив с этим, занялся Чингисхан устроением караульной стражи — хэшигтэна, в коей было восемьдесят хэвтулов — ночных охранников и семьдесят турхагов — гвардейских стражников дневной охраны. И собрал Чингисхан в свою караульную стражу всех смышленых и крепких телом мужей — сыновей и младших братьев сотников своих и тысяцких, а также сыновей и младших братьев людей свободного состояния.
4. Обратясь милостиво к Архай хасару, Чингисхан тогда же повелел: „Тысячу лучших отбери батыров (богатырей. — А. М.)! Во дни сражений впереди меня пусть в бой они идут! В дни мира и покоя пусть охраной личною моей стоят на карауле!“
И повелел он тут же: „Да будет Угэлэ чэрби главою над семьюдесятью турхагами стоять! И в том помощником ему пусть будет Хутусхалчан“.
5. И молвил дальше Чингисхан: „Пускай дневальные мои — стрелки-хорчины, турхаги и прочие конюшие, и вратари, и кравчие несут дозор, нас охраняя, сменяясь каждодневно. Перед закатом солнца пускай сдают свой пост ночным охранникам — хэвтулам. Ате всю ночь пускай стоят у входа часовыми, обходят стан дозором. Пока мы угром заняты едою, хорчины и турхаги должны явиться и на посту хэвтулов заменить. А через трое суток сменного дозора охране всей для отдыха смениться надлежит“»[337].
Монгольский военный историк X. Шагдар и российский монголовед Б. Я. Владимирцов, давая необходимые разъяснения действиям Чингисхана, писали: «Чингисхану нужно было принять меры по совершенствованию и укреплению системы военного командования, что обеспечивало бы руководство действиями каждого воина, а также позволяло организовывать наступление по широкому фронту
Чингисхан считал, что этому требованию будет соответствовать переход от „куренной“ системы организации армии к децимальной (десятичной) системе формирования подразделений и управления его войска. По приказу Чингисхана все его войско было разделено на тысячи, тысячи — на сотни, сотни — на десятки; во все вновь образованные подразделения им лично были назначены командиры»[338].
«Особое же внимание Чингисхан уделил организации гвардии, которая должна была стать его личной охраной и отборной частью войска (главных сил. — А. М.)… Учреждением аристократической гвардии и назначением тысячников и сотников Чингисхан положил начало военному устройству, военной организации своей степной аристократии, которая, таким образом, перестала быть недисциплинированной главою нестройного ополчения. В гвардии и в тысячах Чингисхан, кроме того, завел железную дисциплину, которая должна была царить и в его ставках»[339].
В соответствии с древней традицией, которая указом Чингисхана впоследствии приняла силу закона, монголы перед выступлением в боевой поход осуществляли обязательный ритуал жертвоприношения Черному боевому знамени, в котором, по их тэнгрианским убеждениям, хранилась «сулдэ» — жизненная сила великих предков, являвшихся гениями-хранителями рода.
ПОВЕЛЕНИЕ ЧИНГИСХАНА О СОВЕРШЕНИИ РИТУАЛА ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ БОЕВОМУ ЧЕРНОМУ ЗНАМЕНИ — ПОКРОВИТЕЛЮ МОНГОЛОВ
«Отныне и во веки веков да будет почитаться как главная святыня Боевое Черное знамя — покровитель монголов»[340].
Очевидно, что и тогда перед выступлением в поход против найманов «Чингисхан сам встал на колени перед Священным Черным бунчуком и поклялся, что отныне и во веки веков это Боевое Черное знамя — покровитель монголов будет почитаться как главная их святыня…
Монголы свято верили в то, что Боевое Черное знамя-покровитель обладает фантастической силой, таит смертельную угрозу для любого врага. И все потому, что оно вобрало в себя силу Всевышнего Вечного Тэнгри, являлось своего рода посланником, личным представителем Небесного Владыки.
Совершая жертвоприношения Боевому Черному знамени-покровителю, вверяя ему судьбу своего Улуса и исход своих военных действий, монголы были убеждены, что напрямую общаются со своим Небесным Покровителем, Всевышним Тэнгри, и удостаиваются его харизмы»[341].
В день после полнолуния — шестнадцатого числа первого летнего месяца года Мыши (1204 г.), окропив Боевое Черное знамя, Чингисхан выступил «повоевать найманов». Как сообщает автор «Сокровенного сказания монголов», реорганизованная многотысячная рать Чингисхана совершила более чем 1300-километровый переход от реки Халхин-Гол до восточных отрогов Хангайских гор, где протекает река Орхон. Людям и лошадям, очевидно, нужна была передышка. Да и численный перевес, как признавали сами монголы, был все же на стороне врага.
Благодаря уловке, предложенной его военачальником, Чингисхану удалось дезориентировать врага по поводу численности своей армии и добиться необходимой передышки. Таян-хан оказался в растерянности, запаниковал.
Еще большего страха на Таян-хана нагнал его «союзник» Жамуха, который принялся восхвалять военную мощь рати Чингисхана, а затем, бросив на произвол судьбы Таян-хана, и вовсе известил побратима Чингисхана о том, что «найманы в панике бегут… потеряли дух воинственный они»[342].
Вскоре «был полонен и подчинен весь народ найманский», под водительство Чингисхана влились и все племена, ранее ведомые Жамухой. Избежать пленения удалось лишь самому Жамухе и сыну Таян-хана, Хучулугу. Не подчинились Чингисхану и его старые недруги, мэргэды, которые, по сообщению Рашида ад-Дина, были «заодно с Таян-ханом и бежали после его поражения».
К этому периоду относятся еще два примечательных события в истории монголов и жизни самого Чингисхана, первым из которых закончился поход на найманов, а вторым начался решающий этап подчинения ворогов-мэргэдов.
Первое из них касалось заимствования и использования монголами письменности, получившей впоследствии название «уйгуро-монгольской». Это событие монгольский летописец Мэргэн гэгэн[343] связывает с хранителем печати найманской канцелярии, уйгуром по происхождению Тадтунгой (Тататунгой)